Заголовки английской газеты

Рассмотрим теперь на примерах, как данные типы игровых стратегий способствуют «преломлению» картины реального события в тот или иной его образ в новостях СМИ.

Микроформы

Способ микроформ можно считать наиболее «поверхностным» в плане его влияния на смысловую структуру (=фактологическое содержание) текста. «Игры с языком» (понятие, используемое С.И. Сметаниной35) только лишь на уровне отдельных лексических единиц, их сочетаемости, синтаксических структур и логико-синтаксических отношений не затрагивают, как правило, структуру основного факта, и «действительность текста» сохраняет в целом свою адекватность «действительности события» (с учетом высказанных выше оговорок относительно верифицируемости для исследователя самой событийной информации). Основные компоненты факта (действующие лица, действия, место, время, результат) сохраняются, потенциально интерпретативные компоненты (причины, следствия, сравнения и пр.) отсутствуют. Микроформы меняют лишь модальность сообщения, задавая определенную стилистическую окраску, как правило, в направлении коллоквиализации, или снижения.

Степень такого стилистического «тонирования» может быть различной. Для сравнения приведем два новостных сообщения из разных изданий.

(1) Неправильно вложились («Труд». 15.04.09)

«В первом квартале этого года Внешэкономбанк, выполняющий функции управляющей компании пенсионными накоплениями граждан, снова понес убытки: потери от инвестирования на фондовых рынках составили 6 млрд рублей. Объем средств “пенсионеров” под управлением ВЭБ с начала года “похудел” на 17,4 млрд рублей».

(2) Банки в тисках (« Жизнь». 2009. № 25)

«Центральный банк будет внимательней следить за… собственниками коммерческих банков.

Он хочет знать, нет ли там другого капитала и не выводят ли они средства.

На контроле у госфинансистов окажется каждый третий банк. Несколько сотен организаций не смогут повысить свой капитал в кризис. А значит, могут ступить на путь подделки отчетности или обанкротить банк с выгодой для себя.

Оценка ЦБ совпадает с прогнозами самих банкиров. Ассоциация российских банков считает, что 200−300 мелких банков не переживут кризис».

Игровые микроформы в сообщении (1) представлены в заголовке и в последнем предложении текста. Констатация факта в заголовке выступает в обобщенно-личной форме глагола, что придает этому предложению обиходно-разговорное звучание, усиленное, кроме того, отрицательно-оценочной семантикой наречия (ср. реконструкцию полной пропозиции: «Внешэкономбанк понес убытки от инвестирования на фондовых рынках»). В тексте микроформы реализуются в двух лексических единицах – «пенсионеров» и «похудел». Кавычки, в которые заключены эти слова, указывают на их стилистическую маркированность, а именно – метонимический и метафорический переносы ( управляющая пенсионными накоплениями граждан компания → «пенсионеры»; понес убытки → «похудел») создают явно выраженные иронические коннотации, выходящие за пределы стандартов прототипического фактографического описания и официальности. Отклонения от упомянутых стандартов прослеживаются и в других лексемах (снова; убытки, потери – синонимический повтор в контактной позиции), не обладающих игровым характером, но влияющих на общую оценочную окраску информации текста.

Как видим, стилистическое тонирование в примере (1) является незначительным, оценочность выражается в мягкой, максимально корректной форме, а ирония носит характер безобидной шутки над неудачными действиями Внешторгбанка.

Иной характер игрового тонирования информации прослеживается в сообщении (2), также затрагивающем финансово-банковскую тематику. Здесь снижение официальности более заметно, чем в предыдущем тексте, за счет, главным образом, логико-синтаксических микроформ и, в меньшей степени, лексических средств языковой игры, относящихся, впрочем, также к микроформам. Синтаксические микроформы представлены как эксплицитно (многоточие в первом предложении, акцентирующее неожиданность и, по мнению издания, абсурдность действий Центробанка), так и имплицитно – в пропозиции, маскирующей предположение о мотивах действий Центробанка под утверждение о его намерениях («Он хочет знать, нет ли там другого капитала и не выводят ли они средства»). В последнем случае отсутствие эксплицитных указаний на источник утверждения (напр., «как пояснили…», «по словам представителя Центробанка…», «причиной такого решения стало…») формально дает право рассматривать последнее не как констатацию факта, а как домыслы и мнения авторов текста.

Обиходно-разговорный оттенок имеют в данном тексте сочетания «он хочет знать, нет ли там…», «не выводят ли...», а также лексическая номинация «госфинансисты». Если учесть, что в целом изложение факта в заметке несколько «размыто» (предикаты «будет следить за…», «хочет знать…», «на контроле окажется…» не дают ясного представления о содержании предполагаемых действий), а композиционно-смысловой компонент «указание на источник информации» отсутствует, то можно говорить об игровом «пересказе» события, более напоминающем передачу слухов и пересуды, свойственные обиходно-разговорному стилю речи.

И все-таки, хотя ирония здесь и граничит с сарказмом и социальной сатирой, основная пропозиция и ее компоненты поддаются достаточно ясной реконструкции («Центробанк заявил о намерении взять под контроль собственников коммерческих банков»). Это позволяет говорить о соблюдении основных композиционно-содержательных параметров новостного текста и о реализации игровых стратегий в пределах микроформ, т.е. посредством лексико-синтаксических преобразований.

Таким образом, микроформы обеспечивают снижение официальности стиля сообщения, придавая ему разговорно-комический характер. При этом оттенки комического могут варьироваться от шутливо-иронического до саркастического, что, однако, не затрагивает саму структуру представляемого в тексте события.

Игровые композиционные блоки

При использовании данной игровой стратегии речь идет уже не просто о стилистическом снижении, а об изменении прототипической структуры новостного сообщения за счет введения тех или иных композиционных блоков. Ранее мы подробно анализировали тексты, содержащие композиционные блоки «игровое следствие», здесь же приведем пример заметки, включающей в себя блок «комментарий».

Условности (АиФ. 2007. № 52)

«Бывший мэр Владивостока В. Николаев, обвиняемый в превышении должностных полномочий и злоупотреблении ими, приговорен к четырем с половиной годам лишения свободы условно. По версии следствия, общий ущерб бюджету города, нанесенный Николаевым, составляет более 13 миллионов рублей. Реальных, а не условных».

Основная нагрузка в трансформации композиционной структуры приходится на избыточный композиционно-фактуальный блок, содержащий комментарий-уточнение – парцеллированное предложение «Реальных, а не условных». На лексико-семантическом уровне данный комментарий противопоставлен информации об условном сроке наказания для мэра Владивостока (композиционно-логические отношения контраюнкции). Таким образом, семантика «условности» оказывается «встроенной» в различные контексты: условный срок лишения свободы vs . реальные, а не условные деньги. Обыгранные таким образом семантические компоненты выносятся в заголовок, объединяясь в той же лексеме во множественном числе. Игровой характер такого «объединения» позволяет считать заголовок стилистически маркированным37.

Комментарий может выступать и в более развернутой форме, что, однако, предполагает его комбинацию с игровыми микроформами, как это видно из следующего примера:

Не щадя живота («Жизнь». 2006. № 14).

«Магнитогорский гарнизонный СУД вчера вынес приговор майору Владимиру Романову.

Офицер, будучи сильно пьяным, принялся распекать дежурного по части рядового, а потом еще и ударил его ножом в живот, повредив печень.

Суд лишил майора воинского звания и приговорил к четырем годам лишения свободы. Условно.

Видимо, наше военное правосудие исходило из того, что офицеры так и должны нести службу − не щадя живота.

Правда, почему-то в нашей армии не щадят именно солдатские животы. А к офицерским, судя по наказанию, относятся очень даже бережно».

Здесь представлено два комментария: комментарий-предположение («Видимо, наше военное правосудие…») и комментарий-вывод («Правда, почему-то…»), при этом второй находится в сильной текстовой позиции и дополнительно выделен графически. Игровому переосмыслению в них подвергается понятие «живот», встраиваемое, как и в предыдущем примере, в различные контексты – конкретно-событийный, где данное понятие выступает в самостоятельной лексической единице («ударил ножом в живот»), и в обобщенно-оценочный, где «живот» является фразеологически связанной номинацией («нести службу не щадя живота»). В последнем комментарии оба контекста совмещаются, чем достигается максимальный игровой эффект («не щадят … солдатские животы, а к офицерским … относятся … бережно»).

Микроформы в данном тексте представлены на лексическом и синтаксическом уровнях. Лексика, использованная при описании события, имеет разговорно-стилистическую окраску («сильно пьяным», «принялся распекать»); в синтаксисе также использована разговорная конструкция («а потом еще и …») и парцеллированное предложение («Условно»). Представляется очевидным, что при отсутствии данных микроформ и при «полной» официальности сообщения игровой комментарий выглядел бы не совсем уместно.

Итак, что касается игровых композиционных блоков, то их функциональная нагрузка в системе «действительность – текст» более весома, нежели у микроформ. Если последние лишь «тонируют» информацию, то композиционные блоки вносят в нее дополнительные компоненты. С точки зрения фактографии события эти компоненты избыточны, следовательно, их функция – интерпретативно-воздействующая. «Накладываясь» на описание события, они усложняют его картину, привнося в нее эмоции и оценки. Это позволяет говорить об искажении действительности в таких сообщениях за счет привнесения в информацию субъективной интерпретации.

Игровые сюжетные трансформации

Данныйспособ реализации ЯИ наиболее радикально изменяет макротекстовую структуру новостей, вызывая отклонение от прототипической модели по всем трем позициям (заголовок↔текст, композиция, стилистическая перспектива). Текст, приводимый ниже, может служить примером межстилевой интерференции, столь характерной для современной прессы. Вне рубрики («События. Факты. Комментарии», подрубрика «Обзор недели») и вне самого издания, позиционирующего себя как новостное («Мир новостей»), было бы затруднительно определить жанровую принадлежность данного авторского материала. Тем больший интерес представляет данная заметка для изучения трансформаций по линии «действительность – текст».

Ласковое теля двух маток сосет («Мир новостей». 30.06.2009)

«Договорились с киргизами, что выведут американскую авиабазу из аэропорта Манас. Несколько сотен миллионов долларов им подарили – в виде льготных кредитов, списанных долгов и грантов. И вот как гром средь ясного неба – база остается! Только называться будет иначе – Центром транзитных перевозок. Охранять его будут вооруженные до зубов американские солдаты. То есть по-прежнему действует режим военной базы. Меняются лишь вывеска и цена вопроса. Раньше США платили за базу $17,4 млн в год, теперь в 10 раз больше отстегивать станут. Впрочем, говорят, окончательное решение по Манасу примут Медведев и Обама, который в начале июля приедет в Москву». (Георгий Палашевский)

Основумакротекстового игрового варьирования составляет здесь изменение стилистической перспективы, то, что можно было бы назвать сюжетно-жанровой трансформацией. Основной новостной факт («американская база Манас меняет свой официальный статус») подается в форме мини-истории, сюжетное напряжение в которой создается за счет несоответствия ожидаемого и действительного положения дел: договорились о выводе базы, но база остается (хотя окончательное решение за Президентами США и России). Такого рода беллетризация изложения влечет за собой варьирование по всем макротекстовым позициям: в стилистической перспективе помимо рассмотренной сюжетно-жанровой трансформации – экспрессивизация на синтаксическом и лексическом уровнях; композиционно-логические отношения выстраиваются вокруг контраюнкции (противопоставление предшествующих договоренностей нынешним решениям) и включают в себя также имплицитную каузативную субординацию («увязка» договоренностей и их последующего пересмотра с денежными суммами); в композиционно-прагматических отношениях– отказ от модели «перевернутой пирамиды» в пользу нарративной схемы «предыстория → собственно новостной факт → последствия»; в заголовок выдвигается основная информация текста, но подвергается полному экспрессивно-ироническому переосмыслению в форме русской пословицы.

В результате указанных трансформаций исходное событие оказывается как бы «переформатированным» в другое событие и вписанным в определенный оценочно-аналитический контекст. Собственно факт становится лишь информационным «фоном» для создания другой, более экспрессивной картины, метафорически резюмированной в заголовке: оказавшиеся ненадежными киргизские партнеры обманывают своих коллег по переговорам, вступая в более выгодную для себя сделку с третьей стороной. Интрига такой двойной игры в том, что между «обманутыми коллегами» (Россией) и «третьей стороной» (США) существуют серьезные противоречия, предмет которых (авиабаза) находится на территории Киргизии.

Очень часто игровая сюжетная трансформация строится по модели житейской истории, где определенный фрагмент события обыгрывается «по ролям», как в следующем сообщении:

Банановый парламент («Жизнь». 2005. № 38)

«САМЫЙ стильный российский министр Герман Греф впустую потратил время в Госдуме.

Большую часть своего доклада на правительственном часе глава МЭРТ уделил злободневной теме – повышению цен на бензин. Они и в самом деле вызывают беспокойство у миллионов российских автолюбителей. И не только у них. Но убедить депутатов Греф так и не смог. И не мудрено. Слишком несерьезную дискуссию навязали министру сами депутаты. К примеру, Рогозин, пытаясь уразуметь, почему цены на бензин растут в стране – производителе этого продукта, привел не самый удачный пример с Африкой.

– Вот если в мире растут цены на бананы, то в Африке бананы разве дорожают? – полюбопытствовал у Грефа депутат. Министр ответил, что и в Африке бывают проблемы с бананами. На том и порешили. А цены на бензин все растут».

н а «поверхности» содержательно-смысловой структуры данного текста просматривается мини-история с прагматически выделенными «антигероями» (Госдумой и Д. Рогозиным) и «героем-жертвой» (Г. Грефом). Беллетризованный «сюжет» начинается с оценочной констатации, в которой эксплицируется оценка как участника события Г. Грефа, так и его (события) результативности (« впустую потратил время»). Далее сюжет разворачивается по схеме: действие (Греф) → противодействие (депутаты, Рогозин) → реакция (Греф) → результат (отсутствие такового). Авторская оценка заключена, помимо начала текста, также в его середине – на пересечении «линий конфликта» (« И не мудрено. Слишком несерьезную дискуссию навязали министру сами депутаты») и сопровождает далее высказывания Д. Рогозина во вводных компонентах к прямой речи (« Рогозин, пытаясь уразуметь… привел не самый удачный пример …, полюбопытствовал у Грефа»). Первая коммуникативная реакция Грефа представлена автором с явным нарушением логики изложения: « Но убедить депутатов Греф так и не смог» – в чем именно Греф пытался их убедить, не сообщается. Последующий аргумент министра также не отличается убедительностью, однако оценки со стороны автора заметки не получает. В концовке текста фиксируется видимая «исчерпанность» коммуникативного конфликта (« На том и порешили») при одновременном отсутствии решения самой проблемы (« А цены на бензин все растут»). Оценочное содержание акцентируется также в заголовке за счет негативной иронической номинации (ср.: «банановая республика» как символ примитивности и неразвитости государственных механизмов), основанной на центральном компоненте высказывания Рогозина – « бананы в Африке». Таким образом, выявленная логико-семантическая структура текста и элементы субъективной модальности свидетельствуют об избирательности авторской оценки и позволяют заключить, что функция игровой стратегии здесь состоит в занижении в глазах общественного мнения одной из сторон конфликта (Д. Рогозина и Думы) и «оправдании» другой (Г. Грефа).