Церковный раскол и влияние на русскую культуру

Первым шагом Патриарха Никона на пути литургической реформы, сделанным  сразу после вступления на Патриаршество, было сравнение текста Символа веры в редакции печатных московских богослужебных  книг с текстом Символа, начертанного на саккосе митрополита Фотия. Обнаружив расхождения между ними (а также между Служебником и другими книгами), Патриарх Никон решился приступить к исправлению книг и чинопоследований.

В начале Великого поста (11 февраля)1653 года, Патриарх разослал по московским церквам «Память» о замене части земных поклонов на молитве Ефрема Сирина поясными и об употреблении троеперстного крестного знамения вместо двуперстного. В этой «памяти» патриарх, не запросив ни церковный собор, ни посоветовавшись с видными деятелями церкви, совершенно неожиданно и самовольно менял обряд. «По преданию святых апостол и святых отец не подобает во церкви метания творити по колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще и тремя персты бы есте крестились».

Боголюбцы были удивлены переменой происходившей в Никоне, верный соратник по оздоровлению русского православия, пренебрегая их мнением и мнением собора принимал единоличные решения ни считаясь, ни с кем и ни с чем. Историки церкви отмечают, что никто из тех на кого в своей реформе ориентировался Никон, не вынуждал его к столь агрессивной манере поведения, а уж тем более смене крестного знамения.

Боголюбцы были потрясены и самим распоряжением, и его формой, и пренебрежением, проявленным Никоном, к русской традиции в угоду его любимцам грекам. Они долго не решались выступить против нового, всего лишь девять месяцев тому назад избранного патриарха, их бывшего друга, которому царь и собор обещали беспрекословно повиноваться в делах церкви. Было решено подать самому царю челобитную протеста против действий патриарха. Текст петиции был составлен Аввакумом и протопопом Даниилом Костромским. Содержание протеста было очень резким: боголюбцы писали, что христианское чистое учение может пропасть и на Руси и что глава церкви, Никон, отошел от заветов православия. (Содержание этого первого протеста против никоновских новшеств, написанного в последних числах февраля 1653 года, известно по позднейшему письму Аввакума к о. Ивану Неронову от 14 сентября того же года).

Царь передал петицию патриарху  и, видимо, настоял на том, чтобы патриарх отложил свои нововведения. Никон  на этот раз согласился, не настаивал на проведении в жизнь «памяти» и казалось, что мир снова наступил в русской церкви [3,с. 116]. В это же время, царь передает в патриаршее управление ряд новых земель и сел, службы патриарха становятся особенно торжественными, а образ жизни Никона – особенно роскошным. Внешний блеск Патриаршего служения при Никоне достигает апогея. Пышность и красота богослужений этого времени были необыкновенными даже для Москвы, традиционно отводившей обряду особое место. На Патриарших службах Никону сослужили несколько десятков священнослужителей, иногда до 75 человек. Красоте и богатству Успенского собора соответствовали столь же великолепные пудового веса облачения и драгоценная утварь, украшенные каменьями и жемчугом и блиставшие царственным золотом. Царь Алексей, несмотря на его истовую религиозность, не препятствовал Никону в сломе прежнего церковного уклада. По косвенным данным, за реформой скрывался прицел Алексея встать во главе всего православного мира.

На самом деле, не вступая в  открытую борьбу, Никон старался избавиться от советов и сотрудничества своих прежних друзей и начал принимать против них дисциплинарные меры, стараясь уменьшить их влияние. С помощью наветов и уловок  Никон расправлялся со своими бывшими соратниками. Понимая, что принятие непопулярных решений  может вызвать волну неповиновения, Никон решает созвать собор, который своим авторитетом поддержал бы и узаконил дело исправления.

Весной 1654 г. патриарх с государем созывают церковный собор; на нем было: 5 митрополитов, 5 архиепископов и епископов, 11 архимандритов и игуменов и 13 протопопов. Собор начался речью Никона, в которой он указал на неисправность отеческих книг и обрядов и доказывал необходимость их исправления. Собор признал, что исправление необходимо, и постановил, что книги все надо исправить, сверяясь с древними и греческими книгами.

Хотя решения этого собора и  говорили только о сравнительном  изучении русского устава по старым спискам  и исправлении в случае расхождения  с этими старыми списками, Никон  отдал распоряжение Печатному двору  немедленно приступить к исправлению  русских богослужебных книг по новым  греческим изданиям. 1 апреля 1654 года начинает печататься новое издание  Служебника, а 25 апреля сдается в  печать совершенно новая книга «Скрижаль, или свод церковных законов», причем эта книга печатается на основе венецианского издания греческого текста, напечатанного в 1574 году.

Наиболее значительными поправками этих разночтений в новом никоновском Служебнике 1655 года были: переход от двуперстия при крестном знамении к трехперстию; исключение из восьмого члена символа веры слова «истинный»; переход от пения «аллилуйя, аллилуйя слава Тебе Боже» к «аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя...»; исключение служб о перекрещивании католиков и иных инославных; печатание на просфорах четырехконечного креста вместо старорусского восьмиконечного; замена в тексте литургического, так называемого херувимского песнопения слов «трисвятую песнь приносяща» словами «пресвятую песнь припевающее»; во время проскомидии, или приготовления святых даров, теперь из третьей просфоры вынимали не одну, а девять частиц.

Кроме этих особенно важных нововведений было сделано много других, но менее  значительных, иногда сводившихся просто к графическим поправкам. Перечень всех перемен текста молитв, порядка  чтения этих молитв, изменений в  священнодействиях духовенства  составляет уже в первом разборе  никоновских нововведений, сделанном в 1655—1660 годах священником Никитой Добрыниным, позже названным обидным прозвищем Пустосвят, более 200 страниц [3,с.125]. В отдельных, очень редких, случаях эти перемены улучшили перевод или сделали более понятными тексты молитв и песнопений. Но в большинстве случаев они были не нужны и крайне спорны.

Никон бросил вызов всему прошлому русской церкви, как и окружающей русской действительности. Распоряжения Никона показывали русскому православному обществу, что оно доселе не умело ни молиться, ни писать икон и что духовенство не умело совершать богослужение как следует.

Реформа проводилась с  элитарных позиций, сбрасывала со счетов народный дух православия. Никониане  ставку делали на «внешнюю мудрость», представляли суть полемики как конфликт между знанием и невежеством. Мятежники были приравнены к бунтовщикам  против государства, после чего не осталось сомнений в том, чью сторону должно занять правительство.

Глава 3. Раскол. Причины и последствия.

3.1. Церковная смута 1658 — 1666 годов

Реформационные начинания  патриарха, проводимые властно и грубо, только усложнили жизнь Никона [3,с 126]. Многие искренне не принимали его реформ, другие использовали недовольство новшествами, вводимыми патриархом, для того, чтобы реализовать свои амбиции, отомстить Никону за его заносчивость, В результате постоянных интриг со стороны части бояр и духовенства, имевших влияние на царя, и враждебно настроенных к патриарху Никону, произошло охлаждение отношений между царём и патриархом. Никон в качестве безмолвного протеста был вынужден оставить кафедру 10 июля 1658 года: не отказавшись от предстоятельства Русской Православной церкви, он удалился на шесть лет в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, который (наряду с Крестным и Иверским монастырями) сам основал в 1656 году и имел в своей личной собственности.

На этом завершился краткий, но бурный период Патриаршества Никона. Прошло еще свыше восьми лет после ухода Патриарха из Москвы, прежде чем на Большом Московском Соборе 1666-1667 гг. низложением и ссылкой в Ферапонтов монастырь завершилась личная драма Никона и началась трагедия отпадения огромного числа русских людей от Церкви и возникновения старообрядческого раскола.

В период, последовавший  после оставления Никоном патриаршего престола, русская церковь находилась в тяжелейшем состоянии. Как пишет Каптеpев, «все в тогдашней нашей церковной жизни сверху донизу находилось в полном смятении и как бы разложении, ни в чем не было устойчивости, определенного порядка и прочности, все как бы шаталось, всюду рознь, раздоры, борьба... Казалось, что возвращение к дониконовским церковным порядкам было бы тогда самым подходящим выходом из запутанного положения церковных дел... Дело с реформою Никона, казалось, висело на волоске» [6,с 518].

Но после ухода Никона фактическим управителем русской церкви становится царь Алексей Михайлович, который всю свою энергию обращает на утверждение реформы, подчинив этому свою деятельность, служа реформе часто наперекор простому здравому смыслу, принося ей в жертву и истину, и честь, и буквально все, когда реформа становится каким-то вседовлеющим культом его жизни, навязчивой идеей. И вполне обоснованно тот же Каптерев заключает, что «царю Алексею Михайловичу главным образом pефоpма обязана своим началом, своим проведением при Никоне и своим завершением после удаления Никона» [6,с 519].

К 1666 году на территории государства  существовали центры «стояния за веру»  и были определены и известны идейные  вожди противостояния. Концентрация духовенства, посадских людей и  купцов, кружок аристократии вокруг боярыни  Морозовой в Москве делали город  одним из центров неповиновения  церковной реформе. Оппозиция церковным  исправлениям была во всем государстве; например, во Владимире, в Нижнем Новгороде, в Муроме; на крайнем севере, в  Соловецком монастыре, еще с 1657 г. обнаруживается резкое движение против «новин» и  переходит в открытый бунт, известное  Соловецкое возмущение, подавленное только в 1676 г.

Репрессии в отношении «церковных мятежников» продолжались. Более десятка вожаков сопротивления во главе со старым боголюбцем о. Лазарем привозится из Сибири в Москву, арестованы дьякон Феодор и поп Никита Добрынин. Преждевременная смерть позволила Спиридону Потемкину избежать позора тюрьмы. Другие «мятежники церковные», как, например, игумен Сергей Салтыков, дьякон Феодор, бывший соловчанин старец Герасим Фирсов, архимандрит Антоний, юродивые Авраамий, Федор и Киприан и многие другие, были задержаны и посажены под наблюдение.

Огромное нравственное влияние Соловков на севере Руси приводит к тому, что раскол распространяется по всему северу. И нужно заметить, что в этом движении за церковную старину принимают участие не только образованные люди того времени (например, духовенство), но и народные массы. На восток от Москвы население среднего течения Волги и впадавших в нее рек с центрами в вязниковских, краснораменских и костромских лесах почти сплошь было против «никоновских реформ», и здесь движение приобретало наиболее опасный характер. Даже на Дону, куда стекались не ладившие с властями элементы, церковное «шатание» и недовольство иерархией сказывались все больше и больше. Но до тех пор, пока у населения и духовенства были надежды, что царь и иерархи «образумятся» и «исторгнут злое и пагубное учение», смута в церкви еще не нарушала ее канонического единства [3, с.155].

Когда Никон стал исправлять старые книги и обряды, в народе заговорили, что Антихрист уже  пришел. Когда в 1655—56 гг. появилась  комета, то немедленно начались разговоры, что она является символом гнева  Божия за измену патриарха православию. «Зрите православные, зрите знамение гнева Божия», — говорили противники патриарха Зловещий и несчастный 1666 год, считалось, что был предсказан, «Откровением» Иоанна Богослова, писаниями Иоанна Златоуста, Кирилла Иерусалимского и других отцов церкви как год отступления от православия. Многие русские люди, в том числе и все староверы, считали 1666-й год годом Антихриста, потому что 666 - это его число. Аввакум же утверждал, что сам видел Антихриста «собаку бешеную, зело дурна, а из ноздрей и ушей пламя смрадное исходит». В этом году никто из староверов не пахал, не сеял, во многих местах люди покидали свои избы, собирались вместе, причащались и ждали звука трубы Архангела. В иных селениях старообрядцы, чтобы не встречаться с Антихристом, с пением молитв и псалмов сгорали в огне и «возносились в небеса со своей верой».

Никто еще не утверждал, что  Россия погибла, что царь стал нечестивым отступником, но когда на юге и юго-востоке России уже поднималась казачья анархия, а блаженные предрекали природные бедствия, многим православным 1666 год казался последним годом свободным от Антихриста. Годом конца Третьего Рима — Москвы. Москва из Третьего Рима превращалась в царство уже победившего в других странах Антихриста.

Боязнь конца света  освобождала православных людей  от всякой обязанности послушания и  повиновения. Эсхатологическая паника подрывала основы общественного порядка. Ввиду существовавшего сильного социального и церковного напряжения, беспокойства обличались в призыв к бунту и мятежу, что само по себе было крайне опасным для государства.

В 1666-1667 гг. по инициативе царя в Москве заседал Собор с участием вселенских патриархов - Паисия Александрийского и Макария Антиохийского. На нем обсуждался вопрос о соотношении "царства" и "священства". В результате горячих прений было принято решение: царь имеет преимущество в делах гражданских, а патриарх - в делах церковных. Церковный Собор вынес приговор о низложении Никона и ссылке его простым монахом в Белозерский Ферапонтов монастырь. Через 15 лет, при царе Федоре, ему было разрешено вернуться в основанный им подмосковный Воскресенский монастырь, но Никон был тяжело болен и по дороге скончался под Ярославлем.

Тотчас после собора 1666 г. в Москве состоялся «великий собор» 1666-1667 гг с участием патриархов Александрийского и Антиохийского. Собор одобрил все частности Никоновой реформы и изрек анафему на тех, кто ослушается его постановлений и не примет нововведений Никона. Деяния и клятвы были скреплены подписями участников собора, положены для сохранения в Успенском соборе, а наиболее существенные части постановлений напечатаны в Служебнике 1667 года. После собора 1667 раскол вошел в новую фазу, став поистине массовым.

3.2. Раскол как трагедия народа.

Для большинства прихожан и духовенства анафема разделила  жизнь напополам: до и после. Протест  был всеобщий: от епископата, белого и черного духовенства до мирян  и простых людей. Мало того, что  прихожане не слышали привычных  слов молитв, не участвовали в привычном  богослужении, миссия России охранять православие была объявлена несостоятельной претензией. Все осмысление русской истории менялось постановлениями собора. Православное русское царство, предвестник грядущего царства Св. Духа на земле, превращалось просто в одну из многих монархий — простое государство, хотя с новыми имперскими претензиями, но без особого освященного Богом пути в истории.

До собора борьба за обряд  происходила внутри русской церкви, и, несмотря на все резкости, которыми обменивались обе стороны, защитники  старого благочестия оставались частью церковного тела. Теперь анафемы  собора поставили их вне Церкви, отняли у них право пользоваться Таинствами и утешением Церкви, но зато лишили и саму Церковь всякой канонической и моральной власти над ними.