Однако  такое положение сохранялось  не все время монгольского господства. Русские купцы, вытесненные во время  правления Берке из внешней торговли корпорацией мусульманских купцов, получили возможность восстановить свои позиции при Менгу-Тимуре, проводившем  политику свободной торговли. Политика его и его преемников позволила  русским купцам расширить торговлю не только с Западной Европой, но и  с Востоком. Известно,  что русские  купцы ко времени похода Тохтамыша  знали географию Золотой  Орды, а еще при хане Узбеке в Сарае  существовала большая русская колония, ядро которой, несомненно, составляли купцы. Также имеются неоспоримые  факты, свидетельствующие об активной русской торговле с итальянскими колониями в Крыму: сурожане (Сурож  – один из наиболее активных партнеров  русских купцов) упоминаются в  летописи 1288 г. по случаю смерти князя  Владимира.  Кроме того, Москва и  Тверь торговали с Литвой и Польшей, а через них с Богемией и Германией. Через  Новгород шла торговля с Ганзой¹⁰.

     Хотя,  как мы уже заметили, нашествие  обошло этот город стороной, но оно, хоть и не напрямую, коснулось и  его. Единственным следствием самого наступления  монголов явилась приостановка торговли с Европой, вызванная необходимостью подготовки к обороне города. Это  повлекло за собой обесценивание  сельди, о чем известно из  сообщений  английского хрониста Матвея Парижского. Но это событие незначительно  по сравнению с последовавшей  из-за захвата Киева и местной  торговли мусульманскими корпорациями переориентацией торговых путей  на Новгород, оставшимся основным выходом  в Европу. В результате, в экономическом  смысле,  который затем перерос  в политический и культурный, Северо-Восточная  Русь оказалась фактически отрезанной от южной и западной. Произошла  не только переориентация торговых связей, но  и  их сокращение из-за  большей  сложности новых маршрутов. Вполне естественно, что, если новые пути были сложнее старых, происходило уменьшение размеров внешней торговли в пользу внутренней. В дальнейшем это станет особенно заметно и даже превратится  в  характерную черту не только экономики, но и русского меркантилизма, который в отличие от западного  будет продолжать отдавать приоритет  в  развитии внутренней торговле, как  наиболее важной для отечественной  экономики.

     3. Ремесленное производство.

     Ситуации  в ремесленном производстве оказалась  во многом отличной от ситуации в сельском хозяйстве и торговле. Хотя мы и  считаем, вопреки мнению некоторых  историков, что города так или  иначе достаточно быстро восстановились после нашествия, мы не отрицаем большие  размеры нанесенного им урона. Если в сельском хозяйстве и в торговле  он был не так велик по вышеприведенным  причинам, то городам был  нанесен  серьезный ущерб. Можно с уверенностью говорить об уничтожении Пронска, Ижеславца, Белгорода, Рязани, Коломны, Москвы, Суздаля, Владимира, Переславля, Торжка. Некоторые  города навсегда прекратили свое существование, а многие навсегда  потеряли свое былое значение. Избежать разорения  смогли лишь некоторые  города Северной и Западной Руси¹¹.

     Итак, если согласиться с В. А Кучкиным, города уцелевшие начали восстанавливаться, а вместо разрушенных возникать  новые и уже к концу XIII века их число  увеличивается¹², но кроме урона, нанесенного разрушениями и сокращением городского населения, одно необходимо выделить особо - это захват в плен большого числа ремесленников и последующая необходимость передачи определенного их количества на службу хану. В дальнейшем это отразилось не только на экономическом, но  и на социальном развитии Руси, что, опираясь на факты, можно утверждать с большой уверенностью.

     Действительно, действия монголов привели не только к численному, но и к качественному  урону населению. Сокращение численности  профессиональных ремесленников привело  к прекращению развития и регрессу производственной традиции. Наибольший урон был нанесен передовым по тем временам ремеслам, так как  именно  они представляли наибольшую ценность для монголов. Исчезли искусство  перегородчатой эмали и техника  чернения, в грубой форме восстановленные  лишь к XVI веку; на столетие было прекращено производство ткани. Но больше всего пострадали каменное строительство и ювелирное дело. Было утрачено искусство резьбы по камню, что отчетливо можно проследить при сравнении образцов киевского и монгольского периода: качество значительно ухудшилось, а самих каменных зданий было построено значительно меньше, чем за предыдущий век. Производство некоторых видов ювелирных украшений было полностью прекращено, ввиду отсутствия ремесленников¹³. Отсюда видно, как сильно было подорвано русское промышленное производство. Даже регионы, непосредственно не затронутые нашествием, такие как Новгород, пережили спад производства, сумев восстановиться лишь по прошествии полувека. Но заметное восстановление промышленного потенциала по всей Руси стало возможным лишь к середине XIV века и было связано с ослаблением Золотой Орды и, как следствие, с уменьшением монгольского контроля над Русью.

     Но  нельзя не отметить другие аспекты  влияния монгольской  политики по отношению к ремеслам. Ее  последствия, как оказалось в дальнейшем,  получили свое отражение не только в непосредственном сокращении производства и числа ремесел, но и в самом  экономическом устройстве. Дело в  том, что, с одной стороны, исчезновение городских ремесел повлекло за собой  резкое сокращение предложения товаров, что привело к увеличению зависимости  сельских жителей от своего собственного производства и, соответственно, к возрастанию  роли натурального хозяйства. С другой стороны, верхушка общества и монастыри  также не имели альтернативы развитию ремесел в собственных владениях. Это вынуждало князей и бояр договариваться с ханом, чтобы тот позволил сохранить нескольких ремесленников. Так складывалась ситуация, когда немногие оставшиеся ремесленники жили и работали на князя или в церковных владениях, освобожденных от повинностей. В результате, по словам Г.В. Вернадского, при росте великокняжеских маноров ремесленники продолжали работать на хозяина, а не на рынок¹⁴. Этот рост манориальных ремесел являлся характерной чертой русской экономики XIV-XVI веков.

     ГЛАВА 2. ВЛИЯНИЕ НА ПОЛИТИКУ И АДМИНИСТРАЦИЮ

     2.1 Города и городское  самоуправление

     Происходивший рост крупных  земельных поместий не мог не иметь более крупные  последствия, прежде всего, как только что было сказано, увеличение их роли  в экономике, но не только.  Могло  увеличиться и политическое значение крупных великокняжеских владений.

     По  нашему мнению, если хотя бы на первом этапе после завоевания Руси монголами  можно говорить об их упадке для  социальной и общественной жизни, то это также могло стать одной  из причин роста относительного значения крупных земельных поместий, что  в дальнейшем сильнейшим образом  сказалось на всем развитии Руси. Прежде всего, это означало смещение центра политической жизни из городов в  княжеские владения, кроме того, на первый план вышло сельское хозяйство  и  отрасли, основанные на использовании  естественных ресурсов, а вместе с  ограничением монголами политических прав князей и вызванным этим ограничением их переходом к хозяйственной  деятельности, привело к превращению  княжеских владений в центры как  политической, так и экономической  жизни, а «вся концепция княжеской  власти была теперь изменена наследственными  традициями»¹⁵.

     В этом смысле влияние монголов вызывает очень много споров. С одной  точки зрения,  исчезновение и  разрушение многих русских городов  в результате монгольского нашествия  нанесло «сокрушительный удар городским  демократическим институтам»¹⁶, широко распространенным в киевский период. Князья и бояре либо перешли на ханскую службу, приняв вассальную зависимость, либо приспособились к требованиям завоевателей, в то время как народ продолжал оказывать ожесточенное сопротивление, причем даже  не монгольской власти как таковой, а вводимым ею новым налогам, ограничениям (сопротивление проводимым переписям населения и т.п.). При этом необходимо отметить,  что основные очаги сопротивления находились в крупных городах с их давними вечевыми традициями, соответственно, так как именно вече играло в них ведущую роль, выражая мятежный дух и настроения горожан, «монголы были полны решимости ликвидировать вече  как политический институт»¹⁷. В проведении такой политики они могли положиться на помощь князей, с одной стороны желавших предотвратить народные выступления,  с другой – увеличить свою власть над городами, уменьшив значение вече. Если первая причина могла исчезнуть, по мере того как князья сами начали оказывать сопротивление монголам, то последняя сохранялась, ибо, что вполне естественно, князья, с приходом монголов получившие возможность сократить власть вече, увеличив свою собственную, хотели сохранить такой порядок вещей. Да, князья могли продолжать просить города о поддержке, но при этом подразумевали,  что власть останется в их руках. В результате вече как постоянный элемент управления было уничтожено, хотя, в кризисных ситуациях и при ослаблении княжеской власти, были попытки его возродить (захват власти жителями Москвы во время ее осады Тохтамышем), но все они были  непродолжительны и безрезультатны.

     С другой стороны, если несколько по-другому  посмотреть на события того времени,  то  можно увидеть совсем другую картину, говорящую о вполне мирном сосуществовании и даже своеобразной взаимопомощи в функционировании вечевой  и княжеской ветвей власти. События  показывают, что князья боролись не столько с городским самоуправлением, сколько с противными городами-государствами. Наиболее ярким примером этого является деятельность Ивана Калиты, обращенная не во внутрь самого Московского княжества, а  на другие княжества с их центрами, городами. По мнению Ю.В. Кривошеева, безусловно, что в этой борьбе он и московская община противостояли и вечевым  порядкам земель-соперников, в то же время, не имея в своих действиях  целенаправленности против веча. Точно  также нет никаких доказательств  его антивечевой деятельности в  самой Москве¹⁸. А.М. Сахаров приводит несколько предположений относительно того, что деятельность Ивана Калиты должна была быть для вече разрушительной. Но он основывается на том,  что в других землях, с менее сильной властью князя, «наблюдается оживление вечевых собраний горожан¹⁹», чего в Москве того времени  не происходило. Сам он видит причину этого в более энергичном укреплении княжеской власти в Москве, чем в других землях. Но из этого можно сделать вывод не столько о разрушительном характере деятельности самого Калиты, сколько о созидательном, направленном на благо московской земли и общины, вследствие чего для вече отпадет необходимость в активных действиях. Само же оно еще проявит себя и в XIV и в XV веках.

     Затрагивая  остальную Русь нельзя не отметить факты, также свидетельствующие  не в пользу активной антивечевой  политики русских князей. Так летопись свидетельствует, что в 1328 г. великий  князь Александр Васильевич после  получения ярлыка от хана вывез вечевой  колокол из Владимира к себе в  Суздаль, где колокол «не почаял звонити». Л.В. Черепнин, говоря об этом полулегендарном событии, пытается, не приводя каких-то доказательств, подчеркнуть, что сделано это  было по приказу хана с целью подавления вечевых порядков²⁰. Но никаких данных, указывающих на это, нет, тем более что в летописях вообще отсутствуют какие бы то ни было указания на вмешательство монголов во внутренние дела на Руси, за исключением межкняжеских отношений. В принципе, можно вообще говорить о безразличии ханов к русским порядкам. К тому  же в самом Суздале колокол, вероятнее всего предназначался для той же функции, что и во Владимире. Кривошеев пишет: «…от перемены мест слагаемых сумма не  меняется. В данном случае такой суммой является вечевой строй²¹».

     Вернемся  к Л.В. Черепнину. По его словам причиной снятия вечевого колокола с тверского  Спасского собора было его желание  подавить вечевые порядки и «тем самым помешать крамольным выступлениям горожан²²». В этом он верен себе. Но в 1347 г. тверской князь Константин Васильевич велит отлить новый колокол. Это уже заставляет ученого задаться вопросом: «Не означало ли упоминание об этом акте в летописи демонстративное подчеркивание того, что князь не может нарушить право горожан собирать вече и через вече предъявлять свои требования и претензии княжеской власти²³». Знак вопроса здесь можно убрать. Таким образом, поступок Ивана Калиты, как и Суздальского князя можно трактовать не как попытка уничтожения веча, а как «констатация очередной победы одной из сторон соперничающих городов-государств²⁴»

     Исходя  из вышеизложенного нельзя сказать  о борьбе князей с таким политическим институтом как вече и народными  массами как таковыми, остается влиянии  монголов, боровшимися с вече как  с источником восстаний,  хотя и  оно может быть не определяющим. По мнению Кривошеева причина прекращения деятельности веча лежит в глубинных процессах, происходивших тогда. Прежде всего, это относится к процессу становления и формирования Русского государства, где, по словам В.И. Сергеевича, «соединение многих отдельных волостей уничтожило ту почву, на которой могли действовать вечевые собрания»²⁵.

     2.2 Князь и княжеская  администрация

     2.2.1 Положение князя

     Если  влияние монголов на городское  самоуправление вызывает споры, то воздействие монголов на институты княжеской власти является неоспоримыми, поэтому рассуждения  и выводы об изменении статуса  князей под воздействием, прежде всего  монгольского фактора стали общим  местом отечественной историографии.

     В этот период можно выделить два процесса: усиление власти великого князя и  превращение ее в самодержавную  и расширение самого крупного великого княжества с образованием единого  Русского государства. Оба этих процесса происходили под непосредственным влиянием монголов.

     Общеизвестно, что краеугольным  камнем монгольской  политики на Руси было поддержание  политической раздробленности и  предотвращение чрезмерного усиления власти какого-то одного князя. Теоретически это должно было способствовать сохранению феодальной раздробленности и ограничению  княжеской власти, но сами монголы, тем не  менее, заложили основы для  противоположных тенденций. И.Я. Фроянов  указывает, что с приходом монголов княжеская власть получила «совсем  иные основания, чем раньше²⁶». И действительно, в киевский период общество больше развивалось на вечевых началах, при которых князья, как правило, занимали столы по приглашению веча на договорной основе. Теперь же они садились на княжение по приглашению хана, подкрепленные соответствующим ханским ярлыком,  что автоматически делало их более независимыми от веча, хотя последнее, как мы уже говорили, еще долго могло сохранять свое значение. Увеличение независимости князей внутри страны начало создавать  благоприятные условия и стало одной  из причин становления монархии. Также нужно  сказать, что  монголы, осознав невозможность сломать русские порядки и поддерживать прямой контроль над завоеванной территорией, были вынуждены действовать через русских князей, перепоручив им сбор дани и местное управление, и также то, что теперь князья нередко вынуждены были прибегать к помощи монголов, чтобы согласно ярлыку явится в город на княжение, князь мог положиться не  только на свою дружину, но и на монгольскую поддержку. Ясно,  что, получив княжество  таким путем, князь теперь получал  больше власти. Такой путь, т.е. использование в своих целях отрядов кочевников, не являлся чем-то новым,  но все-таки таки мы не можем отбросить влияния монголо-татарской силы на изменение в положении князей и их взаимоотношениях во второй половине XIII-XIV вв., что в дальнейшем заложило основы для формирования самодержавия на Руси. С другой стороны, способствуя укреплению власти князя, монголы всячески препятствовали ей, понимая опасность предоставления большой власти одному человеку, поэтому они пытались уменьшить финансовые возможности и посеять семена раздора среди князей. Здесь отчетливо видно противоречие в их политике, но вполне возможно, что они пытались найти равновесный уровень для княжеской власти, т.к., с одной стороны, безвластный князь, фактически являвшийся их представителем на определенной территории, не смог бы осуществлять свои прямые функции, с другой, слишком большая власть делала его опасным.