Японская женщина

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность. Японками, выглядящими хорошо в любом возрасте, невозможно не восхищаться. Выглядеть хорошо для них – источник гордости. Даже среди азиаток они выделяются безукоризненным видом, безупречной кожей лица и тела, здоровыми, шелковистыми волосами. Женщины, родившие несколько детей, стройны и удивительно молоды.

Сами очаровательные японки долгое время были уверены в том, европейки гораздо красивее. Известный японский писатель Сосэки Нацумэ в 1908 году говорил словами своего героя, что «нет ни одной японки на земле, которая сравниваться с Мадонной Рафаэль Санти. Если есть понятие, что такое красота, её никогда не считали бы японской».

В старину побритые брови и начерненные зубы считались красивыми, часто по той причине, что они были единственными видимыми частями тела. Под традиционными японскими понятиями о красоте демонстрация большой поверхности тела не только неприлично, но и ограничивает воображение. Расстояние от затылка до воротника измерялось одним кулаком для девушек и женщин и тремя кулаками для гейш.

Среди японок старшего поколения темный цвет кожи по-прежнему считается признаком некрасивости и определением того, что темный цвет кожи присущ простолюдинкам. Белый цвет кожи всегда олицетворял чувствительность и культивировался. В Японии говорят, белая кожа скрывает «семь недостатков женщины».

Летом многие женщины спасаются от солнца под зонтиками от солнца, с которыми они не никогда расстаются. В продаже есть специальные зонтики, покрытые специальным раствором, зонтики, которые крепятся к велосипедам, шляпы, перчатки и прочие предметы, защищающие от солнечных лучей.

Однако в середине 1990-х юных японок захлестнула мода на «натуральные», загорелые лица. Гангуро («черные лица») так назвали красоток с темно-оранжевыми лицами, покрытых белой помадой и яркой косметикой, со странными шокирующими причёсками и в красочной одежде.

Положение японских женщин в обществе все еще остается более зависимым, чем в большинстве западных стран. Это все более заметно на фоне растущей интернационализации мира. Причина, по которой женщины сталкиваются с трудностями в утверждении своих социальных позиций, по-видимому, связана с влиянием конфуцианства, которое продолжает оказывать сильное, хотя и не всегда осознаваемое, воздействие на японцев.

Поначалу у вас создается впечатление, что японки - это угнетенные, робкие, неспособные принимать самостоятельные решения создания, которые ловят каждое слово своего мужа. Но во многих случаях это только иллюзия, внешняя сторона привычки. От женщин всегда требовалось, чтобы они именно так себя вели. И по всей вероятности, даже в прошлом подчинение японских женщин никогда не было столь безусловным. Японки старшего поколения, хотя и выглядят покорными и послушными, в большинстве своем обладают сильным характером и волей. Они умеют прекрасно владеть собой и своей дипломатичностью и настойчивостью добиваются от мужей намного больше, чем энергичные европейки и американки. Что касается повседневной жизни, то все хозяйственные вопросы японки решают сами. Создается даже впечатление, что многие мужчины скрывают за маской хозяина положения нерешительность, неверие в себя, неспособность чего-либо добиться и стремление опереться на кого-либо другого, то есть те качества, которые у большинства японских женщин полностью отсутствуют. Мужчины любят делать вид, что они все понимают, женщины, наоборот, стремятся свои способности скрыть и показывают, что все, что они делают и говорят, - свидетельство мудрости главы семьи и что их успехи - это, прежде всего успехи мужа.

Историография проблемы. Японский характер можно сравнить с деревцем, над которым долго трудился садовод, изгибая, подвязывая, подпирая его. Если даже избавить потом такое деревце от пут и подпорок, дать волю молодым побегам, то под их свободно разросшейся кроной все равно сохранятся очертания, которые были когда-то приданы стволу и главным ветвям. Овчинников В.В. Ветка сакуры: Рассказ о том, что за люди японцы. - М., 1988. - с. 10.

Психологический облик современного японца, как и представителя любой другой общности, определяется особенностями национальной культуры, которая обладает большой устойчивостью ко всем изменениям в жизни общества. Это связано с тем, что в основе культуры лежит национальная история, язык народа, его психология.

О Японии и о психологических особенностях японцах в своих книгах рассказывают множество писателей. Есть серьезные научные труды, рассчитанные на специалистов, есть книги, предназначенные широкому читателю.

Поначалу о Японии любили писать как о загадочной и непонятной стране рикши и гейш. На смену этому стереотипу пришел другой: Япония стала, ведется как страна самурайского духа, камикадзе и постоянной милитаризации. В дальнейшем был распространен иной стереотип, в чем-то противоположный существовавшему ранее, Японию стали воспринимать как державу сплошной компьютеризации и роботизации.

В книге Завьяловой О.И., «Токио и токийцы», можно узнать, как японцы проводят свои будни и праздники, что они едят и читают, как черты XXI в. в японском быту переплетаются с древними традициями. Овчинников В.В. в своей книге под названием «Ветка сакуры: Рассказ о том, что за люди японцы», раскрывает своеобразные черты национального характера, как они проявляются в человеческих взаимоотношениях. Затем изучила книгу журналиста Цветова В.Я - «Пятнадцатый камень сада Ренадзи». Он рассматривал проблемы японского общества и многое другое. Журнал «Человек без границ», в статье под названием «Япония - искусство видеть», рассказывает об особом видение японцев вещей, как они ценят красоту и в чем это выражается. Кон И.С. в книге «К проблеме национального характера» раскрывает понятия национального характера, его проблемы, что необходимо знать и изучить, чтобы понять характер целой нации. И этнопсихологический аспект Мельниковой Е.В. «Культура и традиции народов мира».

«Однажды мы были свидетелями торга в крестьянской семье, у которой хотели снять в аренду небольшой домик у моря. Все переговоры, естественно, велись с главой семьи. Мужчина сидел на татами у большого хибати и с серьезным видом дымил сигаретой в длинном мундштуке. За ним на корточках сидела его супруга - ничего не значащая тень великого мужчины. Но она с большим вниманием следила за тем, что говорит глава семьи, и, когда ей что-то не нравилось, она начинала очень вежливо шептать ему на ухо. Мужчина кашлял, некоторое время курил и затем высказывал новую мысль, словно она только что пришла ему в голову. Тень за его спиной удовлетворенно кивала головой и продолжала почтительно слушать». Ян и Власта Винкельхофер, Сто взглядов на Японию. Москва, 1965

Среди работ, специально-посвященных анализу конфуцианства, необходимо также отметить монографию Я.Б. Радуль-Затуловского «Конфуцианство и его распространение в Японии», рассматривающую это учение в историчеоском ракурсе . Это первый капитальный-труд по истории конфуцианства в Японии. Впервые в отечественной * научной литературе было дано» подробное изложение идеологических, этических и онтологических концепций важнейших представителей конфуцианских школ эпохи Токугава.

Сакура, то есть вишня, которая украшает множество японских вееров, кимоно и фуросики, цветет действительно розовыми цветами. Я не думаю, однако, чтобы розовой была жизнь Японии; не верю ни в умилительность персонажей романов Лоти, ни в страсти «Мадам Баттерфляй». Описывая японцев, некоторые западные авторы улыбались растроганно и снисходительно; примерно так держаться с детьми холостые мужчины, желая показать мамашам свою доброту… Для миллионов западных буржуа Япония была игрушечным миром с гейшами и с бумажными фонарикам, с цаплями и драконами, с ирисами и с веерами, с хризантемами и с церемониями. Конечно, были на Западе специалисты, хорошо знавшие искусство Японии, были художники, потрясенные старой японской живописью, но средний европеец, читатель «Мадам Баттерфляй», восхищялся не японским гением, а «японщиной» — стилизацией, доходившей до безвкусицы...

Были и такие западные авторы, которых Япония возмущала. Они не раз писали, что японцы лишены какой-либо индивидуальности; мелькали стереотипные определения: «пруссаки Азии», «вечные имитаторы», «муравейник». В книгах этих авторов Япония была страной самураев, жаждущих рубить и крушить, страной харакири и пыток, коварства и жестокости, беспрекословного повиновения и дьявольской хитрости.

Конечно, в тридцатые годы японские генералы старались удесятерить штаты шпионов, а полиция не жалела средств на секретных осведомителей. Но ведь это относится к политической истории страны, а не к характеру народа. Между тем авторы, рисовавшие Японию черной, уверяли, будто каждый японец рождается шпионом, нет для него более возвышенного времяпрепровождения, нежели добровольный сыск. Достаточно вспомнить, как в добродушной Италии чернорубашечники убивали детей, как в городе четырех революций картезианцы маршировали под окрик фельдфебелей, как пылали книги в стране Гутенберга, чтобы отвести всякие попытки сделать национальный характер ответственным за злодеяния того или иного режима.

И. Эренбург (СССР). Япония, Греция, Индия. 1960

Каждый народ, накапливая исторический опыт, привыкает смотреть на мир под собственным углом зрения. Человек, как правило, не отдает себе отчета в том, что такой угол зрения существует, но он не в силах обойти его. И если мы поймем, как люди думают, под каким углом зрения смотрят на мир, их образ мышления, или, по выражению В. Г. Белинского, их «манеру понимать вещи», то поймем прошлое этого народа и научимся предвидеть будущее.Т. П. Григорьева (СССР). Японская художественная традиция. 1979

По свету ходит картина Японии: мужчины и женщины в кимоно церемонно кланяются друг другу в тени пагод. Обольстительные гейши играют на древних струнных инструментах, прерываясь лишь для того, чтобы блеснуть изысканным остроумием. Маленькие застенчивые люди спешат с чайной церемонии на аранжировку цветов, в то время как на заднем плане обиженные самураи совершают над собой харакири…

Стереотипы живучи, и на то есть свои причины. В конце концов, американские бизнесмены действительно разъезжают в распластанных лимузинах, курят огромные   сигары, то и дело вступают в револьверные перестрелки с гангстерами и исчезают на просторах Дальнего Запада. А разве мало англичан, которые носят котелки биржевых брокеров и складные зонтики; которые гордятся своей «жесткой верхней губой», то пи, невозмутимостью и корректностью; которые выхо-дят из своих «роллс-ройсов», чтобы играть в крикет или строить планы восстановления империи, а вто время как их дамы в огромных шляпах, украшенных безвкусными цистами, ведут жаркие дебаты, требуя восстановлении смертной казни через повешение или протестуя пригни плохого обращения с английскими собаками в Японии?

Эти картины, возможно, карикатуры. Но беда карикатур состоит в том, что они напоминают оригинал гораздо больше, чем нам (если мы являемся оригиналом) хотелось бы признать. К тому же людям вообще свойственно тяготение к стереотипам, как ко всему привычному, устоявшемуся, непреходящему. Поэтому мы подсознательно противимся всему, что расходится с японским стереотипом. Мы отрицаем превращение Японии в перворазрядную индустриальную державу. То же самое, кстати, присуще и японцам, которые по-прежнему привержены к своим кимоно, которые продолжают кланяться с изысканной вежливостью, перед тем как заключить многомиллионную сделку на покупку электронно-вычислительных машин или на строительство завода автомата, и, как в прежние времена, идут в ресторан с гейшами, чтобы подписать такую сделку. Джордж Микеш (Англия). Страна восходящей иены. 1970

Я смотрю быт и обычаи японского народа, его этику и эстетику. Быт и обычаи поистине крепки, как клыки мамонта, — тысячелетний быт и обычаи, и сознание, перешедшее уже в бытие. И то, что в Японии все грамотны, и то, как организована японская воля. И этот тысячелетний быт, создавший свою особливую мораль, не оказался препятствием для западноевропейской конституции, заводов, машин и пушек.Борис Пильняк (СССР). Камни и корни. 1935

Чувство изящного, наклонность наслаждаться красотою свойственны в Японии всему населению — от земледельца до аристократа. Уже простой японский крестьянин — эстетик и артист в душе, непосредственно

воспринимающий прекрасное в окружающей природе.

Нередко он совершает отдаленные путешествия, чтобы полююоваться каким-либо красивым видом. А особенно красивые горы, ручьи или водопады служат даже объектом благогоговейного культа, тесно переплетаясь в представлениях простолюдина с конфуцианскими и буддийскими святынями. Из этого культа красоты, основывающегося на дивном колорите всего окружающего, возникло японское искусство.П. 10. Шмидт (Россия). Природа Японии. 1904

Японцы сумели придать китайским формам искусства свой национальный характер, и не их вина, если иностранные туристы больше всего восхищаются теми памятниками прошлого, которые менее всего показательны для японского гения. В десятках английских и французских книг пагода-мавзолей сегунов Токугава в Никко описывается как шедевр японского зодчества. Этот храм, построенный в XVII веке, громоздок, пестр, пожалуй, даже криклив. А сила японского искусства в его необычайной простоте, наготе, в пренебрежении ненужными подробностями, в понимании материала, который подается незамаскированным, скажу больше — в лирическом, взволнованном подходе к материалу. В Никко можно найти множество искусных деталей, но искусность еще не означает искусства: это, если угодно, японское барокко. Достаточно сравнить мавзолей в Никко с пагодой Хорюдзи в Наре, с более поздними дворцами Киото, чтобы понять, насколько украшательство, пышность, внешняя эффективность чужды японскому духу.И. Эренбург (СССР).Япония, Греция, Индия. 1960

Японский вкус в живописи, в украшении дома, во всем, что касается линии и формы, может быть обозначен одним словом — «трезвость». Хвастовство, выдающее громадность за величие; пошлость, подавляющая красоту блеском и капризностью, — все это чуждо японскому духу.

Японское искусство отличается правильностью, легкостью и силой линии, а также особой смелостью письма, что происходит по всей вероятности оттого, что японцы пишут и рисуют всей рукой, а не одной только кистью руки. Это, так сказать, каллиграфическое достоинство и придает прелесть самому простому, неотделанному японскому рисунку.Б. Чемберлен (Англия). Вся Япония. 1894

В вопросах вкуса японцы  очень просты и превыше всего ценят естественность, как и показывает их образ жизни.  Японцы любят   жить в доме, построенном из простого дерева, в то время как китайцы никогда не оставляют куска дерева непокрашенным, любят обильную разнообразную пищу. Японцы тоже любят китайскую кухню, но лишь для разнообразия. Вряд ли можно найти семью, которая благодаря своим высоким достаткам каждый день имела бы у себя то, что готовит китайский повар. В живописи китайцы любят все величественное, ясно очерченное,   что кажется   японцам вульгарным и безвкусным. Китайцы любят пионы, розы, орхидеи — вес сильно пахнущие  и  ясно  очерченные цветы, что во многом совпадает со   вкусами западных народов. Японцы же любят такие цветы, как сакура, которая не очень ценится в Китае, а также многие полевые цветы и даже безымянные травы. Когда дело касается наслаждения искусством   или природой, японцы , становятся заядлыми консерваторами, ибо верны лишь старым критериям. Они любят замшелые камни, карликовые, кривые деревья, потому что во всем для них содержится особое очарование.Нвао Мацукарч (Япония). Жизнь и природа Японии. 1964