Живописец Нестеров Михаил Васильевич

Двойной портрет был слишком  крупной вещью, чтобы оставаться вне музейного собрания. И раз  Третьяковская галерея проявила желание приобрести картину —  судьба её была решена. Но дом Нестерова  терял с её уходом слишком много, больше того, он был немыслим без  неё, поэтому Федор Сергеевич  написал копию картины, и работа словно бы и не покидала дома Нестерова.

Копия картины великого учителя  стала и проявлением сыновней любви, предчувствием долгой разлуки.

С 1917 Нестеров работал в  Абрамцеве над портретами П.А. Флоренского  и С.Н. Булгакова.

В портрете С.Н. Булгакова  и П.А. Флоренского, названном "Философы", Нестеров написал двух выдающихся представителей религиозно-философской мысли. Художник восхищался миром идей и чувств отца Павла Флоренского в его знаменитой книге "Столп и утверждение  истины". Он избрал жанр парного портрета, чтобы показать два антиномических характера в едином поиске истины.

Вечереет. Неторопливо бредут два человека, погруженные в беседу. В одинаковых поворотах фигур, наклонах головы - разные выражения. Священник  в белой рясе - воплощение кротости, смирения, покорности судьбе. Другой, в  черном пальто, Булгаков - олицетворение  неистового противления, яростного  бунта.

В своих воспоминаниях  Булгаков раскрыл намерение Нестерова: "Это был, по замыслу художника, не только портрет двух друзей, но и  духовное видение эпохи. Оба лица выражали одно и то же постижение, но по-разному, одному из них как видение  ужаса, другому как мира, радости, победного преодоления.

То было художественное ясновидение  двух образов русского апокалипсиса, по эту и по ту сторону земного  бытия, первый образ в борьбе и  смятении (а в душе моей оно относилось именно к судьбе моего друга), другой же к побежденному свершению, которое  нынче созерцаем..."

Судьба Флоренского оказалась  трагичной. Этот выдающийся мыслитель, ученый, предвосхитивший многие идеи семиотики, погиб в 1934 году в сталинских лагерях. Булгаков, перешедший к православному  богословию от марксизма, в 1923 году эмигрировал  во Францию.

Сергей Булгаков – известный  русский философ, плоть от плоти  русского религиозного ренессанса начала ХХ века, высланный по специальному указу В.И. Ленина в 1922 году на печально известном «корабле философов» за границу. До конца своих дней великий философ  был разлучен с Родиной и семьей. Однако судьба его наследия, как  дореволюционного, так и написанного  в изгнании, тесно связана с  Россией, с судьбой русской религиозной  философии.

С. Булгаков и П. Флоренский – ярчайшие представители русской  философской мысли, в основе которой  находится мифологизация Софии. София у русских религиозных  мыслителей раскрыта как Любовь, предстает  в качестве космической силы. Сущность любви заключена в объединении  всего сущего в единый организм, в притяжении противоположных полей  друг к другу. София является мостом, объединяющим мир божественный с  эмпирическим миром, а с другой стороны, она есть грань, которая их разделяет. Но именно в Любви спасение России, в божественной Софии. Написанная в  канун Октябрьской революции, картина  была олицетворением философии великих  русских мыслителей, звала к спасению Великой страны.

Судьба художника Ф.С. Булгакова, сына С. Булгакова, оказывалась в  довольно сложных обстоятельствах. Дом Нестерова стал и его сразу  после войны. Природная скромность, врождённый такт, почитание художника  Нестерова как эталон долгое время  не позволяли ему повесить свои работы рядом с Нестеровскими. Но когда  на стенах дома в Сивцевом Вражке вс же появились работы Федора Сергеевича — пейзаж «Абрамцево», натюрморт  «Сирень», «Уголок Парижа», они спокойно выдерживали высокое соседство, составляя честь художнику Федору Сергеевичу Булгакову.

Духовно связанный Нестеров с Ф.С. Булгаковым и П. Флоренским, тоже верил в Софию как духовную сущность земли русской. Поэтому  женские портреты, в большинстве  своем написанные художником уже  в советское время, были выражением его эстетической позиции, веры в  спасительную силу Любви, олицетворением которой и является женщина.

Дочь художника Ольга  вспоминала: "В своих изображениях женщин отец всегда предпочитал моменты  душевного одиночества, грусти или  обреченности". Подлинным шедевром портретного искусства Нестерова  стал портрет Ольги, получивший название "Амазонка", - собирательный образ  девушки "серебряного века". Элегантный строгий туалет героини не мешает видеть, что чертами прекрасного  лица она напоминает излюбленный  художником женский тип. Одновременно Нестеров сумел уловить в лице своей дочери выражение неудовлетворенности  и неопределенных стремлений, характерных  для части русской интеллигентной молодежи начала века. Живописная загадка  портрета, особая его острота вытекает из противопоставления четкого, подчеркнутого  силуэта фигуры очень "нестеровскому" пейзажному фону. Спокойные воды широкой  реки, бледное небо, розоватый отблеск  заходящего солнца на низком луговом  берегу - все это сообщает картине  тихую прелесть. Может быть, именно эти черты делают "Амазонку", такую "европейскую" по изобразительному языку, удивительно русской по сути образного содержания.

В 1928 году Нестеров пишет  два автопортрета - нервный и динамичный, принадлежащий в настоящее время  Русскому музею, и сдержанный, спокойный, мудрый автопортрет, хранящийся в Третьяковской  галерее. Сравнение этого последнего с автопортретом, написанным в 1915 году, позволяет ясно ощутить эволюцию, происшедшую с художником за разделяющие  две его работы годы.

В давнем автопортрете Нестеров изобразил себя на фоне излюбленного им уфимского пейзажа с широким  обзором и бескрайними далями. Предуралья, повышенным горизонтом и  плавным изгибом реки Белой. Однако ему не удалось связать в единое целое (как это было в портретах 1905-1906 гг.) резко, в духе модерна написанную фигуру в черном костюме, жесткое  лицо и лишенный условности, эпически спокойный пейзаж. В автопортрете 1928 года - та же поза, тот же поворот  фигуры. Но фон нейтрален, ничто не отвлекает зрителя от главного - облика погруженного в мысли о  своей работе мастера. Герой первого  портрета - интеллигентный, волевой  человек начала века.

Теперь для Нестерова  самое важное - призвание, дело, и  он изображает себя, прежде всего художником, творцом. Очки как ширма скрывают нравственные переживания художника, его мысли и идеалы. Но белые  одежды, в которые облачает себя Михаил Васильевич, свидетельствуют  о чистоте духовной, о том, что  художник и в сталинские времена  остался верен высоким духовным идеалам Серебряного века.

Автопортрет 1928 года отмечает решительный поворот к новой  теме. Но особое значение приобретает  в творческой биографии Нестерова 1930 год, когда он создает портрет  братьев П. и А. Кориных и первый портрет И. Павлова. Именно тогда  становится ясным, что художник обрел  новый нравственный идеал и нашел, наконец, новую тему. Естественно, что, прежде всего он обращает свой взгляд на людей, которых прекрасно знает, давно любит, глубоко уважает. Естественно, что уважения художника заслуживали, прежде всего, духовно богатые люди, чьи идеалы во многом не совпадают  с идеями коммунистической России.

Молодые живописцы Корины, единственные ученики Нестерова, были близки ему и по душевному складу, и по взглядам на жизнь, на искусство. Решив написать Кориных, Нестеров ставил перед собой сложную задачу: создать  двойной портрет, чтобы во взаимодействии портретируемых раскрыть их сложные  многогранные характеры.

С 1934 по 1941 год Нестеровым было написано четырнадцать портретов. И в каждом - строго продуманное  композиционное решение, тонкое решение  в цвете, которому художник придавал особенно большое значение как наиболее сильному фактору эмоционального воздействия.

Для творчества Нестерова  середины и второй половины тридцатых  годов характерно повторное написание  портретов. Он возвращается в это  время к людям, которых писал  еще в двадцатые годы, а иногда пишет портреты одного и того же лица с интервалом в год-два. В  основе повторности лежит, несомненно, желание создать более углубленный, точный, "окончательный" портрет  человека, чей душевный и внешний  облик близок художнику, дать понять, что эти люди еще живы, как живы и их высокие идеи.

Чем старше становился художник, тем более энергичным, страстным, мастеровитым делалось его искусство. Лучшие из его портретов - И. Шадра, И. Павлова, С. Юдина, Е. Кругликовой были написаны после семидесяти лет. Все  эти произведения отличает одна особенность: продуманность их рождает ощущение подлинной естественности состояния  модели.

В начале войны, летом 1941 года, Нестеров написал портрет своего старого друга архитектора А. Щусева. Ничто не выдает в этом точном по живописи и оптимистическом по звучанию произведении возраст его  создателя. Ни болезнь, ни тяготы военного времени не могли сломить высокого духа Нестерова. Подлинной верой  в будущее проникнуты его высказывания тех дней: "Явились новые герои, им конца-края нет: ведь воюет вся  великая земля наша, объединенная в одном собирательном слове - Москва. Она и приготовит могилу врагу. Впереди я вижу события  не только грозные, но и светозарные, победные".

Отражением этих чувств стала  значительная последняя картина  Нестерова - "Осень в деревне". Написан пейзаж отнюдь не осенью, а  в июне, за несколько месяцев до смерти художника, наступившей 18 октября 1942 года. Ничто не могло оторвать его от работы - ни преклонный возраст, ни болезнь, ни лишения военного времени.

В сдержанной живописи "Осени", отличной своим суровым аскетизмом от ранних пейзажей Нестерова, много  мужественной поэзии, скорбной лирики. Эта картина связанна с обогащенными новыми оттенками: чувством любви к  русской природе, к родной земле.

У Нестерова никогда не было дачи. Каждое лето он уезжал для  работы в места определенные ещё  зимой: в Подмосковье, Заволжье, на реку Белая, Волгу, в холмистые уфимские просторы... Но куда бы ни уезжал М.В.Нестеров, возвращался он в Абрамцево. В  молодости, в зрелые годы, и более  поздние — Нестеров обязательно  возвращался в Абрамцево и  писал навсегда полюбившиеся ему  окрестности. В Абрамцеве сплетались воедино нити многих устремлений  и привязанностей. Здесь жил в  былые времена его земляк С.Т.Аксаков. Для народного дома имени Аксакова, который предполагали создать в  Уфе, подарил Михаил Васильевич в 1914 году коллекцию живописи, много лет  им составляемую. Абрамцево навсегда оставалось для него местом, связанным  с созданием таких работ, как  «Видение отроку Варфоломею», «Пустынник», кстати, сразу приобретённых П.М.Третьяковым. «С абрамцевского балкона написан  фон к Варфоломею» — это  слова М.В.Нестерова. Пейзаж Абрамцева  местами напоминал ему родину, уфимские земли. Абрамцево писали многие, но никто не уловил свойственный его  лесам, полянам, елям особой задумчивости. Сумел только Нестеров.

И абрамцевские этюды всегда висели в доме Михаила Васильевича, чтобы постоянно перед глазами  оставались дорогие сердцу места.

Портреты Нестерова. История  создания многих связана с его  домом в Сивцевом Вражке.

Незадолго до революции, когда  в Москве было уже голодно, жена художника  с детьми, дочерью и сыном, главным  образом из-за слабого здоровья сына, уехала на юг к родственникам. Началась революция, и вернуться в Москву они не смогли, выехать было невозможно. Тогда Нестеров, закрыв квартиру и  мастерскую на Новинском бульваре в  доме Щербатова, поехал за ними сам. С  трудом, окольными путями добрался Михаил Васильевич к своим в Армавир  и застрял там. Не только с семьёй, но и один он долгое время не мог  выехать в Москву. Прошёл год. Наконец  помог Нестерову уехать в Москву член реввоенсовета Гусев Сергей Николаевич. Ему рассказали, что  художник Нестеров никак не может  выехать в Москву. С.Н.Гусев заранее  дал знать, когда, на какой станции  Нестеров должен ждать его поезд, он остановился на минуту, в течение  которой Нестеров сел в вагон  к Сергею Николаевичу и благополучно прибыл с ним в Москву. Здесь  ожидала большая неприятность.

В отсутствие Нестерова каким-то образом была открыта мастерская, где хранились вещи, библиотека, а главное — этюды и рисунки. Всё, что не было к этому времени  из работ приобретено музеями  и оставалось у художника, — пропало. «Я — гол как сокол» — писал  Нестеров другу, — так, как было лет  тридцать назад». По словам художника, «все советские учреждения с выдающимися  деятелями старались поправить  дело». Но обнаружить исчезнувшие работы Нестерова не удалось.

В течение всей оставшейся жизни Екатерина Петровна — жена художника, — экономя и собирая  деньги, ходила в комиссионный на Арбат, и в другие магазины, где продавали  картины, рисунки художников, и выискивала пропавшие работы Михаила Васильевича. Кое-что, главным образом из рисунков, удалось с годами вернуть, но основная часть исчезла.

Эту невосстановимую потерю художник переживал тяжело, переживал  с семьёй и друзьями. Василий Николаевич Бакшеев неизменно приглашал  в те годы Нестерова к себе в  деревню Дубки, где отдавал в  его распоряжение свою мастерскую. Дочь художника А.С.Степанова подарила Нестерову мольберт отца. Именно в  Дубках у В.Н. Бакшеева был написан  известный, много раз воспроизводившийся портрет Натальи Михайловны Нестеровой, который называется «Девушка у пруда». Он тоже висел в доме Нестерова  в Сивцевом Вражке там, где нашёл  ему место хозяин.

Дома в Сивцевом Вражке М.В.Нестерову трудно было работать. Две комнаты: одна маленькая, в другой семья, но главное — обе не имели  света, были попросту темны. Нестеров нашёл  выход: портреты можно писать и не у себя дома. В Сивцевом Вражке из портретов последних двух десятилетий  жизни Нестеров написал только портрет  подруги дочери — Лизы Таль и  два превосходных автопортрета.

Нестерову, когда он поселился  в Сивцевом Вражке, было около шестидесяти. Но если бы от его работы осталось только то, что он создал в этот последний  период жизни, то и тогда бы Нестеров вошёл в историю русского искусства. Всё, написанное художником, а это  в основном портреты, было приобретено лучшими картинными галереями страны — Третьяковской галереей и Русским музеем.

Завершённые портреты приезжали  затем в дом Нестерова в  Сивцевом Вражке и долго оставались с автором, прежде чем навсегда уходили  в галереи. Большинство созданных  художником портретов ушло в музеи  с выставки, которую устроил художнику  в 1935 году Музей Изящных Искусств им. А.С. Пушкина.

Михаил Васильевич Нестеров - умер 18 октября 1942 года в возрасте 80 лет, похоронен на Новодевичьем кладбище в г. Москве.

2. Картина «Видение  отроку Варфоломею»

Свою программную картину "Видение отроку Варфоломею" (1889-1890) художник начал компоновать с  пейзажа. Окрестности Троице-Сергиева помнили тихую поступь основателя монастыря. "Ряд пейзажей и пейзажных  деталей,- вспоминал Нестеров, - были сделаны около Комякина. Нашел  подходящий дуб для первого плана, написал самый первый план, и однажды  с террасы абрамцевского дома совершенно неожиданно моим глазам представилась  такая русская, русская осенняя  красота. Слева холмы, под ними вьется речка (аксаковская Воря). Там где-то розоватые осенние дали, поднимается  дымок, ближе - капустные малахитовые  огороды, справа - золотистая роща. Кое-что  изменить, что-то добавить, и фон  для моего "Варфоломея" такой, что лучше не выдумать. И я принялся за этюд. Он удался, а главное, я, смотря на этот пейзаж, им, любуясь и работая  свой этюд, проникся каким-то особым чувством "подлинности", историчности его... Я уверовал так крепко в то, что  увидел, что иного и не хотел  уже искать". Третьяков купил "Варфоломея", и картина вошла в пантеон  русского искусства. Художник становится членом Товарищества. Николай Ге величает молодого мастера "братом христовым".