Реформы Косыгина

соглашался с насмешливым  замечанием  Хрущева,  утверждавшего,  что  в  войну

Сталин командовал "по глобусу", стоявшему в его кабинете".  Однако  привычка

скрывать свои мысли и  чувства,  приобретенная  за  годы  сталинской  службы,

осталась у Косыгина навсегда". Уместно  вспомнить,  что  выдумка  Хрущева  о

том, что Сталин вел войну "по глобусу", прозвучала не на  какой-то  пирушке,

а в знаменитом закрытом докладе  о  культе  личности  Сталина  на  ХХ  съезде

КПСС. Означает ли  это,  что  Косыгин  отвергал  в  принципе  десталинизацию

общества,  затеянную  Хрущевым.  Отчасти,  это  было  действительно  так.  В

вопросах идеологии Косыгин  проявлял сталинскую  твердость.  В  декабре  1969

года, когда Политбюро  обсуждало публиковать или нет  в "Правде" статью к  90-

летию со дня рождения Сталина, Косыгин высказался решительно  за  публикацию

статьи. Статья  была  опубликована,  несмотря  на  то  что  некоторые  члены

Политбюро, в  частности  Подгорный,  Пельше,  Кириленко,  активно  возражали

против этой публикации, ставящей, по их  мнению,  под  сомнение  решения  ХХ

съезда  и   выставляющей   таким   образом   руководителей   КПСС   в   роли

непоследовательных, двусмысленных  политиков, что  особенно  вредно  скажется

на отношениях с "братскими" компартиями. Брежнев, как это не раз бывало  при

возникновении острых разногласий  в Политбюро, испытывал колебания, но  после

того, как Косыгин и  остальные члены и кандидаты  в члены Политбюро -  Суслов,

Устинов, Шелест, Андропов,  Мазуров,  Гришин  -  высказались  за  публикацию

статьи, взял сторону большинства.

      Косыгин   занимал  крайне  жесткую   позицию  и  в  отношении   писателя

Александра Солженицына,  одного  из  главных  символов  десталинизации,  чья

повесть "Один день Ивана  Денисовича" при Хрущеве была не  только  напечатана

в "Новом мире", но и  ставилась в пример другим писателям  секретарем  ЦК  по

идеологии начала 60-х Ильичевым. 7 января 1974 года на заседании  Политбюро,

разбиравшем  вопрос  о  Солженицыне,  Косыгин  предложил  следующее:  "Нужно

провести суд над Солженицыным и рассказать о нем, а отбывать  наказание  его

можно  сослать  в  Верхоянск,   туда   никто   не   поедет   из   зарубежных

корреспондентов". В конце  концов Андропову все же удалось  добиться  согласия

от Политбюро принять  его предложение ограничиться  высылкой  Солженицына  из

СССР, но это  стоило  ему  больших  усилий,  поскольку  за  арест  и  ссылку

писателя помимо Косыгина высказывались Брежнев, Подгорный, Шелепин.

      Не  жаловал   Косыгин  и  "отца"  Пражской  весны,  лидера  коммунистов

Чехословакии Дубчека, которого он считал  "подлецом  #  1"  в  чехословацком

руководстве. Однако он не только, как и Брежнев, до конца  противился  вводу

войск  в  Чехословакию,  но  и  сумел   дать   близкий   к   истине   анализ

"оппортунизма" Дубчека  и его сторонников. Показательна  в этом  плане  стычка

Косыгина с Андроповым, который выступал сторонником жестких  мер в  отношении

"прогнившего" чехословацкого  руководства. 19 июля  1968  года  на  заседании

Политбюро Председатель КГБ  резко  выступил  против  инициативы  Брежнева  и

Косыгина  о  проведении  двухсторонних  переговоров   руководства   СССР   и

Чехословакии с тем, чтобы  попытаться воздействовать  на  чехословаков  всеми

возможными  мерами  "политического  воздействия".  "Я  считаю,   -   говорил

Андропов, - что в практическом плане эта встреча мало что  даст, и в связи  с

этим вы зря, Алексей Николаевич, наступаете на меня. Они сейчас  борются  за

свою шкуру и борются  с остервенением.  Правые  во  главе  с  Дубчеком  стоят

твердо на своей платформе. И готовимся не  только  мы,  а  готовятся  и  они

очень тщательно. Они сейчас готовят  рабочий  класс,  рабочую  милицию.  Все

идет против нас". На этот выпад Косыгин  ответил  так:  "Я  хотел  бы  также

ответить т. Андропову, я  на вас не наступаю,  наоборот,  наступаете  вы.  На

мой взгляд, они борются  не за свою собственную шкуру, они  борются за социал-

демократическую программу. Вот их суть борьбы. Они борются  с  остервенением,

но за  ясные  для  них  цели,  за  то,  чтобы  превратить  на  первых  порах

Чехословакию в Югославию, а затем во что-то похожее на Австрию".

      В конце  80-х - начале 90-х годов эти предположения  стали  реальностью.

Помимо скрытого  неприятия  Косыгиным  идеологического  развенчания  Сталина

Хрущевым у  него  были  веские  основания  быть  недовольным  экономическими

преобразованиями  Никиты  Сергеевича.  Косыгин  не  понимал  и  не  принимал

бесчисленные   реорганизации   органов   управления   народным   хозяйством,

происходившие в период "оттепели". Особенное недовольство  у  него  вызывало

упразднение  Хрущевым  отраслевых  министерств,  вместо   которых   возникли

пресловутые совнархозы. Правда, Косыгин не  высказывал  своего  недовольства

упразднением так  открыто  и  явно,  как,  например,  председатель  Госплана

Николай Байбаков, который  на вопрос  Хрущева  о  том,  как  он  относится  к

совнархозам, откровенно заявил: "Нельзя ликвидировать Министерства топливно-

энергетической,   оборонной   промышленности,   транспорта,    сырьевые    и

машиностроительные... Если мы ликвидируем министерства, то  потеряем  бразды

правления экономикой". Подобные откровения Байбакова  закончились  для  него

тем,  что  его  сняли  с  российского  Госплана   и   отправили   руководить

совнархозом в Краснодарский  край.

 

                        Отношение к политике Хрущёва

 

      Косыгин   в  отличие  от  Байбакова   избегал  спорить  с  Хрущевым   по

принципиальным  вопросам  реформирования  системы   управления   экономикой.

Правда,  в  1962  году  он  выступил  против  его  идеи  создания   Комитета

партийного и государственного контроля ЦК КПСС и Совета Министров  СССР,  но

на решение Хрущева  о создании этого комитета протесты Косыгина не  повлияли.

Чаще всего не влияли на  него  и  протесты  Косыгина  по  многим  конкретным

хозяйственным вопросам. Один из сотрудников  Секретариата  Совмина  Анатолий

Рябков вспоминал о  конфликте Косыгина с Хрущевым  по  вопросу  строительства

целлюлозно-бумажного комбината  в  районе  Астрахани.  Эту  идею  внушил  ему

бывший министр бумажной промышленности Орлов, уверявший,  что  строительство

комбината в дельте  Волги  чрезвычайно  выгодно:  огромные  заросли  камыша,

можно, мол, использовать в  качестве сырья для целлюлозы  и  картона.  Хрущев

потребовал от Косыгина выделить на строительство этого комбината  около  300

с  лишним  миллионов  рублей.  Косыгин  не  соглашался,  поскольку  план  на

очередной год был уже  сверстан  и  строительство  комбината  потребовало  бы

взять деньги,  предназначенные  для  химии,  металлургии  и  машиностроения.

Кроме того, он высказывал сомнение относительно годности камыша  в  качестве

сырья для целлюлозы и  картона. Однако Хрущев настоял на своем: комбинат  был

построен, но толку от него  не  было  никакого  -  одни  убытки.  "Камыш,  -

вспоминал Рябков, - как и  полагал Алексей Николаевич,  не  оправдал  надежд:

"местное сырье" оказалось  негодным для  производства  целлюлозы  и  картона.

Кроме того, после массового  сбора в первый год  рост  камыша  на  выкопанных

местах не возобновился.  Этим  был  нанесен  ущерб  и  природному  комплексу

дельты: создались неблагоприятные  условия  для  гнездования  водоплавающих,

нереста рыбы. А лес в  дальнейшем пришлось возить из Архангельска,  Костромы,

Вологды..."

      Недовольство  Косыгина политикой  Хрущева   участники  заговора  октября

1964 года обратили в свою  пользу.  По  свидетельству   Шелепина  Косыгин  был

поставлен в известность  о готовящемся смещении  Никиты  Сергеевича  со  всех

его постов. На заседании  Президиума ЦК КПСС 13-14  октября,  предшествующего

известному пленуму, на котором  снимали Хрущева, Косыгин  выступал  вслед  за

Микояном, который пытался  заступаться за Хрущева,  предлагая,  в  частности,

сохранить за ним пост Председателя  Совета  Министров  СССР.  Косыгин  резко

выступил  против  этого  предложения,  заявив,  в  частности,  о  том,   что

"полумерами не удастся  решить. Стиль т. Хрущева не  ленинский".

 

                            «Косыгинские реформы»

 

      После смещения  Хрущева Косыгин  занял   должность  Председателя  Совета

министров, на которой проработал 16 лет. В 1965 году  он  выступил  с  рядом

инициатив, получивших название "косыгинских реформ". Эти  реформы,  с  одной

стороны, были призваны покончить  с "хрущевскими" экспериментами  с  системой

управления народным хозяйством, с другой  -  дать  новые  импульсы  развитию

экономики. Первая задача была выполнена успешно - взамен  совнархозов  снова

вернули министерства. Успешно  начали проводиться  в  жизнь  и  главные  идеи

"косыгинских реформ" в области планирования народного  хозяйства. Смысл  этих

реформ, по мнению одного из референтов Косыгина Игоря  Карпенко,  заключался

в том, чтобы "сменить военно-штабную  систему с  ее  главным  лозунгом  "План

любой ценой".

      Косыгин  стремился вдохнуть новую   жизнь  в  плановую  социалистическую

экономику комплексом  взаимосвязанных  между  собой  мероприятий.  В  основу

планирования  были   заложены   объемы   только   реализованной   продукции,

количество плановых показателей, спускаемых сверху и  регламентировавших  до

мелочи каждый шаг предприятия, было  снижено  с  30  до  9  показателей,  из

отчислений  от  прибыли   на   предприятиях   создавались   фонды   развития

производства и материального  поощрения,  заводы  и  фабрики  получили  право

самим   реализовывать   сверхплановую   продукцию,   устанавливать   штатное

расписание и сметы.  В  сельском  хозяйстве  закупочные  цены  на  продукцию

повышались в 1,5-2 раза, вводилась  льготная  оплата  сверхпланового  урожая,

снижались цены на запчасти и технику, уменьшились ставки подоходного  налога

на  крестьян.  Кстати,  именно  Косыгин  подписал  в   августе   1974   года

постановление Совмина, по которому крестьяне наконец-то стали  полноправными

гражданами страны - на них  распространили паспортную систему.

      Реформы  дали благоприятные результаты  в годы восьмой пятилетки  (1965-

1970 гг.). Не будем утруждать  читателя цифровыми показателями,  укажем  лишь

на  то,  что  именно  в  эти  годы  был  налажен  массовый  выпуск  легковых

автомобилей  "Жигули".  По  инициативе  Косыгина  был  заключен  договор   с

итальянской  фирмой  "Фиат"  на  строительство  автозавода   и   организацию

производства современных  автомобилей в  Тольятти.  Были  достигнуты  большие

успехи в капитальном  строительстве,  улучшилось  положение  дел  в  сельском

хозяйстве  (в  1970  году  общий  рост  сельскохозяйственного   производства

составил 9%).

      Однако,  уже   в   самом   начале   реформ   Косыгин   сталкивался   с

противодействием   некоторых   членов   Политбюро   его    начинаниям.    По

воспоминаниям Байбакова, когда  на одном из заседаний  Политбюро  обсуждалась

концепция реформы, председатель Президиума Верховного Совета СССР  Подгорный

"со свойственной ему  грубоватостью и недоверчивостью  произнес: "На кой  черт

нам реформа? Мы плохо развиваемся, что ли?",  -  на  что  Косыгин  возразил:

"Реформа необходима, темпы  развития экономики стали снижаться.  Все  валовые

методы исчерпаны, поэтому  надо развязать инициативу, поднять  в  коллективах

интерес к результатам  труда". "Но Подгорный, - вспоминает далее Байбаков,  -

напыщенно и напористо  отстаивал свое, споря не только с Косыгиным,  но  и  с

недостаточно уверенным  в необходимости реформы Брежневым, не говоря  уже  об

остальных: "Если проводить  реформу, то нужно  к  ней  тщательно  готовиться.

Рано проводить", - настаивал  Подгорный".

      Многие современники  свидетельствуют о том, что  "косыгинские"  реформы

были свернуты  во  многом  из-за  того,  что  Брежнев  ревниво  относился  к

Косыгину и постепенно  лишал  его  все  больше  и  больше  реальных  рычагов

управления экономикой. Бывший  первый  секретарь  Московского  горкома  КПСС

Николай Егорычев вспоминал, что в 1966 году Брежнев как-то сказал  ему:  "Ну

скажи, зачем это Косыгин  поехал по украинским заводам? Что ему  там  делать?

Все о своем авторитете печется. Пусть бы лучше  в  Москве  сидел  да  делами

занимался". Однако есть свидетельства  и о  том,  что  отношения  Брежнева  и

Косыгина стали портиться  не  в  середине  60-х,  а  с  1975  года.  Так,  в

частности, считает бывший заместитель Косыгина по Совмину  Владимир  Новиков.

"В течение десяти  лет, - пишет он. - отношения между  ними, смею  утверждать,

были хорошими. Я не раз  бывал на даче Брежнева вдвоем с  Устиновым.  Устинов

был не очень доброжелателен к Косыгину. Брежнев же,  наоборот,  в  то  время