Культура Корё

Важнейшим достижением корёской техники становится применение пороха и создание на его основе первого  отечественного огнестрельного оружия. Его производство сумел наладить Чхве Мусон (1325 – 1395 гг.) во второй половине XIV в. Оружейники Корё прославились не только изготовлением холодного оружия, но и пушек, которые уже в конце XIV в. поступили на вооружение морского флота. Корабелы страны научились строить крупные торговые и военные корабли, способные перевозить несколько сотен воинов в полном боевом вооружении.

Вершиной корёской техники  считается книгопечатание, быстро распространявшееся в стране с X в. Первоначально печатание книг осуществлялось ксилографическим способом с деревянных досок. На их плоской поверхности вырезали зеркальный иероглифический текст, повторяющий рукопись, затем деревянный рельеф промазывали тушью и делали с него оттиск на бумаге или ткани. Ксилография требовала особой усидчивости, особенно в процессе резьбы по дереву, но она позволяла делать неограниченное количество качественных оттисков.

2. Литература и музыка

На основе развитого книгопечатания и конфуцианского образования в 990 г. в Кэгёне была открыта первая в истории Кореи публичная  библиотека, в её собрании имелась  как буддийская, так и конфуцианская  литература, а также зарубежные (китайские) и отечественные произведения. В  связи с распространением конфуцианского просвещения и государственного экзамена на чиновный ранг образованные люди Корё должны были в совершенстве владеть ханмуном (кит. – вэньянь),т. е. древнекитайским языком, поэтому  в среде правящего класса широкую  популярность приобрела китайская  литература. Ханмун стал государственным  письменным языком, предназначенным  для деловой переписки, официальной  документации, научных и творческих трудов. Свободное владение им стало  обязательным для всех представителей феодальной верхушки Корё. На ханмуне  писали свои философские трактаты и  литературные произведения конфуцианские  ученые Кореи Чхве Чхун, Чхве Чхам,  Ким Бусик и др.

Многие конфуцианские  ученые стремились возбудить у корейцев интерес к изучению отечественной  истории, поэтому было создано большое  количество исторических сочинений  о трёх государствах, Объединенном Силла и Корё, часть из них в отличие от трактатов предыдущих эпох сохранилась до наших дней. На этой основе появился новый литературный жанр пхегван (рассказы и легенды о королях и их правлении). Популярностью пользовались и исторические антологии, среди них наиболее известна «Тонгукисангкчип», составленная Ли Гюбо.

Помимо конфуцианского, в  литературе Корё продолжало развиваться  и буддийское направление. Отрывки  буддийской повести «Хэдонкосынджон» / «Жизнеописания знаменитых монахов Восточного государства (Кореи)» содержали биографии выдающихся буддийских священников. Буддийская поэзия в раннем периоде Корё продолжала традицию жанра хянга, известны одиннадцать стихов из сборника Кюн Ё (927 – 973 гг.) «Похёнчипчунвонванга» / «Сказание о десяти клятвах Самантабхадры».

В целом, для корёской литературы было характерно использование древнекитайского языка и иероглифической письменности, исчезновение стихотворного жанра хянга и широкое распространение песенной поэзии каё, передававшейся в изустной форме от эпохи Самгук и вплоть до появления корейской системы письма в первой половине XV в. В то время как официальная литература развивалась на ханмуне, каё создавались на корейском языке.

Корёские песенные поэтические  произведения отличались свободной  неформализованной структурой и  были значительно длиннее каё  трёх государств; они отражали чувства  и настроения конкретных людей, проживавших  в реальном мире.

В музыкальной культуре Корё прослеживаются два ведущих направления: дворцовая музыка аак и народная песенная культура каё.

Музыка в Корё была составной  частью сложной системы ритуалов. Кроме того, считалось, что с помощью  музыки возможно совершенствовать «нравы и характер народа». Поэтому музыка также не оставалась в стороне  от внимания государства. При королевском  дворе был создан оркестр, в котором  было 108 музыкантов, игравших на 40 видах  музыкальных инструментов. Иногда в  городах устраивались большие концерты. Например, в 4-й месяц 1245 г. в Праздник фонарей (день рождения Будды Шакьямуни) на острове Канхвадо, куда временно была перенесена Корёская столица, военный  правитель Чхве Чхунхон организовал грандиозный концерт. Тогда в выступлении приняли участие 1350 музыкантов.

Кроме придворной музыки в  Корё было развито народное музыкальное  творчество. В «Истории Корё» («Корёса») в разделе «Записи о музыке» («Акчи») в переводе на ханмун приведены тексты 24-х народных песен, которые исполнялись на корейском языке.

Несмотря на зависимость  Корё от монгольской династии Юань в Китае, Корея сумела сохранить  свою национальную культуру, и в XIV столетии вступить на путь реформ, вернуть былую  самостоятельность.

3. Живопись, скульптура и архитектура

Памятники архитектуры и  искусства, относящиеся к периоду  расцвета феодальной культуры Корё (XI – XII вв.), являются ярким свидетельством дальнейшего развития сложившихся в период трёх государств традиций и технических достижений силланской культуры. Корёское искусство испытало одновременное влияние буддизма и конфуцианской идеологии. Для раннего корёского искусства ещё характерны живописность, образность, свойственная буддийской культуре Объединенного Силла, но и в нём уже прослеживается тенденция к упрощению и строгости. В период, когда конфуцианство набирало силу и становилось определяющим фактором государственного и культурного развития, для искусства Кореи были характерны простота и единообразие форм, а также идейный и эстетический символизм.

Зодчие Корё продолжали строительство  буддийских храмов и монастырей; от храмовой архитектуры трёх государств и Объединенного Силла их творения отличались меньшей масштабностью, но в то же время тщательностью  и строгостью архитектурной отделки. В одном только Кэгёне построено  более 70 храмов. К сожалению, многочисленные войны, которые Корё вынуждено было вести с внешними врагами, не способствовали хорошей сохранности памятников культуры, в том числе и архитектурных  сооружений. И тем не менее древнейшие деревянные постройки, дошедшие до наших  дней, относятся к концу правления  династии Ван. Несмотря на войны и стихийные бедствия, наши современники могут оценить красоту и гармонию деревянных павильонов и залов буддийских храмов Пусокса (Ёнпун, СеверныйКёнсан) и Судокса (Есан), каменных сооружений храмовых комплексов Кэсимса и Чананса.

Невзирая на давление со стороны конфуцианских кругов, буддизм  сохранял в Корё значительное влияние, монастыри владели обширными  земельными угодьями, в распоряжении духовенства находились значительные материальные и людские ресурсы. Всё это давало возможность продолжать храмовое строительство, особенно в  наиболее живописных местностях горных хребтов Кымгансан и Тхэбэксан. В удалении от мирской суеты были возведены замечательные архитектурные  ансамбли монастырей Пусокса, Кэсимса, Судокса, Чананса и др. Если верить письменным сведениям, самым крупным  храмовым сооружением в период Корё был построенный в 1056 – 1068 гг. монастырь  Хынванса, включавший 2.800 зданий и сооружений. Известно также о столичном храме  Поджеса, который, по высказываниям  современников, величиной превзошел  даже королевские дворцы. Большая  часть корёских храмов была полностью  или частично разрушена при монголах, но самый значительный урон они понесли  в годы Корейской войны (1950 – 1953 гг.).

Буддийские строители  следовали классическому канону храмовой архитектуры, сложившемуся в  Объединенном Силла и очень близкому к дворцовым сооружениям этой эпохи, однако в их распоряжении появились  технические новшества, разнообразные  приемы декоративной отделки, позволявшие  придавать духовным зданиям особую выразительность и пышность. Особый интерес для современных исследователей представляют построенные из ценных древесных пород храмовые павильоны и каменные пагоды (Павильон Мурянсуджон(1376 г.) храма Пусокса; Павильон Тэунджон храма Судокса; Девятиярусная пагода монастыря Вольчхонса (Одэсан, Канвон, X –XI в.) построена в форме восьмигранника высотой 15 м; Мраморная десятиярусная пагода из храма Кёнчхонса (Кэпхун, Южная Хванхэ, 1348 г.))

Замечательным архитектурным  памятником конца позднего Корё является мемориальный комплекс из двух усыпальниц: Хённын и Чоннын (окрестности г. Кэсона), в которых покоились один из последних  государей династии – ван Конмин и его супруга. Создатели стремились обеспечить гармонию погребального монумента и окружающей природы. С этой целью у подножия гробниц, имевших форму почти правильного полушария, были созданы три разноуровневые террасы, соединенные лестницами с перилами в виде полукружий. Как почетная стража, на них застыли фигуры восьми военачальников в полном вооружении и придворных сановников; торжественность обстановки усиливается изваяниями лежащих баранов и сидящих тигров.

Большой опыт храмовых архитекторов был востребован и в области  светского, в том числе дворцового, строительства. В окрестностях Кэгёна построено множество королевских  дворцов, поскольку обычаи Корё требовали  создания отдельных покоев для каждого  члена королевской фамилии. Наибольшей известностью пользовались дворцовые  комплексы Тхэпхён и Манвольдэ. В восточной части столицы, у  подножья горы Сонаксан, был сооружен дворец Манвольдэ («Дворец полной луны»), служивший резиденцией основателя Корё Ван Гона и его первых наследников. До наших дней сохранились лишь гранитные  фундаменты зданий и фрагменты каменных лестниц. Архитектура Манвольдэ  сложилась под влиянием буддийских зодчих и очень напоминает храмовый комплекс Пульгукса. С четырёх сторон дворец был обнесен крепостной стеной и естественной водной преградой, он имел несколько ворот. Королевские  резиденции Когурё, Пэкче и Силла  оснащались двойными воротами, а в  Манвольдэ можно было попасть, лишь миновав четверо ворот: главные  – Сынпхён, а также Синбон, Ёгё  и Хвегё; такая сложная процедура  входа в главный павильон дворца придавала ему дополнительную святость и торжественность. Множество каменных мостов и лестниц служили настоящим украшением комплекса; вымощенная камнем дорога вела от ворот Хвегё к высокой трёхмаршевой лестнице, открывавшей путь в главный павильон дворца Хвегён, окруженный с трёх сторон специальными малыми павильонами для гостей. Все строения центральной части Манвольдэ были окрашены в красный цвет, что придавало комплексу дополнительную торжественность.

Важным элементом многих архитектурных построек служили  произведения изобразительного искусства  эпохи Корё. Многочисленные упоминания о корёских художниках и их произведениях  сохранились в ряде исторических произведений Кореи, Китая и Японии; особый интерес представляет информация из трактата «Корётогён» / «Корёские  зарисовки» (1124 г.) сунского сановника  Сюй Цзина и летописи «Корёса». О значении, которое государство отводило изобразительному искусству, свидетельствует открытие в период правления вана Еджона (1106 – 1122 гг.) придворной академии живописи Тохвавон.

Стенопись буддийских храмов почти вся погибла, лишь в трёх из них – Хэинса, Судокса и  Пусокса – сохранились фрагменты  отдельных композиций. Богатством живописных приёмов и особой художественной выразительностью отмечена большая  композиция на стенах павильона Ёнсаджон (Хапчхон, Северный Кёнсан, XIII в.), расположенного вблизи монастыря Хэинса. Многофигурная композиция Будды в окружении божеств буддийского пантеона достаточно динамична и реалистична. Рисунок отличается плавными, струящимися линиями, утонченной прорисовкой деталей; нет сомнения в том, что он был выполнен опытным мастером-монументалистом.

Станковая живопись принадлежала исключительно к светской сфере  и служила для украшения жилья  знати. Преобладали картины на шелке  или бумаге, выполненные в виде вертикальных или горизонтальных свитков. Художниками были сами аристократы: умение рисовать, наряду со стихосложением, воспринималось как признак образованности и конфуцианской интеллигентности. Самых талантливых художников принимали в академию Тохвавон, они получали почетные звания и различные придворные титулы.

Авторы исторических хроник называют шедеврами ранней живописи Корё полотна «Карп» и «Небожители» Чон Дыккона (XI в.). Наибольшую известность в XII в. получила пейзажная живопись Ли Ёна, несколько лет обучавшегося сунскому искусству в Китае, о его картинах известно по письменным источникам. Современники выделяли его работу «Река Ёсонган», проникнутую чувством величия и любви к родному краю; все картины художника безвозвратно утрачены. Пользовались известностью и другие мастера корёской живописи – Ли Гванпхиль, Ко Юбан; сохранились сведения о талантливом художнике, крупном поэте и конфуцианском ученом XIV в. из г. Кёнджу Ли Джехёне.

Важное место в корёском изобразительном искусстве занимала буддийская скульптура, однако она  уже не могла повторить выразительных  и глубоко одухотворенных образов  силланских изваяний, поэтому можно  говорить о некотором снижении её художественной значимости. Данная тенденция  уже наблюдалась в поздних  работах мастеров Объединенного  Силла, а в период Корё натуралистичная  условность и канонический схематизм  буддийской скульптуры конца VIII – IX в. ещё более окрепли. На ослабление художественной ценности корёской скульптуры повлияли вторжения киданей и монголов, сопровождавшиеся их культурным воздействием на корейских ваятелей. Строгий контроль за соблюдением канона со стороны высшего буддийского духовенства также сковывал творческую свободу скульпторов и отразился на общем характере их произведений. В отличие от Силла ведущим видом изобразительного искусства в Корё стали считать живопись и каллиграфию, поэтому к скульптуре там относились не как к искусству, а как к ремеслу, что отразилось на положении мастеров и их творениях; многие имена скульпторов феодального времени не сохранились вообще, и их работа оказалась обезличенной.

Уникальным скульптурным произведением является статуя сидящего Амитабхи (X – XI вв.) из павильона Мурянсуджон монастыря Пусокса, выполненная из дерева (туловище), глины (элементы декора, голова и руки) и покрытая толстым слоем золотого лака. Её высота – 2,7 м, ширина у колен – 2,1 м. Божество сидит в традиционной позе со скрещенными ногами и сложенными в условном жесте руками, с его левого плеча на грудь и торс живописными драпировочными складками спадает плащ. Лицо изваяния имеет явно выраженный корейский тип и лишено суровой внутренней сдержанности, присущей силланским произведениям, на нём проступает легчайшая улыбка, но она не в состоянии передать «улыбку пэкческихбудд». Позади статуи расположен ореол манадала, покрытый восходящими языками пламени; позолоченная тонкая резьба по дереву делает его самостоятельным великолепным произведением буддийского искусства. Блеск золотого ореола и игра света на складках плаща создают особую торжественную атмосферу; мурянсуджонский будда и внутреннее убранство павильона являются ярким свидетельством тяготения культовой архитектуры и скульптуры Корё к особой пышности и парадности.