Крепостное право в России

В 1592 г. начинается составление новых писцовых книг, которые в дальнейшем рассматривались как официальный документ, прикреплявший крестьян к земле и феодалам, как ее собственникам.⁷

Между тем, несмотря на всю  свою приниженность и забитость  крестьяне не желали мириться с новым  своим положением. Всеми имевшимися у них  средствами они протестовали как умели. Истории известны массовые крестьянские  волнения тв  этот  период,  однако  наиболее  распространенной  и излюбленной формой протеста для крестьян  был побег.

В такой обстановке появляется знаменитый указ от  24  ноября 1597 года. Этим указом устанавливалась  пятилетняя давность исков  на  беглых крестьян. Из указа следует, что если крестьянин убежал от землевладельца не раньше 5 лет до 1 сентября (тогдашнего нового года) 1597 г. и землевладелец вчинит иск о нем, то по суду и по сыску такого крестьянина должно возвратить назад, к прежнему землевладельцу, «где кто жил», с семьей и имуществом, «с женой и с детьми и со всеми животы». Если же крестьянин убежал раньше пяти лет, а землевладелец тогда же, до 1 сентября 1592 г., не вчинил о нем иска, такого крестьянина не возвращать и исков и челобитий об его сыске не принимать. Больше ничего не говорится в царском указе и боярском приговоре 24 ноября. Указ, очевидно, говорит только о беглых крестьянах, которые покидали своих землевладельцев «не в срок и без отказу», т. е. не в Юрьев день и без законной явки со стороны крестьянина об уходе, соединенной с обоюдным расчетом крестьянина и землевладельца. Этим указом устанавливалась для иска и возврата беглых временная давность, так сказать, обратная, простиравшаяся только назад, но не ставившая постоянного срока на будущее время. Такая мера принята была с целью прекратить затруднения и беспорядки, возникавшие в судопроизводстве вследствие множества и запоздалости исков о беглых крестьянах. Указ не вносил ничего нового в право, а только регулировал судопроизводство о беглых крестьянах.

 За укрывательство  и переманивание крестьян предусматривалось  наказание, а сами крестьяне  возвращались во владения, из  которых они подались в бега. Жестокий неурожай, голод 1600-1603 гг. и Смута обострили ситуацию. В  первой четверти XVII в. срок поиска  беглых увеличивался до 10 и даже 15 лет.

Некоторые историки высказывали  мысль, что указ 1597 г. и есть тот  самый закон, которым крестьяне впервые были прикреплены к земле, но не прямо, а косвенно: без предварительного запрещения правительство признало незаконными все крестьянские переходы, совершившиеся в последние пять лет до издания этого указа, и дозволило покинувших свои участки крестьян возвращать на них, как беглецов. После указа 1597 года несколько раз были выдаваемы указы о том, чтобы крупные землевладельцы не возили крестьян из-за мелких и чтобы вообще никто не вывозил крестьян к себе в большом количестве. Этими указами надеялись прекратить столкновения из-за крестьянского вывоза и разорения мелких помещиков крупными владельцами. Незаметно, однако, чтобы указы о крестьянах в чем-либо помогли делу: и после них продолжалось крестьянское передвижение, и слышались по-прежнему жалобы помещиков на уход и увоз крестьян. Важно было то, что правительство обратило внимание на положение крестьян и стало законом определять отношения крестьян к землевладельцам. Указами о крестьянах в последние годы XVI века московское правительство старалось остановить все еще сильную бродячесть крестьянского населения.

А между тем терпение крестьянства было вовсе не безграничным, они  все чаще старались бежать туда, где бы не было вообще  никаких землевладельцев. Объединяясь, такие крестьяне могли выносить требования от общего  имени.  На фоне общего нестабильного положения в стране,  которым характеризовалось Смутное время в России, крестьянские выступления были как нельзя некстати  и потому правительство было  вынуждено пойти на  некоторые уступки.

Каждая   уступка крестьянству влекла за  собой  недовольство  боярства,  но  не  делать  этих уступок правительство Бориса Годунова не могло. Оно было вынуждено  предпринять  шаги к некоторому облегчению положения крестьян. Так появился указ от 1601 года, в котором Борис давал крестьянам выход.  Существует мнение, согласно которому данный указ был принят в результате сиюминутного решения по «требованию момента». Известно, что выход,  связанный с Юрьевым днем был дозволен в период с 19-20 ноября по 2-3 декабря  (неделя  до  и неделя после), указ же был подписан только 28 ноября. Отсюда напрашивается вывод,  если  бы  разрешение  выхода  было мероприятием строго обдуманным и запланированным,  правительство,  очевидно, издало бы  этот  указ  в  более  подходящее  время,  иными  словами,  вполне вероятно, что этот указ был не более  чем  защитной  реакцией  на  возникшие обстоятельства. В 1602 году был издан новый указ, который по содержанию близок был  к  предыдущему,  но, тем не менее, содержал новые положения, запрещающие бесчинства  землевладельцев, которые, препятствуя уходу крестьян, удерживали их  насильно,  в результате чего возникали бои и грабежи.

Между  тем,  половинчатые  меры  Годунова  не  привели  к   ослаблению социальной  напряженности,  озлобив  как  бояр,  так  и  крестьян,  желавших большего.

Законодательные меры против беглых крестьян завершились указом 9 марта 1607 г., который впервые попытался вывести крестьянские побеги из области гражданских правонарушений, преследуемых по частному почину потерпевшего, превратив их в уголовное преступление, в вопрос государственного порядка: розыск и возврат беглых крестьян независимо от исков землевладельцев он возложил на областную администрацию под страхом тяжкой ответственности за неисполнение этой новой для нее обязанности, а за прием беглых, прежде безнаказанный, назначил сверх вознаграждения потерпевшему землевладельцу большой штраф в пользу казны по 10 рублей за каждый двор или за одинокого крестьянина, а подговоривший к побегу сверх денежной пени подвергался еще торговой казни (кнут). Однако и этот указ допустил давность для исков о беглых крестьянах, только удлиненную до 15 лет. Зато он прямо признал личное, а не поземельное прикрепление владельческих крестьян: тем из них, которые за 15 лет до указа записаны в поземельных описях, в писцовых книгах 1592—1593 гг., указано «быть за теми, за кем писаны». Однако указ или не удался, или понят был только в смысле запрещения крестьянских побегов и вывозов, а не как отмена законного выхода крестьян. Крестьянские порядные и после того совершались на прежних условиях; самое допущение 15-летней исковой давности для беглых поддерживало за крестьянскими поземельными договорами характер чисто гражданских отношений. Указ был издан, когда разгоралась Смута, несомненно помешавшая его действию. Он затягивал узел обязательных отношений крестьян к господам, когда колебались все основы государственного порядка, когда тяглые и несвободные классы сбрасывали с плеч свои старые обязательства и еще менее стеснялись новыми. ⁸

По этой причине они  упорно добивались отмены урочных лет и окончательного прикрепления крестьян к земле. Осенью 1948 г. в Москве открылся Земский собор, а в январе 1649 г. комиссия Н.И. Одоевского представила собору новый кодекс законов, получивший наименование Соборного Уложения. Как значилось в царском наказе составители Уложения должны были следовать апостольским правилам и законам «греческих царей» (Византийскому кодексу). Но все же их главная задача состояла в том, чтобы упорядочить законы, изданные в России при новой династии, и вместе с тем удовлетворить требования сословий, выдвинутые в дни мятежа в Москве. В отличие от предыдущих рукописных Судебников Уложение было первым печатным сводом законов. Его издали в количестве 2000 экземпляров (огромный тираж по тем временам) и разослали по городам. Уложение 1649 г. служило основным сводом законов России вплоть до 1830 г. и было главным инструментом установления усиления и сохранения доминирующей политической системы.

По ходатайству служилых людей «всех городов» Земский  собор принял закон, по которому землевладельцы получали право искать своих крестьян и возвращать их на свои земли без ограничения срока давности. Основной документацией, удостоверяющей принадлежность крестьян землевладельцу были признаны писцовые книги, составленные в 1626 г. «А отдавать беглых крестьян и бобылей из бегов, – значилось в Уложении 1649г., – по писцовым книгам всяких чинов людем без урочных лет».

За время после валовой  описи произошла смена поколений. Но это не имело существенного значения. Дворяне получили возможность вернуть не только крестьянина, записанного в книги, но и его сыновей и внуков. Возврату подлежала вся семья крестьянина вместе со всем нажитым имуществом. Уложение впервые вводило суровое наказание (вплоть до торговой казни и тюремного заключения сроком на год) за поселение у себя беглых крестьян. Виновный землевладелец должен был платить по 10 р. за каждый год укрывательства чужого крестьянина. (При расчете исходная оценка составляла 4 руб. «за голову» крестьянина и 5 руб. за «глухой» живот – неописанное имущество крестьянина).

Соборное Уложение окончательно сформировало систему государственного крепостного права в России. Для поддержания государственного фонда земель законодатели запретили землевладельцам переводить крестьян с поместных земель на вотчинные.

По этому же Соборному Уложению устанавливались наследственность крепостного состояния и право землевладельца распоряжаться имуществом крепостного крестьянина. Землевладельцам запрещалось насильно лишать крестьянина имущества, но долги несостоятельного землевладельца погашались за счет его крестьян и холопов. Соборное Уложение обязывало дворян осуществлять полицейский надзор за крестьянами, собирать с них и вносить в казну подати, отвечать за выполнение ими государственных повинностей. Крестьяне лишались права самостоятельно отстаивать свои интересы в суде.⁹

Законодательное признание податной ответственности землевладельцев за своих крестьян было завершительным делом в юридической постройке крепостной неволи крестьян. На этой норме помирились интересы казны и землевладельцев, существенно расходившиеся. Частное землевладение стало рассеянной по всему государству полицейско-финансовой агентурой государственного казначейства, из его соперника превратилось в его сотрудника. Примирение могло состояться только в ущерб интересам крестьянства. В той первой формации крестьянской крепости, какую закрепило Уложение 1649 г., она еще не сравнялась с холопьей, по нормам которой строилась.

Плохо выработанный закон погнал крепостное крестьянство в сторону холопства. С установлением крепостного права русское государство вступило на путь, который под покровом наружного порядка и даже преуспеяния вел его к расстройству народных сил, сопровождавшемуся общим понижением народной жизни, а от времени до времени и глубокими потрясениями.

3. Особенности развития крепостного права

В русской исторической науке принято  отличать крепостничество как систему  социальных отношений от крепостного  права как юридической формы  их выражения. Черты крепостной зависимости  можно проследить на Руси с XI века, но до конца XVI века крепостная форма феодальной зависимости охватывала отдельные категории сельского населения. В XII веке близкой по характеру к крепостничеству была эксплуатация ролейных (пашенных) закупов и смердов на барщине. По Русской правде княжий смерд ограничен в имущественных и личных правах (его выморочное имущество отходит к князю; жизнь смерда приравнена к жизни холопа: за их убийство назначается одинаковый штраф - 5 гривен).

В удельное время, в тот период, когда еще совершалось заселение  северо-восточных княжеств славянским племенем, состав общества в княжествах был очень неопределенным. В общем потоке колонизации, шедшей с Днепра и с Ильменских рек в Поволжье, население не сразу находило себе оседлость, перемещалось и бродило, двигаясь постепенно в восточном и северо-восточном направлении. Только князья, хозяева уделов, сидели неподвижно в своих удельных владениях. Вынужденные вести свое хозяйство и содержать дружину при условии непрерывной подвижности, «текучести» всего народонаселения, князья выработали особые приемы хозяйства и управления. Они не могли сразу остановить переселенческий поток, задержать население в своих волостях и прикрепить его к своему уделу. Народ приходил в их удел и уходил из него свободно, не сказываясь князю и без его позволения. Князья поэтому старались закрепить за собою отдельных лиц. Они или принимали их к себе на вольную службу по договору (это были их бояре и слуги вольные), или же покупали их и кабалили как рабов (это были их «люди», или холопы). Из тех и других составлялся «двор» князя, соответствующий дружине киевского периода. С помощью этого двора удельный князь управлял своим уделом, защищал его и вел свое хозяйство. Бояре и вольные слуги были его советниками и полководцами, а «люди» составляли рать и были рабочими на его пашне и промыслах. Часто князья приглашали неимущих свободных людей селиться на княжеской земле с условием служить и работать князю, причем, если такой слуга не исполнял своих обязанностей, его лишали данной ему земли. Из этих слуг «под дворским» (то есть подчиненных княжескому дворскому или дворецкому) составлялся особый, средний разряд княжеских людей — не холопов, но и не вполне свободных.

Только перечисленные разряды слуг, от бояр до холопов, находились в непосредственном подчинении князю; а из них только «люди» были подданными князя, то есть находились в принудительной от него зависимости. Остальные могли от него уйти к другому князю, — или теряя свою землю, если это были слуги под дворским, или сохраняя все свои земли, если это были слуги вольные.

Так устроены были отношения удельных князей к тем, кто им служил. Все  же прочие лица, жившие в уделе князя, носили общее наименование «христиан», или «крестьян», и не находились вовсе в личной зависимости от князя. Как в городах («посадах»), так и в сельских волостях они были устроены в общины или «миры». Князь знал, что в какой-либо его волости жили крестьяне. Он приказывал там счесть количество крестьянских дворов, назначал с них со всех один общий податной оклад, «тягло» и поручал самим же крестьянам в известные сроки (на Рождество, на Петров день) доставлять ему свою подать. Люди приходили в эту волость и уходили из нее без ведома и разрешения князя. Крестьянский «мир» их принимал и отпускал; он их облагал податью в общий оклад; выборные «старосты» собирали эту подать и отвозили князю. И так шло из года в год, до тех пор, пока князь не приказывал (заметив убыль или прибыль крестьянских дворов в данной волости) снова переписать дворы и уменьшить или увеличить сумму мирского платежа. При таком порядке крестьяне знали не князя, а крестьянский мир; а князь мог быть равнодушен к тому, что тот или другой его крестьянин уйдет к соседнему князю. Прямого ущерба от этого для князя не было. Такой же свободой перехода крестьяне пользовались и на частных боярских землях. Приходя на землю, они составляли арендное условие, «порядную», и в порядной определяли свои обязанности и платежи господину; уходя от господина, они известным порядком «отказывались» от земли.

Итак, крестьянин удельной Руси был  вольный хлебопашец, сидевший на чужой  земле по договору с землевладельцем; его свобода выражалась в крестьянском выходе или отказе, т. е. в праве покинуть один участок и перейти на другой, от одного землевладельца к другому.

В XIII-XV веках отношения зависимости распространялись на значительное число крестьян, но тяжесть крепостных отношений была относительно невелика. С середины XV века для некоторых категорий крестьян отдельных вотчин был ограничен выход неделей до и после осеннего Юрьева дня. Срок выхода, указанный в грамотах середины XV века, был подтвержден в качестве общегосударственной нормы Судебником, которым также установлен размер выходной пошлины (пожилого). Судебником был увеличен размер пожилого и установлена дополнительная пошлина (за повоз). Временное (заповедные лета), а затем и бессрочное запрещение крестьянского выхода было подтверждено указом 1597 года, установившем пятилетний срок сыска беглых (урочные лета). В 1607 году был издан указ, впервые определявший санкции за прием и держание беглых (штраф в пользу государства и пожилое старому владельцу беглого).