Омар Хайям

6) Соотношение  нравственных и религиозных ценностей в культуре. 

Само бытие нравственности в жизни и культуре часто связывается  с наличием религиозной веры. Бог  при этом выступает как воплощение высших нравственных ценностей, ибо  он всеблаг, добр, милосерден, он и есть Любовь. Вера в него поэтому является будто бы основой нравственности человека, а неверие вроде бы очевидно ведет к безнравственности, к утрате нравственных ценностей, регулирующих поведение человека, его отношения с миром. Ведь как говорят герои Достоевского: раз Бога нет, значит все дозволено. В священных текстах всех народов содержатся предписанные человеку нормы поведения, данные свыше.

Предписывается или  любить ближнего больше, чем самого себя (в христианстве), или, хотя бы, – не причинять вреда другим людям, не умножать зла, быть милосердными, терпимыми. Легендарные образы религиозных  учителей, святых, пророков и, особенно, образ Христа в христианстве, дают живые примеры высокой нравственности.

Таким образом, как  будто бы и бытие и уровень нравственной культуры определяются верой. Нравственная культура тогда наиболее полно и выражена в религиозности. Так оно и есть, если, во-первых, сама вера выступает как полноценная культура. И, главное, во-вторых, если она в этом качестве не только провозглашается, а и реализуется в жизни.

Но на деле существуют не идеально-прекрасные абстракции религиозной  веры, а конкретные религии и верования. И их связи с нравственностью  далеко не однозначны. Так, христиане (подобно  и мусульмане) по-разному относятся  к братьям во Христе и к нехристям. Любовь к Богу, искренняя и сильная вера, зачастую фанатична и догматична, и ведет к религиозной, а отсюда и к житейской, нетерпимости, к жестокости. Достаточно вспомнить действия святой инквизиции или ордена иезуитов, для которых в борьбе за укрепление веры были хороши все средства. Русская православная церковь проявила то же самое в борьбе с раскольниками и еретиками. Целями отстаивания веры, ее укрепления, оправдываются иногда самые безнравственные действия. Оказывается, что ради веры можно и убивать и мучить людей, даже необходимо быть немилосердным. И сам Бог представляется порой в виде неумолимо карающего грешников судии.

Проблематичны в  смысле нравственности и заложенные, в частности в христианстве, идеи искупления и отпущения грехов.

Можно согрешить, покаяться  и, в известной мере, освободиться от ответственности за содеянное. Бог может “простить” человеку все, кроме неверия в него. Но тогда ведь и при вере в Бога все, или почти все, дозволено. Тем более, что жизнь в миру, мирские дела и отношения менее важны, чем вера. Именно поэтому святость (и нравственная чистота) проявляется в отказе от мирской жизни, уходе от мира, в неучастии в земных жизненных отношениях. В общем же получается, что нравственность или безнравственность человека определяются их значимостью для веры. А проявления последней в реальной жизни вовсе не однозначны. Формализация, рационализация веры, превращение ее во внешний ритуал, фактически делают ее безнравственной, фальшивой, лицемерной, пустой (о чем ярко писали С. Кьеркегор, Ф. Ницше). Но и интимизация веры, ее мистизация, когда у человека остается возможность искренней, но только внутренней связи с Богом, – тоже не предопределяют его нравственного совершенства.

Люди могут посещать или не посещать храмы, истово или  формально молиться в них, или  общаться с Богом в храмах душ  своих. И в то же время совершать  безнравственные поступки или грешить  в помыслах и чувствах своих. Непосредственные проводники и охранители веры, божьи  люди: священники, монахи и т. д., как  известно, бывают по меньшей мере столь же безнравственны (сластолюбивы, корыстолюбивы, жестоки, лицемерны), как и миряне. Они только вынуждены тщательнее скрывать свою безнравственность. А то, что в каждой из религий, в каждой церкви есть и действительно святые, ни о чем не говорит.

Ведь и среди  неверующих есть “святые”, люди необычайной  нравственной чистоты.

По-видимому, дело обстоит  не так, что вера, даже самая искренняя, исходно нравственна. Скорее наоборот, истинность веры, ее действенно-гуманистический  характер, зависят от того, в какой  мере для нее органичен высший уровень нравственной культуры.

Насколько ценности этой веры могут выступать не в  качестве значимостей или норм, а  в действительно желаемом и реализуемом  типе нравственного поведения. Высоконравственная культура, и верующего и неверующего, выявляется не в отношении к Богу, а в отношении к другим людям. Только для верующего настоящая любовь к ближнему – это и есть земное проявление божественности, это – конкретизация его любви к богу. Для неверующего такое же отношение к ближнему не требует внешних источников и опор. Его нравственность самообоснована и основание ей – самоценность человека.

Так что нет преимущества ни у религиозности, ни у безрелигиозности в отношении к нравственности. Высокая нравственная культура может реализовываться и как религиозная и как нерелигиозная. Но и в том и в другом случаях она связана с культурой эстетической.

7) Художественное творчество  и проблемы его свободы.

Что такое художественное творчество в понимании представителя  западной культуры, человека конца XX века? Полностью ответить на этот вопрос в короткой статье не представляется возможным. Проблем здесь значительно  больше, чем однозначных ответов. Но не настал ли тот момент, когда  человечество, уставшее от догматизма всех мастей, повидавшее крах авторитарных и тоталитарных режимов (явившихся  в конечном итоге извращением  религиозной мысли), достигло нового уровня мышления. Теперь нам особенно важно задавать конкретные вопросы, ибо ответы на каждый из них составят полную и адекватную картину современного понимания проблемы. Однако нам не хотелось бы впадать в эклектизм, который со странной закономерностью  проявляется в конце каждого  столетия (надеюсь, что склонность к  мистике в общественном сознании не столь велика, чтобы увековечить  то, что, в конце концов, является лишь хронологической условностью) . В наше время эклектизм подобного рода мог бы называться «поставангардизмом». Художественное творчество свойственно человеку, и свобода творчества является одним из его неотъемлемых прав. Посредством художественного творчества человек выражает себя как свободную личность и освобождается от любого внешнего воздействия, как-то:

а) от ограничений, связанных  с физическими возможностями  человека;

б) от ограничений  общественной жизни. Очевидно, что художественное творчество не происходит вне времени: человек-творец является продуктом  социальной среды, общественно-экономических, политических условий, уровня культуры, географического положения, всей группы действующих эстетических принципов. Но лишь тогда мы можем говорить о творчестве, когда внутри этих заданных условий происходит акт  творчества свободной личности, который  сокрушает все условности. Начиная с эпохи романтизма творец и общество находятся в непримиримом противоречии. Преувеличение индивидуализма, истоки которого лежат в эпохе Возрождения, особенно обострилось с приходом капитализма. Спор между творчеством и обществом не окончен. Официальное, то есть признанное обществом, искусство оказалось академичным, погрязло в конформизме и рутинерстве, не было способно создавать общезначимые произведения. Но так было не всегда. Бывали периоды истории, когда искусство и общество не конфликтовали, и тогда, это было в Египте и в средние века, появлялись настоящие шедевры. Хотя при этом жестко регламентировались и форма, и содержание. Почему же сейчас общество не в состоянии диктовать свои требования художественному творчеству? Почему результатом такого диктата становятся серые, посредственные произведения? Это требует серьезного осмысления. Это вопрос всей культуры. Отмечено, что чем активнее развивается технология (прогресс), тем бледнее на этом фоне выглядит культура, возникает, в частности, противоречие между потребительскими общественно-экономическими интересами и художественным творчеством. Является ли это противоречие непреодолимым? Возникает проблема восстановления гармонии между природой и культурой или, скорее, попытка достигнуть перемирия. Это одно из неразрешимых противоречий художественного творчества в конце XX столетия.

8) Влияние науки на  культурное развитие общества.

Создавая многообразный  мир культуры, человек одновременно развивает свои творческие силы, формирует  свой духовный облик. В известном  смысле человек есть мера культуры. Какую бы сферу культуры мы ни рассматривали - научные открытия или технические  изобретения, произведения литературы и искусства, нормы морали и права - их значение определяется в зависимости  от того, какое влияние они оказывают  на духовный мир личности: способствуют ли они развитию гуманности и благородства или распространяют человеконенавистничество и зло.   
  
В духовной деятельности осуществляется процесс самореализации человека, когда на основе овладения историческим наследием мировой и отечественной культуры, воспитания и образования создаются духовные ценности, развиваются способности к труду, познанию, творчеству и общению.   
  
Таким образом, культура - многогранное, сложное, исторически развивающееся общественное явление, способ освоения действительности, реализации творческого потенциала человека в сфере материальной и духовной деятельности.   
  
Развитие культуры приобретает особое значение в современном мире. Сохранение культурного наследия, бережное отношение к природным богатствам, поддержание самобытных культур разных народов, установление контактов в целях взаимопонимания и обогащения культур, развитие духовных интересов личности - все это становится всемирными и глобальными проблемами, требующими объединения усилий и энергии политиков, деятелей культуры, каждого человека. От уровня культуры существенно зависит успешная реализация социальных проектов и реформ обновления общества, мир и согласие в межнациональных отношениях, совершенствование качества жизни людей. Поскольку у социальных и гуманитарных наук имеется один, единый, объект исследования, изучения, то все эти науки тесно взаимодействуют друг с другом в изучении этого объекта. Это предопределяет то обстоятельство, что культурология имеет тесные связи с другими науками: философией, историей, литературоведением, искусствоведением и т. д. Все эти науки обмениваются друг с другом знанием, методиками, взаимно обогащая, дополняя друг друга, утверждая в познании человека картину мира и общества, наиболее соответствующую реальным процессам, характеризующим человеческие сообщества в их функционировании и развитии.

Факт единства, взаимодействия разнообразных наук об обществе и  человеке в нём не должен закрывать  от нас и сохраняющиеся различия в предметах этих наук, а значит, и специфику тех рекомендаций, которые они вырабатывают для  практики, чувственной деятельности человека. Все yoe науки имеют свой единый объект, но рассматривают его под своим углом зрения, или выделяют в нём относительно обособившиеся области человеческого общественного бытия или сознания. В этом плане они рассматривают общество как такое образование, которое противостоит природе, отличается от природы; изучают общество как особую, социальную форму материи и сознания. Соответственно, и человека они изучают в его социальном качестве, относительно независимом от его природных, физических, химических, биологических характеристик.

Культурология изучает  культуру общества, человека. Исторически  культура и общество предстают в  качестве обособленных относительно друг друга образований. В культурологии  общество предстает как диалектическое единство культурных и некультурных форм, образований, явлений.

9) Техническая культура.

Именно ценностная парадигма позволила Риккерту вести рассуждения о технической культуре, выделяя в ней положительные и негативные тенденции.

«Часто говорят, - пишет он, рассуждая о взаимосвязи  жизни и культуры, - о технической  культуре, и в этой области, пожалуй, могло бы показаться, что носителями культурных ценностей являются голые  ценности жизни, так как техника, действительно, часто имеет целью  лишь возможно жизненную или здоровую жизнь. Против этого нечего сказать. Но если ценность технической культуры покоится на ценностях жизни, то отсюда лишь следует, что техника сугубо не обладает самодовлеющей ценностью... Гордятся чудовищными современными машинами, которые при более точном рассмотрении обнаруживают часто лишь бедствие современной культуры, являются, значит, необходимым злом. В известных технических возможностях видят уже культурный прогресс, не будучи в состоянии указать на ту обладающую самодовлеющей ценностью цель, которой они служили бы средством... Способность летать в воздухе, - продолжает далее Риккерт, - лишь постольку является делом культуры, поскольку дальнейшее развитие аэропланов, быть может, поставит их на службу самоценным культурным целям... Только технически «совершенные» машины еще не представляют культурного прогресса, и потому «техническая культура» и не может быть поставлена на одну доску с тем, что мы называем научной, художественной, социально-этической и религиозной культурой».

Это суждение Риккерта о ценности технической культуры остается актуальным и поныне, оно позволяет верно ориентировать культурологический подход к анализу техники, орудий труда как наиболее подвижной части материальной культуры, обусловливающей ее структуру и динамику развития. Трансформация понятия техники в понятие ценности технической культуры позволяет включать в сферу анализа техники, технической деятельности принцип гуманизма: человек рассматривается как цель культурного созидания, а техника - как средство.

10) Советский этап развития  отечественной культуры.

Культура  советского периода: сложность и противоречивость. Советский период - это сложное и противоречивое явление в развитии не только нашей истории, но и всей отечественной культуры. С позиции сегодняшнего дня достаточно трудно дать объективный анализ истории культуры СССР - явления, еще не раскрывшего в полной мере свои первоисточники и движущие силы развития. Отсюда неоднозначность и полярность научных оценок сущности истории культуры СССР: то негативная - это примитивная культура тоталитаризма, то положительная - это культура единения и развития советского народа и государства.  
     XX в. дал Отечеству гениальных ученых и исследователей, талантливых художников, писателей, музыкантов, режиссеров. Он стал датой рождения многочисленных творческих сообществ, художественных школ, направлений, течений, стилей. Однако именно в XX в. в России была создана тотализированная социокультурная мифология, сопровождавшаяся догматизацией, манипулированием сознания, уничтожением инакомыслия, примитивизацией художественных оценок и физическим уничтожением цвета российской научной и художественной интеллигенции.  
   Отечественную культуру советского периода совершенно невозможно  представить без такого явления, каким стало литературное творчество в национальных республиках. У многих народов, не обладавших до Октябрьской революции даже письменностью, в ХХ веке возникли яркие и самобытные, талантливые литературы, а их писатели стали известны всему миру. Романы казаха М.Ауэзова и киргиза Ч.Айтматова, поэмы латыша Э.Межелайтиса и литовца Й.Марцинкявичюса, повести армянина Г.Матевосяна и молдаванина И.Друце, стихи кабардино-балкарского поэта К.Кулиева и дагестанца Р.Гамзатова и многих других стали выдающимся явлением не только национальной, но и всей многонациональной культуры советского народа

. Советская (народная) власть, возникшая на традиционных  принципах культуры русской общины  коренным образом отличалась  от общин как Востока (там  исторически царило "всеобщее  рабство". К.Маркс), так и общин Запада^[145] (там царил культ частной собственности и индивидуализма, постепенно переросший в идеологию всеобщего накопительства, в эгоизм и эгоцентризм). Советская культура, возникшая в эпоху духовной деградации западной цивилизации, с одной стороны, оставалась в едином культурно-историческом русле русской цивилизации, а с другой, - выделилась своей уникальной спецификой. Она создана на основе коренной (народной) русской культуры (нижний, глубинный слой), а потому ей присущи приоритет духовного начала над материальным, труд на благо людей как высший нравственный императив, коллективизм (принцип общинности), задушевность, открытость и одухотворенность, всечеловечность (не общечеловечность!), многонациональность. Духовное поле русской, и как ее продолжение – советской культуры охватывает полторы сотни больших и малых народов, по-братски обогащает, сохраняя и развивая их культуры. Разорванные политически и экономически, эти народы страдают, им нанесена страшная травма, равной которой еще не было в их новейшей истории, а потому все делают для сохранения культурных связей.