О мотивах нападения гитлеровской Германии на Советский Союз : к вопросу о версии превентивной войны

О мотивах нападения гитлеровской Германии на Советский Союз : к вопросу о версии превентивной войны.

План:

1 Введение.

2. Идеологические воззрения Гитлера на задачи внешней политики в отношении СССР.

3. Тенденции советской внешней политики перед Второй Мировой войной.

4. Между миром и войной : отношения между Германией и СССР в 1940 – 1941 гг.

5. Дипломатическое и военное соперничество между Германией и СССР в восточной Европе и на Балканах в 1940 – 1941 гг. Берлинская встреча Молотова с Гитлером и окончательное решение Гитлера.

1.Введение.
Некоторые темы, считавшиеся в первые послевоенные годы слишком острыми, а затем в течение многих лет служившие предметом плодотворных научных дискуссий, опять приобрели актуальность. В этом ряду находится и квалификация германского нападения на СССР как превентивного удара. А ведь когда это было официальным нацистским оправданием нападения на Советский Союз. Уже 22 июня 1941 года  Гитлер в своем обращении к населению пытался объяснить этим нападение на СССР.Он использовал все свое ораторское искусство, чтобы раздуть страх перед « еврейско – больше- вистским господством в Москве». Ещё и сегодня раздаются голоса упрямо утверждающие,что Гитлер 22 июня 1941 года якобы предупредил действия сверхмощной и готовой к наступлению Красной Армии.

В спорах о прошлом  этот обновленный тезис о превентивной войне  превратился в средство  политической борьбы . Этому соблазну поддался некто Эрнст Топич, философ из Мюнхена выступивший с книгой «Война Сталина». Однако он защищал настолько устаревшие и к тому же авантюрные позиции, что не осталось никаких сомнений, что он не захотел считаться ни с какими результатами научных исследований.

В конце 80-х годов советский перебежчик на Запад, бывший офицер советской разведки Виктор Суворов высказал в британском военном журнале точку зрения, согласно которой Красная Армия хотела напасть на Германию летом 1941 года. Аргументация Суворова была настолько куцей,что критики даже поставили под сомнение его способности  как историка. .Суворов пользуется только старыми неоднократно цитируемыми источниками тенденциозно подбирая их и неверно цитируя.

Точка зрения Суворова никогда не была бы воспринята серьезно в академических кругах, если бы она не совпала с мнением некоторых участников «Historikerstreit» - ожесточенной дискуссии о содержании и ходе немецкой истории. Профессоры Нольте, Хоффман, Мазер и Пост использовали «Ледокол» как аргумент для оправдания похода Гитлера на Восток с целью защиты Германии и всей европейской цивилизации со стороны чудовищного сталинского режима.[1]

Ярым и убежденным приверженцем «смелых» утверждений Суворова  с давних пор является бывший сотрудник Военно – исторического исследовательского управления во Фрайбурге Й. Хоффман. Своей книге «Сталинская война на уничтожение 1941 – 1945», опубликованной в 1995 году он объявил якобы неоспоримым факт, что Гитлер своим наступлением на СССР лишь предотвратил близкое начало « подготовленной  Сталиным наступательной войны». Для доказательства своей правоты Хоффман ссылается прежде всего на сведения военного характера , в том числе на речь Сталина от 5 мая 1941 года, которая якобы может служить подтверждением готовности советского диктатора приступить к осуществлению своих наступательных замыслов, а также показания некоторых попавших в руки немцев советских военнопленных.

Несколько хитроумнее, чем ранее упомянутые авторы, аргументирует свою позицию В. Мазер в изданной им в 1994 году книге «Вероломный Гитлер. Сталин и вторая мировая война.» Манера изложения создает впечатление, что он ведет тщательный анализ, используя к тому же отечественные и зарубежные первоисточники и публикации по данной теме. Однако истинная позиция Мазера становится ясной уже с первых станиц его работы, где он пишет об упомянутых авторах как об историках, опубликовавших «достойные внимания исследования о сталинской подготовке к войне». Сам же он хотел бы описать «синхронно осуществлявшуюся подготовку к войне» и таким образом заполнить все еще существующие «пробелы» в истории. В конце своего изложения Мазер приходит к «ошеломляющему выводу»: что гитлеровское наступление на СССР лишь « на несколько часов опередило» начало запланированного советского наступления на Германию. В какой – то степени автор попытался осветить политические взаимосвязи, включить в свое изложение вопросы, относящиеся к военному производству  и экономике. Упоминает он и о британских предупреждениях Сталину.В ряде случаев его аргументация более взвешенна, например, при обсуждении вопроса о том была ли советская военная доктрина наступательной или оборонительной.[2]

Однако Мазер оказался неспособным подняться до уровня высокопрофессионального научного исследования. Во первых, он оказался неспособным выполнить требования расширить существующие знания за счёт использования новых первоисточников. Он так и не нашел неизвестный ранее документальный материал. Во – вторых , им голословно отрицаются многие уже не подлежащие никакому сомнению результаты ранее проведенных исследований. Наконец, Мазер вопреки самоуверенному заявлению на суперобложке его книги, так и не смог привести убедительных доказательств того, что военные приготовления Сталина осуществлялись с целью нанести превентивный удар по нацистской Германии, будто бы уже в июне 1941 г., должно было начаться наступление советских войск. Вопрос об оборонительных или наступательных движениях войск может быть разрешен только на основе анализа политических решений обоих диктаторов.

Представителем нового ревизионизма является мюнхенский историк В. Пост который подготовил исследование о германском и советском наступательных планах. Проделанная им работа заслуживает большего внимания, чем публикации уже упомянутых авторов, которых он хотя и цитирует, но в ряде пунктов все же с ними расходится. В вопросе о том, как в 1940 году у Гитлера формировалось решение напасть на Советский Союз, он занимает более осторожную и осмотрительную позицию чем ранее упомянутые историки. Объективно, Пост подошел к изучению вопроса о нынешних представлениях о степени  готовности к войне и наступательным действиям обоих противников. Таким образом, он подошёл к выводу, что операция «Барбаросса» в «узком смысле» не являлась превентивной войной, т.е. не была ответной реакцией на обнаруженную подготовку Красной Армии к предстоящему наступлению на Германию, но являлась превентивной войной «в широком смысле», т.е. преследовала цель предупредить предполагавшуюся долгосрочную угрозу Германии со стороны СССР.[3]

Самая большая слабость исследования Поста заключается однако в другом : явно нелепо звучит его утверждение, что в послевоенной историографии «сильно преувеличивалась» идея о «расово – идеологическом характере войны» против СССР, в то время как реальным политическим целям германского руководства в этой войне достаточного внимания не уделялось.

Хотя Пост сам цитирует пресловутую речь Гитлера в марте 1941 г. и  изданные затем верховным главнокомандованием вермахта ( О К В ) соответствующие распоряжения. Однако при подведении итогов исследования он просто не считает нужным придавать этому значение.

Все авторы – представители  ревизионистского направления в исторической науке пи разработке своих концепций исходят из трех положений:

А) Сталин летом 1939 года имел полную свободу действий, он решил пойти на сотрудничество с Гитлером якобы для того, чтобы втянуть «капиталистические державы» в войну.

Б) во – вторых, переговоры Молотова с германским правительством в ноябре 1940 г. характеризуются как пример того, что Советский Союз преследовал в отношении Запада  почти не ограниченные экспансионистские интересы. С помощью наступательной стратегии Красной Армии предстояло разгромить Германию на её собственной территории.

В) в – третьих, утверждают, что Красная Армия если не в1941 – м, то уж не позднее 1942 года готовилась напасть на Германию. Из этого делают вывод, что Гитлер летом 1941 года получил единственную возможность упредить Сталина.

2. Идеологические воззрения Гитлера на задачи внешней политики в отношении СССР.

Уже в 20 – х годах невозможно было как – то неверно понять многочисленные высказывания Гитлера о своих политических намерениях в отношении СССР .В исторической науке были предприняты серьезные исследования полностью доказавшие особое мнение Гитлера относительно политики Германии по отношению к Восточной Европе вообще и к СССР в частности

В написанной им в 1924 – 1925 гг. книге «Майн Кампф» Гитлер подробно охарактеризовал свои «внешнеполитические цели». В особой главе «Второй книги» о восточной политике он чётко показал, что отношение к России будет одним из самых важных внешнеполитических вопросов  для национал – социалистического движения. В рамках борьбы против мирового еврейства и «жидовского большевизма» он требовал ясной и четкой позиции в отношении Советского Союза, который он определял как «жуткий пример еврейского господства над народом. Большевизм, по мнению Гитлера, был крайней степенью мирового еврейства. И поэтому для него борьба с евреями означала одновременно и борьбу с СССР.[4]

Союз с СССР Гитлер отвергал. Нельзя, говорил он, «изгонять дьявола с помощью Везельвула». Соответственно этому, он требовал полной переориентации тогдашней внешней политики Германии в отношении СССР. Будущая внешняя политика Германии должна была стать экспансионистской «восточной политикой» с целью приобретения «необходимой земли» для немецкого народа . Поэтому, он требовал положить конец прежней германской внешней политики и заявлял: «Мы прекращаем вечное германское движение на юг и запад Европы и обращаем свой взгляд на Восток. Мы, наконец, завершаем колониальную торговую политику довоенных лет и переходим к территориальной политике будущего. И если мы сегодня говорим о новых землях в Европе, то думаем в первую очередь только о России и подвластных ей окраинных государствах».

Вопрос о том,что было основным мотивом в решении Гитлера – краткосрочная военно – стратегическая задача или долговременная «программная» стратегия – наукой еще не решен. Те историки, которые подчеркивают этот программный элемент, формировавший решение Гитлера, делают особый упор на тесном переплетении «расово – идеологических» и внешнеполитических целей в его мировоззрении. Здесь преобладает точка зрения А. Хильгрубера, согласно которой «военное покорение России ради приобретения нового жизненного пространства» и истребление евреев были неразрывно связаны между собой, как в политической программе Гитлера, так и в его реальной политике.

Основополагающая концепция, изложенная в «Майн Кампф» сохранялась и во «Второй книге» появившейся в1928 году. В ней Россия также изображалась с расистских позиций. Именно в России, считал он, инициаторами и проводниками государственных преобразований « всегда выступали чужеземные элементы, в частности немцы. После большевистской революции правление в Москве взяли на себя евреи. Союз с такой Россией был бы для Германии «полным идиотизмом». Некоторые историки – исследователи ( А. Хильгрубер) в своих работах высказывают предположение, что в 1939 – 1941 гг. Гитлер будто бы отчасти пересмотрел свои взгляды на СССР, как на государство созданное и управляемое большевиками – евреями, о чем свидетельствуют многие его речи того периода.[5]

Уильям  Карр, один из немногих историков, констатировавших идеологическую переоценку большевизма Гитлером полагает: «Описанный выше эпизод бросает, по крайней мере, некоторую тень сомнения на гипотезу о том, что Гитлер в 1939 – 1941 гг. неизменно и последовательно преследовал одну и ту же старую идеологическую цель»[6]

Встает вопрос о том, доминировали или нет «краткосрочные» военно – стратегические мотивы диктатора над его «долгосрочными» программно обусловленными целевыми установками. Бесспорно, оба этих компонента сыграли важную роль в принятии Гитлером решения о нападении на СССР. Релятивизация Карром  программного компонента могла бы быть убедительной лишь в том случае ,если бы Гитлер обосновывал свою цель приобретения жизненного пространства в России лишь своими расово – идеологическими идеями. Однако, если мы глубже проанализируем вопрос почему Гитлер хотел захватить «жизненное пространство» в России и как он обосновывал эту претензию, то окажется, что даже в плане долгосрочных целевых установок Гитлера экономические соображения были на первом месте.

Хотя гитлеровская «восточная программа» не представляла собой полностью завершенной системы, она оказывала решающее влияние на всю его внешнюю политику вплоть до начала войны в 1939 году. Это подтверждается многочисленными его заявлениями после «принятия» им власти 30 января 1933 г. Так, из его программной речи перед высшими офицерами рейхсвера 3 февраля 1933г. вытекало, что вновь обретенную военную и политическую власть он намеревается использовать в целях «завоевания нового жизненного пространства на Востоке и его беспощадной германизации.

После того как Гитлеру не удалось привлечь на свою сторону в качестве желанного партнера Англию, он, начиная с 1937 года выражал готовность развернуть экспансию в восточном направлении, даже, несмотря на сопротивление Англии. Уже в 1934 году он набросал примерную схему такого  маневра. Он предполагал, что вполне возможно сначала нанести быстрые решительные удары на Западе, а затем развернуть наступление на Восток.

11 января 1939 г. Гитлер в беседе с комиссаром «вольного города Данцига» Буркхардтом возвратился к своим тезисам. Он известил этого швейцарского дипломата  и историка, что решит вопрос о Данциге  с помощью военной акции против Польши, но его раздражало то, что Англия и Франция встали ему поперек дороги. Чтобы отвлечь внимание Лондона и Парижа и наконец «получить свободу рук на Востоке он заявил: «Всё что я предпринимаю направленно против России, и если Запад настолько глуп и слеп, что не понимает  и не видит этого, я буду вынужден договориться с русскими, разбить Запад, а потом после его поражения всеми моими объединенными силами на Советский Союз. Мне нужна Украина, чтобы нас нельзя было взять измором, как это было в последней войне».