Георгиевский собор города Юрьев-Польского

Роковой XV век и его последствия: переделка собора В.Д. Ермолиным

      В 60-х годах XV века собор обрушился и в 1471 г. был воссоздан московским зодчим В.Д. Ермолиным, но с искажением первоначального вида. Он уже имел опыт в реставрации древних построек: тремя годами раньше, в 1469 году он посылался во Владимир для обновления церквей Воздвижения на торгу и Золотых Воротах. Сохранив прежнюю планировку собора, он привнес при этом много изменений, не до конца разобравшись в сюжетно-композиционной системе рельефов и придав пропорциям здания грузную приземистость, которой прежде не было. Ермолин «собрал изнова» Георгиевский собор и его придел и якобы «поставил как и прежде».

      Тогда высотные пропорции были снижены, позакомарное завершение закрыто четырехскатной кровлей, рельефы перепутаны. Белокаменная резная алтарная преграда внутри не была восстановлена Ермолиным. Древние стены с резьбой сохранились до верхней границы аркатурного фриза (включая капители). Троицкий придел (у северо-восточного угла), в котором находилась усыпальница князя Святослава, разобран. В аркатурном фризе северного фасада размещены рельефы с фигурами целителей и патрональных святых – Пантелеймона, Дмитрия Солунского, Георгия Каппадокийского, Федора Тирона, Федора Стратилата и других. На угловых капителях представлены (в профиль) княжеские дружинники.

      Северный притвор сохранился с незначительными переделками (вместо рельефа князя Святослава вставлен рельеф юноши из Барабана собора). Патрональный рельеф святого Георгия над порталом дан в патрицианском изводе и с гербовидным щитом (лев). Ниже – два симметричных рельефа с изображением Спаса Нерукотворного с нимбом, но без плата. Еще ниже – рельефы львов – охранителей входа. На резной тяге архивольта в круглых медальонах – Богоматерь Знамение и шесть пророков. Ближайшие к Богоматери – Давид и Соломон. По бокам входа – резные «древа жизни». На углах – пилястры с рельефами зверей и сиринов в круглых рамках. Рельеф князя Святослава определяется как портретное изображение князя Святослава Всеволодовича (строителя собора) благодаря своему положению (выше патронального рельефа святого Георгия, ныне – внутри собора) и сходству с изображением его брата Юрия на суздальской пелене. Следует сказать, что северная стена сохранилась лучше всего.

      Южный притвор над порталом имеет рельеф Богоматери Оранты (в качестве покровительницы владимирских князей). По бокам входа – рельефы барсов (традиционная княжеская эмблема). Ниже – стилизованные «древа жизни». На угловых пилястрах – тоже птицы и звери, кроме того, оригинальный рельеф кентавра в кафтане и шапочке. Рельефы южной стены все перепутаны. Среди них выделяются крупные рельефы святителей, первоначально входившие в алтарную преграду собора. От южной стены Георгиевского собора тогда остались только фрагменты. Среди них выделяется «Распятие» с надписью о постановке его князем Святославом.

      На юго-восточном углу – скопление переложенных в 1471 году рельефов зооморфного характера: дракон, грифон, лев и несколько сиринов. Виден фрагмент фриза из львиных и человеческих масок. Среди других рельефов – ангелы из композиции «Вознесение Христа», а также рельефы святых в круглых рамках и ангелы из композиции «три отрока в пещи огненной».

       Лев – рельеф у западного портала – служил и охранением входа и княжеской эмблемой. По сравнению со львами предшествующей владимиро-суздальской скульптуры (церковь Покрова на Нерли, Дмитриевский собор) отличается большой плоскостностью рельефа, но повышенной живописностью (особенно примечателен древовидный хвост). Западный притвор во время переделки утратил верхний этаж.

      Апсиды собора не имеют ни резьбы, ни колончатого фриза. Есть основание считать, что они – плод перекладки самого В.Д. Ермолина.

      Арочный карнизный поясок – дань древней владимиро-суздальской традиции (Кидекша, Переславль-Залесский). Внутри собора находится много рельефов, не использованных Ермолиным при восстановлении собора. Распятие – крупная композиция из нескольких камней. Находилась в центральной закомарье северного фасада. Поникшая голова распятого Христа по тонкости резьбы и проникновенности образа – лучшая часть скульптуры Георгиевского собора. Слева Христа – Богоматерь и три святые жены. Справа Иоанн и сотник Лонгин. Малый деисус входил в декор западной стены западного притвора. При строительстве в XIX веке колокольни (ныне не существующей) был вынут из кладки стены и перенесен внутрь собора. Фигуры деисуса отличаются большой проработанностью рельефа, нежели остальные изображения.

      Композиция в целом была ассиметричной, само здание очень невелико – в плане собор сохранил размеры первоначальной постройки 1152 года.

      Интерьер собора столь же необычен. При своей небольшой площади храм очень просторен. Его квадратные без закреплений столбы расставлены широко, стены не имеют лопаток. Ощущение расчлененности пространства исчезает, оно приобретает почти «зальный» характер. Это впечатление усиливается отсутствием хор. В западной стене храма сохранился арочный проем, выходивший во второй этаж притвора, его помещение заменяло хоры для княжеской семьи. С пространством храма сливались помещения алтаря, отделенное невысокой алтарной преградой с резным деисусом, и открытые притворы, увеличивающие его площадь, их низкие помещения контрастируют со свободой и высотой самого храма.

      Восстанавливая собор, Ермолин сделал под барабаном главы ступенчато повышенные подпружные арки; подобная система, связанная с ярусным верхом здания, была известна русскому зодчеству уже в начале XIII века, и, возможно, Ермолин повторил здесь первоначальную конструкцию. Она усиливала центричность, высоту и свободу интерьера. В восточной стене северного притвора уцелел собранный Ермолиным белокаменный портал входа в усыпальницу. Его профиль поражает своим почти готическим характером. Два яруса высоких окон заливали храм обильным светом, он был лишен сумрачности и строгости, характерных для храмов XII века, например церкви в Кидекше.

      Все эти черты Георгиевского собора свидетельствуют о быстрых и глубоких изменениях художественных вкусов, о плодотворном творчестве владимиро-суздальских мастеров и развитии их искусства. Но конечно, они с особой силой проявились в поразительном по красоте и своеобразию скульптурном убранстве Георгиевского собора.

      Уже при первом взгляде на его стены можно легко определить границу их разрушения в XV веке и достройки Ермолиным: здание разрушилось как бы по диагональной наклонной плоскости от верхнего северо-западного угла к нижней юго-восточной части.

      Стоит сказать, что Ермолин тогда бережно отнесся к резным камням. Он мог бы стесать их – ведь монументальный резной узор храмов ушел в далекое XV веку прошлое. Но красота древней резьбы пленила Ермолина. Он со вниманием изучал камни, и там, где улавливал связь, ставил их рядом. Конечно, собрать их как прежде, в первоначальном порядке, он не мог – никаких чертежей и изображений древнего храма не было, а многие резные камни раскололись и были пущены как материал в кладку. Поэтому Ермолин мог лишь «облицевать» фасады резными камнями, расположив их в полном беспорядке и превратив собор в своего рода каменную загадку.

      Реставратор XV столетия смог достаточно аккуратно собрать и сложить заново сохранившиеся резные камни, но при этом он нарушил логику их рисунка. Часть резных камней, к сожалению, ушла в кладку новых сводов, часть собрана П.Д. Барановским по дворам соседних домов и помещена внутрь собора.

Красота и техника резьбы Георгиевского собора

      Резьба заполняет целиком все стены собора, скрывая под витиеватым узором конструкцию отдельных архитектурных деталей. Технически рельефы выполнены в двух разных манерах. Сначала, по-видимому, вытесывались выпуклые горельефные композиции, после чего камень укладывался  на полагающееся ему место в стене. Затем на готовой стене создавалась плоская резьба с растительным узором, которая «оплетала» готовые горельефы. Эта работа требовала от резчиков безупречной точности глаза и руки, безошибочного движения резца, так как малейшая погрешность была бы непоправима. Тончайший узор наносился сначала  одним прочерченным контуром: это хорошо видно на южной стене западного притвора, убор которой остался незаконченным. На первом этапе убор здания напоминал церковь Покрова на Нерли: рельефы выступали на гладкой плоскости резьбы. Сочетание этих двух систем резной декорации требовало предварительного и точного ее проекта, который заранее учитывал размещение резных камней, чтобы связанный узор мог нормально развертывать свои элементы при подходе к горельефам.

      Чтобы оценить всю техническую сложность и художественное мастерство орнаментального убора Георгиевского собора, нужно рассмотреть его северный, лучше сохранившийся фасад. Он был главной, лицевой стороной здания, обращенной к городской площади. Поэтому над северным порталом было помещено изображение святого Георгия, которому посвящен храм. Над зоной коврового узора идет аркатурно-колончатый пояс. Здесь крупные рельефы с фигурами святых сделаны на отдельных тонких плитах и помещены в пролетах пояса, как большие резные иконы в киотах; они занимают все поле меж колонок, уподобляясь в этом смысле статуям готических соборов, но оставаясь вполне плоскостными. Орнамент оплетает и полувал над аркатурой, превращающейся в лишь наиболее крупный и четкий элемент общей орнаментально-декоративной системы. Но при этом обилии узоров идейный смысл всего здания никак не отступает на второй план.

      В последующие столетия восстановленное Ермолиным здание не раз подвергалось новым изменениям и обстройкам. В XVII веке над его западным притвором появилась шатровая колокольня, которую в 1781 году сменила новая, большая с западной стороны собора, а храм был покрыт на четыре ската. В 1809-1827 годах его закрывают с севера и юга новая ризница и теплый придел. Все это привносило новые изменения и искажения древнего памятника. Только в наше время были снесены уродовавшие его обстройки, и мы теперь можем видеть это интереснейшее здание целиком.

      Замечательная работа Г.К. Вагнера по исследованию и реконструкции Георгиевского собора позволяет представить прежний облик здания и смысл его рельефов. До реставрации Ермолина собор был почти в два раза выше. Все рельефы соединялись в космическую картину мироздания. Система декорации делилась на три яруса: «земля», «земная церковь», «рай». В нижнем ярусе картина цветущей земли символизировала процветание Владимиро-Суздальской земли как основы Руси. Причудливыми «древесами» поднимались ветви узора с земли, собирая в своем сказочном райском саду добрых зверей, птиц и чудищ. Сильные и грозные, они как бы охраняли стены собора.

      На главном, северном фасаде помещались «Распятие», «Три отрока в пещи», «Даниил во рту львином». Таким образом, идея патроната небесных сил объединяла главные композиции северного фасада. Шеренга других героев, изображенных там подчеркивает «богоизбранность» Владимирской земли. Также над порталом красуется большой рельеф патрона первого строителя храма Юрия Долгорукого – святого Георгия в патрицианских одеждах и воинских доспехах, опирающегося на высокое копье и миндалевидный щит и изображением эмблемы владимирской династии – вздыбленного барса. Система и замысел резного убора северного фасада служат ключом к реконструкциям остальных фасадов собора.

      Вторым по значению был западный фасад храма с его широким и высоким двухэтажным притвором, вмешавшим княжескую ложу. С этой стороны особенно выразительна могучая ярусность композиции здания и органичность широкого постамента под его главой. В этом смысле собор сходен с царственностью Дмитриевского собора Всеволода III. Этот фасад наиболее нагружен скульптурой. Особое внимание следует обратить на все тот же культ династии. Здесь он представлен статуей богоматери Оранты, воплощающей идею «царицы небесной», защитницы владимирских «самовластцев», то есть идею владимирского культа Покрова богоматери. А также расположенная здесь икона «Преображение», символизирует силу княжеской власти, столь грандиозно оснащенной в резном уборе собора заступничеством и покровительством небесных сил.

      Как уже говорилось выше, южный фасад может быть восстановлен лишь фрагментарно. Помимо вторичного изображения Оранты, здесь присутствуют капители с женскими лицами, напоминающими фризы девичьих ликов храма Покрова на Нерли.

      По сохранившимся частям стен собора, и в особенности главного северного фасада, можно составить представление о первоначальной системе резного убранства храма. В отличие от владимирского Дмитриевского собора здесь вся поверхность покрыта резьбой. Она оплетает собой не только плоскости храма, но и все архитектурные детали. Мастера Святослава пошли дальше строителей даже Суздальского собора, решаясь прервать ствол угловых полуколонок своеобразным венком из человеческих головок, выполненных уже не в рельефе, а в круглой объемной манере. Пышность и обилие резьбы усиливают ощущение неподвижности и тяжести здания, его драгоценной материальности. Видимо, это чувствовали и подчеркнули строители собора.

      Если ближе присмотреться к самой резьбе, то можно увидеть одну интересную деталь. Существенным техническим и художественном новшеством декоративной системы Георгиевского собора является соединение отдельных изображений и фигур, выполненных в высоком рельефе, с тончайшим ковровым орнаментом, обтягивающим и свободные плоскости стен, и фон вокруг горельефов.

Вопрос о создателях храма, соединившего небо и землю

      До сих пор трудно ответить на вопрос об авторстве этих уникальных рельефов. Почерк разных мастеров прослеживается в горельефных фигурах. Возможно, рисовальщиками растительной орнаментики были суздальские живописцы. Расчет показывает, что над исполнением «резной одежды» собора работало две артели. Одна, числом в 12 мастеров, резала горельефные фигуры, другая – числом 18-24 мастера – исполняла растительный орнамент. При этом за единством целого не скрывались индивидуальные манеры резчиков: анализ фигурных рельефов обнаруживает руку одиннадцати мастеров. Главный из них – Бакун – счел себя вправе оставить свой автограф на северном притворе. Заимствуя культуру владимирских резчиков, создатели георгиевских рельефов внесли в нее много народных фольклорных черт и приемов древних русских ювелиров. Неповторимая огранка древних стен Георгиевского собора – последний и самый замечательный дар белокаменного владимирского зодчества.