После
этой катастрофы правительство
признало необходимость пересмотра
методов проведения заготовок.
Были предприняты шаги по централизации
и объединению разрозненных органов
в единый Комитет по заготовкам
(Комзаг), подчинявшийся непосредственно
Совету Народных Комиссаров. Этими действиями
руководство признало первостепенную
значимость ежегодной хлебозаготовительной
кампании, являвшейся, по словам Кирова,
концентрированным выражением всей политики
в деревне, пробным камнем нашей силы и
слабости, силы и слабости наших врагов.
Были произведены также преобразования
в структуре органов управления. Создавались
политотделы, состоящие из проверенных
людей, имеющих все основания «гордиться»
своим богатым опытом работы, чаще всего
в органах госбезопасности или в армии.
Политотделы руководили деятельностью
машинно-тракторных станций, являвшихся
основными органами контроля за сельскохозяйственным
производством, а также «присматривали»
за местными партийными инстанциями, считавшимися
чересчур либеральными по отношению к
крестьянам.
Наконец,
по Постановлению от 19 января 1933
г. заготовки становились составной
частью обязательного налога, взимаемого
государством и не подлежащего
пересмотру местными властями. Эта
мера в принципе должна была
защитить колхозы от бесконтрольных
многократных обложений, произвольно
назначаемых местными властями.
Но на самом деле, не снижая
размера отчислений в пользу
государства, постановление лишь
утяжелило участь крестьян. В
придачу к налогу колхозники
обязывались оплачивать натурой
услуги, предоставляемые им через
МТС. Этот весьма значительный
сбор давал в 1930-е годы минимум
50% хлебозаготовок. Сверх того государство
полностью брало на себя контроль
за размерами посевных площадей и урожая
в колхозах, несмотря на то, что они, как
предполагалось по их уставу, являлись
социалистическими кооперативами и подчинялись
только общему собранию колхозников. Размер
государственного налога при этом определялся
исходя из желаемого результата, а не из
объективных данных.8
Наконец,
чтобы закрыть всякую лазейку,
через которую продукция могла
бы уйти из-под контроля государства,
в марте 1933 г. было издано
постановление, по которому, пока
район не выполнит план по
хлебозаготовкам, 90% намолоченного
зерна отдавалось государству,
а оставшиеся 10% распределялись среди
колхозников в качестве аванса
за работу. Открытие колхозных
рынков, легализованных с лета 1932
г. с целью смягчения катастрофической
ситуации с продовольствием в
городах, также зависело от
того, справлялись ли колхозы
района с выполнением плана.
Для установления полного контроля
государства над деревней оставалось
коллективизировать 5 млн. сохранившихся
еще к началу 1934 г. единоличных
хозяйств. На июльском (1934 г.) пленуме
ЦК существование этих 5 млн. «спекулянтом»
было признано неприемлемым. Власти
объявили об установлении исключительно
высокого денежного обложения
крестьян-частников. Кроме того,
размер государственного налога
был увеличен для них на 50% и
в таком виде значительно превосходил
уровень платежеспособности мелких
производителей, Для частников оставалось
только три выхода из этой
ситуации: уйти и город, вступить
в колхоз или стать наемным
рабочим в совхозе. На Втором съезде
колхозников (по существу, колхозных активистов),
проходившем в феврале 1935 г., Сталин с гордостью
заявил, что 98% всех обрабатываемых земель
в стране уже являются социалистической
собственностью.
В том
же 1935 г. государство изъяло у
села более 45% всей сельскохозяйственной
продукции, т.е. в три раза
больше, чем в 1928 г. Производство
зерна при этом снизилось, несмотря
на рост посевных площадей, на
15% по сравнению с последними
годами нэпа. Продукция животноводства
едва составила 60% уровня 1928 г.
За
пять лет государству удалось
провести «блестящую» операцию
по вымогательству сельхозпродукции,
покупая ее по смехотворно
низким ценам, едва покрывавшим
20% себестоимости. Эта операция
сопровождалась небывало широким
применением принудительных мер,
которые содействовали усилению
полицейско-бюрократического характера
режима. Насилие по отношению
к крестьянам позволяло оттачивать
те методы репрессий, которые
позже были применены к другим
общественным группам.
Путь
к повышению низкого уровня
производительности сельского хозяйства
лежал через крупное хозяйство,
объединение усилий и материальных
средств, широкое внедрение механизации.
Однако, даже прозябая в далеко
не блестящих условиях, крестьянин
— и в особенности пресловутый
середняк — сохранял недоверчивость
к такого рода проектам. Помимо привязанности
к недавно обретенному земельному наделу
в его психологии была заложена еще глубинная
враждебность к крупному хозяйству. Из-за
многовекового опыта угнетения оно ассоциировалось
у крестьянина с невозможностью трудиться
на себя, с обязанностью работать на других,
чуть ли не с возвратом крепостного права.
Мотив этот, кстати, не случайно был широко
использован противниками коллективизации.
В теории классиков марксизма — Маркса
и Энгельса, а затем Ленина — необходимое
преодоление подобного крестьянского
мышления неизменно связывалось с медленным
процессом, в ходе которого возрастающее
давление экономических потребностей
сопровождается возникновением технико-агрономических
предпосылок, способных намного повысить
производительность земледельческого
труда.
Стимулы,
призванные побудить крестьян
к вступлению на новый путь,
должны были быть разными. Во-первых,
развитие кооперации, в том числе
и в самых простых ее формах,
отнюдь не надо было сбрасывать
со счета. Во-вторых, немалые надежды
возлагались на так называемую
контрактацию — систему договоров,
заключаемых государственными закупочными
органами с сельскими кооперативами
или сообществами; получая кредиты
или определенные услуги, эти
последние гарантировали сдачу
государству зерна или других
продуктов. В-третьих, в роли
самого важного рычага неизменно
выступала механизация, распространение
современной агротехники. Речь
шла и о химических удобрениях,
но прежде всего о машинах,
обобщающим символом которых
служили первые «тракторные колонны».
Как бы то ни было, почти
все ораторы исходили из незыблемости
сочетания «коллективизация —
трактор»9.
Однако
в силу ряда причин страна
пошла по другому, силовому, решению
«земельного вопроса». Последствия
«ломки» были тяжелейшими.
На 1932
год в СССР было коллективизировано 61,5%,
г, а на 1937 год — 93% крестьянских хозяйств.
В ходе коллективизации произошло падение
сельскохозяйственного производства
(так, поголовье крупного рогатого скота
с 1928 по 1933/34 г. уменьшилось с 60 до 33 млн.
голов); несбалансированные с результатами
производственной деятельности планы
государственных поставок сельскохозяйственных
продуктов привели в 1932-1933 гг. к голоду
в районах Северного Кавказа, Нижней и
Средней Волги, Украины, Казахстана.
СССР
накануне коллективизации на 150-155
млн. человек населения ежегодно
производилось 72-73 млн. т зерна,
более 5 млн. т мяса, свыше 30
млн. т молока, а в конце 30-х
— начале 40-х годов на 170-200 млн.
населения — 75-80 млн. т зерна,
4-5 млн. т мяса и 30 млн. т
молока. Производили эту продукцию
в конце НЭПа 50-55 млн. крестьян-единоличников,
в предвоенные годы 30-35 млн. колхозников
и рабочих совхозов.10
Стабилизация
положения в деревне произошла
лишь в середине 1930-х годов.
Это было достигнуто за счет
введения местного контроля над
экономической и политической
деятельностью. С этого времени
на селе было введено директивное
планирование. С 1930 г. разрабатываются
государственные посевные планы,
с 1932 г. — планы ра6oт машинно-тракторных
станций, с 1935 г. — государственные
планы развития животноводства,
включавшие задания по росту
поголовья скота в общественном
секторе, покупке и контрактации
скота у колхозников, расширению
кормовой базы. Была создана целостная
система перекачки финансовых, материальных,
трудовых ресурсов из аграрного сектора
в индустриальный: имеющие силу закона
обязательные поставки продуктов государству,
государственные закупки продукции сельского
хозяйства по номинальным ценам, многочисленные
налоги, организованный набор по договорам
рабочей силы промышленными предприятиями
в деревне, лишение крестьян введенных
в 1932 г. паспортов, прикрепившее их к земле,
прямое вмешательство партийно-государственного
аппарата в процесс производства, обеспечение
«спецконтингентом» и продовольствием
системы ГУЛАГа и др.
В ответ
на принуждение крестьяне работали
всё хуже, поскольку земля, по
существу, им не принадлежала. Государству
пришлось внимательно следить
за всеми процессами крестьянской
деятельности, которые во все
времена и во всех странах
весьма успешно осуществлялись
самими крестьянами: пахотой,
севом, жатвой, обмолотом и т.д.
Лишенные всех прав, самостоятельности
и всякой инициативы, колхозы
были обречены на застой. А
колхозники, перестав быть хозяевами,
превращались в граждан второго
сорта.
Литература
Боффа
Д. История Советского Союза. М., 1990. Т. 1.
Верт Н.
История Советского государства. М., 1998.
Горинов
М. М. Советская история 1920-30-х годов: от
мифов к реальности // Исторические исследования
в России. Тенденции последних лет. М.,
1996.
Документы
свидетельствуют. Из истории деревни
накануне и в ходе коллективизации
1927-1932 гг. М., 1989.
Зеленин
И. Е. Был ли «колхозный неонэп»?
// Отечественная история. 1994. №2.
Зеленин
И. Е. О некоторых «белых
пятнах» завершающего этапа сплошной
коллективизации // История СССР.
1989. № 2.
Зеленин
И. Е. Коллективизация и единоличник
(1933 — первая половина 1935 г.) // Отечественная
история. 1993. № 3.
Ивницкий
Н. А. Коллективизация и раскулачивание:
(Начало 30-х гг.). М., 1994.
История
Отечества. Люди, идеи, решения. Очерки
истории Советского государства.
М., 1991.
История
России. XX век. М., 1997.
Ланщиков
А. П., Салуцкий А. С. Крестьянский вопрос
вчера и сегодня. М., 1990.
Марьяновский
В. А. Советская экономика и кооперация
— несостоявшийся альянс. М., 1993.
Новейшая
история Отечества. XX век. М., 1998. Т.
2.
Рогалина
Н. Л. Коллективизация: уроки пройденного
пути. М., 1989.
Хоскинг
Д. История Советского Союза. М., 1994.
Примечания
1. Верт
Н. История Советского государства. М.,
1998. С. 200-201.
2. История
России. XX век. М., 1997.
3. Верт
Н. История Советского государства. М.,
1998. С. 207.
4. Хоскинг
Д. История Советского Союза. М., 1994.
5. Верт
Н. История Советского государства. М.,
1998. С. 210.
6. Боффа
Д. История Советского Союза. М., 1990. Т. 1.
7. Новейшая
история Отечества. XX век. М., 1998. Т.
2.
8. Рогалина
Н. Л. Коллективизация: уроки пройденного
пути. М., 1989.
9. Боффа
Д. История Советского Союза. М., 1990. Т. 1.
С. 348.
10. История
России. Под ред. М. Н. Зуева.
М., 1995. С. 283.
Дудин
А.П. Коллективизация сельского
хозяйства и ее исторические
последствия // «Академия Тринитаризма»,
М., Эл № 77-6567, публ.10830, 21.11.2003