Государство и право СССР в 30-е годы

Коллективизация сельского  хозяйства и ее исторические последствия  

     «Земельный  вопрос» для России существовал  всегда, ещё со времен Средневековья.  Но никогда он не стоял так  остро как в ХХ веке. Четыре  раза его пытались решить и  всегда по-разному. Столыпинская реформа предполагала создание класса «сильных фермеров» и товарного сельского хозяйства, в 1917 году просто всё взяли и поделили по уравнительному принципу, в 1930-е гг. землю огосударствили, а в 1990-е гг. попытались вновь вернуться к началу века. Из этого ряда коллективизация выделяется своей разрушительностью прежних устоев и глубиной преобразований. Кроме того, построенное тогда до сих пор оказывает свое решающее влияние на нашу современную жизнь, современную российскую экономику, политику и культуру. Поэтому и необходимо знать, что же произошло тогда, в конце 1920-х-1930-х гг., узнать и извлечь уроки из прошлого, чтобы избежать ошибок в будущем.

     Штурмовщина первой пятилетки (1928-1932 гг.) сочеталась с коллективизацией сельского хозяйства. После революции 1917 г. страна не знала подобного ужасающе бурного внутреннего процесса. Нельзя, однако, представлять себе этот новый этап аграрных преобразований чем-то вроде урагана, налетевшего на страну, где жизнь протекала с буколической безмятежностью. Это правда, что крестьянские массы воспринимали их как катаклизм. Но, с другой стороны, кризис, который советская деревня переживала в 20-е гг., был реальным кризисом.

     С революцией  крестьяне получили землю, и  все же десять с лишним лет  спустя они жили еще под  гнетом нищеты и бескультурья. Как ни билось большинство  земледельцев, жили они плохо. 

     Путь  к повышению низкого уровня  производительности сельского хозяйства  лежал через крупное хозяйство,  объединение усилий и материальных  средств, широкое внедрение механизации  — кто-кто, а большевики всегда  исходили из этого убеждения.  Идея была разумной. В силу  ряда причин, вместо постепенного  внедрения этих и других прогрессивных  принципов, был предпринят гиперскачок. Изучению причин отхода от постепенности в угоду быстроте посвящен первый параграф реферата. Естественно, скачок натолкнулся на ожесточенное сопротивление и породил массу проблем. Пришлось, временно отступив, приступить к «правильной осаде» индивидуального хозяйства. Это рассматривается во втором параграфе.

     Использованная  литература разнородна. Наряду с «общими» трудами Д. Боффа, Н. Верта, Д. Хоскинга, описывающими историю СССР в целом, применялись и работы, посвященные специально коллективизации, такие как монографии М. М. Горинова и Н. Л. Рогалиной, а также исследования, изучающие какие-либо отдельные, частные вопросы коллективизации, как, например, работы И. Е. Зеленина, Н. А. Ивницкого и В. А. Марьяновского. Степень освещенности тех или иных проблем коллективизации зависит от того к какой группе относится работа.

     1. Первый  этап коллективизации — «Кавалерийский  наскок». 

     Споры  на XV съезде ВКПб (1927 г.) об определении экономической политики были краткими. В резолюциях съезда наметилась пока еще плохо сформулированная тенденция к изменению политического курса «влево». Это означало «усиление роли социалистических элементов в деревне» (делегаты имели в виду развитие совхозов-гигантов, например совхоз им. Шевченко в Одесской области, об опыте которого писали тогда все газеты); ограничение деятельности кулаков и нэпманов путем значительного повышения налогов; поощрительные меры в отношении беднейшего крестьянства; преимущественное развитие тяжелой промышленности. Выступления партийных деятелей свидетельствовали о глубоких расхождениях: Сталин и Молотов были особенно враждебно настроены против кулаков-«капиталистов», а Рыков и Бухарин предупреждали делегатов съезда об опасности слишком активной «перекачки» средств из сельского хозяйства в промышленность. И, тем не менее, все они лишь формулировали общие задачи. Съезд не принял никакой конкретной программы. Казалось, что будущее НЭПа еще впереди1.

     Между  тем, как только закончился  съезд, власти столкнулись с  серьезным кризисом хлебозаготовок. В ноябре поставки сельскохозяйственных  продуктов государству сильно  сократились, а в декабре положение  стало просто катастрофическим. Партия была захвачена врасплох. Еще в октябре Сталин публично  заявил о «великолепных отношениях»  с крестьянством. В январе 1928 г.  пришлось взглянуть правде в  глаза: несмотря на хороший  урожай, крестьяне поставили только 300 млн. пудов зерна (вместо 430 млн., как в предыдущем году). Экспортировать  было нечего. Страна оказалась  без валюты, необходимой для индустриализации. Более того, продовольственное снабжение  городов было поставлено под  угрозу. Снижение закупочных цен,  дороговизна и дефицит промтоваров,  снижение налогов для беднейших  крестьян (что избавляло их от  необходимости продавать излишки), неразбериха на пунктах сдачи  зерна, слухи о начале войны,  распространяемые в деревне, —  все это вскоре позволило Сталину  заявить о том, что в стране  происходит «крестьянский бунт». 

     Для  выхода из создавшегося положения  Сталин и его сторонники в  Политбюро решили прибегнуть  к срочным мерам, напоминающим  продразверстку времен гражданской  войны. Сам Сталин отправился  в Сибирь. Другие руководители (Андреев,  Шверник, Микоян, Постышев, Косиор) разъехались по основным зерновым регионам (Поволжье, Урал, Северный Кавказ). Партия направила в деревню «оперуполномоченных» и «рабочие отряды» (было мобилизовано 30 тыс. коммунистов). Им было поручено провести чистку в ненадежных и непокорных сельсоветах и партячейках, создать на месте «тройки», которым надлежало найти спрятанные излишки, заручившись помощью бедняков (получавших 25% зерна, изъятого у более зажиточных крестьян) и, используя 107 статью Уголовного кодекса, по которой любое действие, «способствующее поднятию цен», каралось лишением свободы сроком до трех лет. Начали закрываться рынки, что ударило не по одним зажиточным крестьянам, так как большая часть зерна на продажу находилась, естественно, не только у «кулаков», но и у середняков. Изъятие излишков и репрессии усугубили кризис. Конечно, власти собрали зерна лишь не намного меньше, чем в 1927 г. Но на следующий год крестьяне уменьшили посевные площади.

     Хлебозаготовительный  кризис зимы 1927/28 г. сыграл решающую  роль в последующем: Сталин  сделал ряд выводов (изложенных  во многих его выступлениях  в мае — июне 1928 г.) о необходимости  сместить акцент с кооперации, ранее горячо защищавшейся Лениным,  на создание «опор социализма»  в деревне — колхозов-гигантов  и машинно-тракторных станций  (МТС). Благодаря значительным возможностям  этих «опор» по производству  сельскохозяйственной продукции  для продажи на рынке предполагалось, что они дадут государству  250 млн. пудов зерна (одну треть  действительных потребностей), что  позволит обеспечить снабжение  ключевых отраслей промышленности  и армии, а также выйти на  внутренний и внешний рынок,  тем самым вынудив крестьян  продавать излишки государству.  Начиная с 1927 г. стала складываться  система «контрактации» (контракт, предусматривающий, что в обмен  на продукцию, которую крестьяне  поставляют государству, они получают  от него необходимую технику), позволявшая государству улучшить  контроль за имеющимися продовольственными излишками. Летом 1928 г. Сталин уже не верил в НЭП, но еще не пришел окончательно к идее всеобщей коллективизации. По плану дальнейшего развития народного хозяйства (составленному на небольшой срок: три-четыре года) частный сектор должен был существовать и в дальнейшем.

     Показатели  сельского хозяйства в 1928/29 г.  были катастрофическими. Несмотря  на целый ряд репрессивных  мер по отношению не только  к зажиточным крестьянам, но и  в основном к середнякам (штрафы  и тюремное заключение в случае  отказа продавать продукцию государству  по закупочным ценам в три  раза меньшим, чем рыночные), зимой  1928/29 г. страна получила хлеба  меньше, чем год назад. Обстановка  в деревне стала крайне напряженной:  печать отметила около тысячи  случаев «применения насилия»  по отношению к «официальным  лицам». Поголовье скота уменьшилось.  В феврале 1929 г. в городах  снова появились продовольственные  карточки, отмененные после окончания  гражданской войны. Дефицит продуктов  питания стал всеобщим, когда  власти закрыли большинство частных  лавок и кустарных мастерских, квалифицированных как «капиталистические  предприятия». Повышение стоимости  сельскохозяйственных продуктов  привело к общему повышению  цен, что отразилось на покупательной  способности населения, занятого  в производстве. В глазах большинства  руководителей, и в первую очередь  Сталина, сельское хозяйство несло  ответственность за экономические  трудности еще и потому, что  в промышленности показатели  роста были вполне удовлетворительными.  Однако внимательное изучение  статистических данных показывает, что все качественные характеристики: производительность труда, себестоимость,  качество продукции — шли по нисходящей. Этот настораживающий феномен свидетельствовал о том, что процесс индустриализации сопровождался невероятной растратой человеческих и материальных ресурсов. Это привело к падению уровня жизни, непредвиденной нехватке рабочей силы и разбалансированию бюджета в сторону расходов.2

     Видимое  отставание сельского хозяйства  от промышленности позволило  Сталину объявить аграрный сектор  главным и единственным виновником  кризиса. Эту идею он, в частности,  развил на пленуме ЦК в апреле 1929 г. Сельское хозяйство необходимо  было полностью реорганизовать, чтобы оно достигло темпов  роста индустриального сектора.  По мысли Сталина, преобразования  должны были быть более радикальными, чем те, что предусматривал пятилетний  план, утвержденный XVI партконференцией, а затем и съездом Советов (апрель — май 1929 г.). При всей своей смелости — вариант ВСНХ предполагал увеличить капиталовложения в четыре раза по сравнению с периодом 1924-1928 гг., добиться за пять лет роста промышленного производства на 135%, а национального дохода на 82%, что и привело к его окончательной победе над более скромным вариантом Госплана, — пятилетний план все же основывался на сохранении преобладающего частного сектора, сосуществующего с ограниченным, но высокопроизводительным сектором государственным и коллективным. Его авторы рассчитывали на развитие спонтанного кооперативного движения и на систему договоров между кооперативами и крестьянскими товариществами. Наконец, план предполагал, что к 1933-1934 гг. примерно 20% крестьянских хозяйств объединятся в товарищества по совместной обработке земли, в которых обобществление коснется исключительно обрабатываемых земель, обслуживаемых «тракторными колоннами», без отмены частной собственности и без коллективного владения скотом. Постепенная и ограниченная коллективизация должна была строиться исключительно на добровольном принципе, с учетом реальных возможностей государства поставлять технику и специалистов.

     По  мнению Сталина, критическое положение  на сельскохозяйственном фронте, приведшее к провалу последней  хлебозаготовительной кампании, было  вызвано действиями кулаков и  других враждебных сил, стремящихся  к «подрыву советского строя». Выбор был прост: «или деревенские  капиталисты, или колхозы». Речь  теперь шла не о выполнении  плана, а о беге наперегонки  со временем.

     Только  что принятый план подвергся  многочисленным корректировкам  в сторону повышения, особенно  в области коллективизации. Вначале  предполагалось обобществить к  концу пятилетки 5 млн. крестьянских  хозяйств. В июне Колхозцентр  объявил о необходимости коллективизации  8 млн. хозяйств только за один 1930 г. и половины крестьянского  населения к 1933 г. В августе  Микоян заговорил уже о 10 млн., а в сентябре была поставлена  цель обобществить в том же 1930 г. 13 млн. хозяйств. В декабре эта цифра выросла до 30 млн.3

     Такое  раздувание показателей плана  свидетельствовало не только  о победе сталинской линии.  Оно питалось иллюзией изменения положения вещей в деревне: тот факт, что начиная с зимы 1928 г. сотни тысяч бедняков под воздействием призывов и обещаний объединились в ТОЗы, чтобы при поддержке государства хоть как-то повысить свое благосостояние, в глазах большинства руководителей свидетельствовал об «обострении классовых противоречий» в деревне и о «неумолимой поступи коллективизации». 200 «колхозов-гигантов» и «агропромышленных комплексов», каждый площадью 5-10 тыс. га, становились теперь «бастионами социализма». В июне 1929 г. печать сообщила о начале нового этапа — «массовой коллективизации». Все парторганизации были брошены властями на выполнение двойной задачи: заготовительной кампании и коллективизации. Все сельские коммунисты под угрозой дисциплинарных мер должны были показать пример и вступить в колхозы. Центральный орган управления коллективными хозяйствами — Колхозцентр — получил дополнительные полномочия. Органы сельхозкооперации, владельцы немногочисленной техники, обязывались предоставлять машины только колхозам. Мобилизация охватила профсоюзы и комсомол: десятки тысяч рабочих и студентов были отправлены в деревню в сопровождении партийных «активистов» и сотрудников ГПУ. В этих условиях насильственная заготовительная кампания приняла характер реквизиции, еще ярче выраженный, чем во время двух предыдущих. Осенью 1929 г. рыночные механизмы были окончательно сломаны. Несмотря на средний урожай, государство получило более 1 млн. пудов зерна, то есть на 60% больше, чем в предыдущие годы. По окончании кампании сконцентрированные в деревне огромные силы (около 150 тыс. человек) должны были приступить к коллективизации. За лето доля крестьянских хозяйств, объединившихся в ТОЗы (в подавляющем большинстве это были бедняки), составила в отдельных районах Северного Кавказа, Среднего и Нижнего Поволжья от 12 до 18% общего числа. С июня по октябрь коллективизация затронула, таким образом, 1 млн. крестьянских хозяйств.