Реализация прагматической функции названия фильмов при переводе с английского языка на русский

Если в  рассмотренных выше переводах изменения  обеспечивали адекватное понимание  передаваемого сообщения, то второй вид прагматической адаптации имеет  целью добиться правильного восприятия содержания оригинала, донести до рецептора  перевода эмоциональное воздействие  исходного текста. Необходимость  такой адаптации возникает потому, что в каждом языке существуют названия каких-то объектов и ситуаций, с которыми у представителей данного  языкового коллектива связаны особые ассоциации. Если подобные ассоциации не передаются или искажаются при  переводе, то прагматические потенциалы текстов перевода и оригинала  не совпадают даже при эквивалентном  воспроизведении содержания. Стремление добиться желаемого прагматического  отношения к тексту перевода у  его рецепторов и делает необходимой  соответствующую адаптацию. Рассмотрим несколько типичных случаев несовпадения восприятия аналогичных сообщений  в оригинале и переводе. Названия одних и тех же деревьев в разных языках могут вызывать у людей  неодинаковые ассоциации. Для русского человека береза - это не просто дерево, а своего рода символ его страны, что-то родное и близкое («у нас в  каждой песне березка»). В русском  оригинале автор может сравнивать девушку со «стройной березкой». У англичанина название березы - «a white birch» не связано с подобными ассоциациями, и в переводе такое сравнение может вызвать недоумение. Английское название омелы «mistletoe» вызывает воспоминание о приятных минутах праздника, поскольку в праздник по обычаю под подвешенной веткой омелы целуют девушек. Для русского рецептора такой ассоциации не существует, и в переводе может потребоваться дополнительная информация. Следует также учитывать, что восприятие аналогичных слов и выражений зависит от частоты и степени привычности их употребления. Воспитанные английские леди и джентльмены, как и бродяги и уголовники нередко выражают неудовольствие восклицанием «o shit», которое в силу частого употребления не воспринимается как недопустимый вульгаризм. В русском переводе элегантная дама, восклицающая «Ах, дерьмо!» (или еще более близкое к английскому крепкое словцо), выглядит очень странно, и переводчики заставляют ее произносить «Ах, черт!», а то и «О, Господи!». По-разному могут восприниматься в оригинале и переводе целые пласты лексики. В силу ряда причин в русском литературном языке широко используется военная лексика. Мы ведем «битву за урожай», объявляем «пьянству - бой», готовим «фронт работ», становимся на «трудовую вахту». Мы даже за мир «боремся» («И вечный бой, покой нам только снится»). Такое употребление для нас привычно и не привлекает особого внимания. Однако сохранение этой лексики в переводе может создать у читателя нежелательное впечатление о постоянной агрессивности русского автора, и переводчик порой выбирает более «мирные» варианты. Необходимость в прагматической адаптации может возникнуть и вследствие пристрастия автора оригинала к неуместному употреблению возвышенной лексики. В некоторых печатных изданиях часто без достаточных оснований используются такие «громкие» выражения, как «пафос созидания», «величественные свершения», «героический труд», «слуги народа» и т.п. В переводе подобный высокопарный слог, не соответствующий тривиальности содержания, часто создает впечатление неискренности, желания ввести читателя в заблуждение. Поэтому, например, при переводе русских газетных текстов на английский язык наблюдается общая тенденция несколько снижать стиль оригинала. Неприемлемым для текста перевода может оказаться и излишнее употребление в оригинале дерогативной лексики типа «правительственная клика», «марионеточный режим», «презренное охвостье», «банда предателей» и т.п. И здесь сохранение подобных ругательных выражений в переводе может производить в другой культуре совершенно иной эффект и быть прагматически неадекватным. Неодинаковый коммуникативный эффект в разных языках может иметь употребление языковых средств, несвойственных текстам определенного типа. Например, разговорная лексика и образные обороты - обычное явление в английских научно-технических текстах, и их появление там не привлекает особого внимания читателей. Сохранение таких лексических вольностей в переводе на русский язык, в котором гораздо строже соблюдается серьезность научного стиля, приводит к их резкому выделению в тексте, создавая впечатление несерьезности и «ненаучности» автора. Встретив в серьезной английской статье о развитии автомобильной промышленности такую фразу: «Buick has stolen a march on the rest of the industry with a cast iron V-6 engine», переводчик обнаружит, что на русском языке в таком тексте неуместно написать, что компания «Бьюик» «обставила» или «обскакала» своих конкурентов, и выберет более «солидный» вариант вроде «опередила». Прагматические адаптации второго и первого типов могут быть взаимосвязаны, если в основе неадекватного восприятия лежит непонимание или неполное понимание исходного сообщения. В одной шуточной заметке в русской газете говорилось, что некий любящий муж обычно называл свою жену «птичкой», а по четвергам - «рыбкой». Юмор этой заметки будет недоступен рецептору в переводе, если он не поймет, что в России четверг традиционно считался «рыбным днем», не говоря уже о том, что, например, английскому мужу не придет в голову нежно обращаться к своей жене со словами «My little fish» или «My birdie». Аналогичным образом, английский перевод традиционного русского приглашения: «Третьим будешь?» - Will you be the third? - может вызвать лишь недоумение. Теперь рассмотрим третий тип прагматической адаптации при переводе. В отличие от предыдущих, в данном случае переводчик ориентируется не на усредненного, а на конкретного рецептора и на конкретную ситуацию общения, стремясь обеспечить желаемое воздействие. Поэтому подобная адаптация обычно связана со значительным отклонением от исходного сообщения. Здесь можно выделить несколько типичных ситуаций:

1. В конкретной  ситуации переводчик находит  целесообразным передать не сказанное,  а подразумеваемое. Предположим,  несколько иностранцев с переводчиком  ждут в лифте, что к ним  присоединится приближающийся человек,  который, подойдя ближе, говорит:  «Я живу на первом этаже». Переводчик решает, что важно передать не причину, а результат, и переводит: «Он сказал, что с нами не поедет».

2. Переводчик  решает, что для достижения желаемого  воздействия на данного рецептора необходимы иные средства, нежели те, которые использованы в оригинале. Руководитель службы переводов в женевском отделении ООН Ф.Вейе-Лавале рассказывал о том, как во время гражданской войны в Конго представитель миротворческой миссии ООН обратился через переводчика к старейшинам одного из племен с краткой речью, призывая их не предпринимать враждебных действий. Выступивший за ним переводчик значительно расширил и приукрасил переводимую речь. Зная, какими средствами лучше воздействовать на своих слушателей, он говорил очень долго, он пел, он исполнил ритуальный танец. И Ф.Вейе-Лавале считает, что это был хороший перевод, поскольку благодаря нему удалось уговорить старейшин не воевать. Конечно, далеко не всегда переводчик может позволить себе подобную прагматическую адаптацию, столь далеко отходящую от оригинала. Известный американский исследователь Ю.Найда рассказывал о примечательном случае, когда переводчику не позволили внести в текст такие изменения, которые обеспечили бы необходимое прагматическое воздействие. В этом эпизоде переводчик Библии, желая проверить действенность своего перевода библейской истории о том, как Бог пожертвовал собственным сыном ради искупления людских грехов, прочел этот перевод членам племени, для которых он предназначался. Неожиданно для переводчика эта трогательная история вызвала у его слушателей презрительный смех. Оказалось, что в этом племени существовал групповой брак, при котором нельзя определить, кто является отцом ребенка. Поэтому мужчина считал своим ближайшим родственником не собственного сына, а родного племянника, то есть сына своей родной сестры. И слушатели смеялись, говоря: «Какой хитрый этот ваш Бог! Сыном пожертвовал. Сына бы каждый отдал. Небось, племянника Он не отдал!». Обескураженный переводчик решил, что для достижения желаемого эффекта надо сделать Христа в переводе племянником Господа Бога. Понятно, что никакая благая цель не могла оправдать подобную «адаптацию».

3. Прагматическая  адаптация этого типа нередко  встречается при переводе названий  литературных произведений, кинофильмов,  телевизионных передач с целью  сделать такие названия привычными  и естественными. Роман под  названием «Live with Lightning» становится в переводе «Жизнь во мгле», американский фильм «Mr.Smith goes to Washington» выходит на русские экраны под названием «Сенатор», а в телесериале, посвященном работе скорой помощи, очередная серия «Days like this» переводится просто «Тяжелый день». И здесь стремление сделать название привычным и характерным для принимающей культуры приводит порой к курьезным результатам. Вот как в Японии в прошлом веке перевели название пушкинской повести «Капитанская дочка»: «Дневник бабочки, размышляющей о душе цветка. Новые вести из России».

Четвертый тип  прагматической адаптации можно  охарактеризовать как решение «экстрапереводческой сверхзадачи». Всякий перевод - это  текст, создаваемый переводчиком для  достижения определенной цели. В большинстве  случаев эта цель заключается  в обеспечении адекватности перевода. Однако порой переводчик может использовать перевод для достижения какой-то иной цели, решить какую-то свою задачу, непосредственно несвязанную с  точным воспроизведением оригинала. И  для решения такой «сверхзадачи»  он может изменять и даже искажать оригинал, нарушая главные принципы своей профессиональной деятельности. Понятно, что подобная практика носит  исключительный характер и действия переводчика не являются переводом в обычном смысле этого слова. Наиболее часто в переводческой практике встречаются четыре вида прагматической адаптации этого типа. Прежде всего, отметим существование так называемого филологического перевода, когда переводчик стремится воспроизвести в переводе формальные особенности языка оригинала, даже если тем самым он нарушает норму или узус языка перевода. Такая тактика, недопустимая в «нормальном» переводе, может преследовать различные практические цели. Подобные переводы применялись, например, для изучения иностранных языков. На одной стороне страницы печатался текст на иностранном языке, а против него как можно более дословный перевод этого текста. И по переводу изучалась структура языка оригинала. В настоящее время филологический перевод применяется, в основном, при составлении подстрочников для переводчиков художественной литературы, не владеющих языком оригинала. В России так выполняются многие переводы с языков многих народов, населяющих нашу страну, наиболее талантливыми русскими поэтами и писателями, поскольку требуется в первую очередь обеспечить создание высокохудожественного текста перевода. Поэтому перевод осуществляется в два этапа. Сначала один переводчик, знающий язык оригинала, но не обладающий необходимым литературным даром, делает подстрочник, как можно более полно отражающий не только содержание, но и форму оригинала, а затем по этому подстрочнику поэт или писатель создает окончательный художественный текст. Хотя незнание языка и вынужденное пользование подстрочником, несомненно, затрудняют задачу таких переводчиков, многие из них решают ее вполне успешно. Второй вид прагматической адаптации этого типа можно назвать упрощенным или приблизительным переводом, когда перед переводчиком конкретный рецептор ставит задачу выборочно или обобщенно передать интересующие его элементы содержания оригинала. В таких случаях переводчик создает какой-то рабочий перевод, не отвечающий требованиям адекватности, но соответствующий его «сверхзадаче». При необходимости этот перевод может использоваться как черновой для последующей окончательной доработки. Особым видом адаптации, далеко уходящим от исходного текста, является модернизация оригинала при переводе. Нередко ее вообще нельзя назвать переводом, так как переводчик фактически создает новое произведение «по мотивам» исходного текста. Характер такой модернизации может быть различный. С одной стороны, она может выражаться в перенесении действия в более позднюю эпоху или в другую страну, в изменении имен действующих лиц и пр. С другой стороны, модернизация достигается использованием слов и высказываний, характерных для более позднего или современного периодов. Порой подобная модернизация придает повествованию юмористический характер, когда исторические персонажи «работают сверхурочно», «осуществляют режим экономии», «проводят неверную кадровую политику», «решают проблемные вопросы без отрыва от производства» и т.п. Если в оригинале мужчины при встрече приветствуют друг друга «святым поцелуем» (как это было принято в библейские времена), то в переводе они обмениваются дружескими рукопожатиями. Если в исходном тексте говорится о стрелах Ахилесса, то в модернизированном переводе на их месте могут появиться ракеты с мыса Канаверел. Как уже отмечалось, подобное «обновление» оригинала, конечно, не является переводом, хотя нередко осуществляется переводчиком. Весьма разнообразны причины применения прагматической адаптации четвертого типа, когда переводчик ставит перед собой какую-то «экстрапереводческую» задачу, продиктованную политическими, экономическими, личными и тому подобными соображениями, не имеющими никакого отношения к переводимому тексту. Переводчик может стремиться в чем-то убедить рецептора перевода, навязать свое отношение к автору оригинала или к описываемым событиям, избежать конфликта или напротив обострить его и т.п. Подобная тенденциозность может привести к полному искажению оригинала, и обычно переводчик не допускает влияния своих личных соображений и пристрастий на процесс перевода. Однако случаи сознательного отказа от адекватного перевода под влиянием указанных факторов встречаются в переводческой практике. Рассмотрим некоторые примеры подобной адаптации. В прошлом веке известный французский писатель Проспер Мериме весьма успешно перевел гоголевского «Ревизора». Но в одном месте пьесы переводчик неожиданно написал совсем не то, что говорится в оригинале. В пьесе городничий приказывает поставить вокруг куч мусора забор, говоря, что чем больше сносят, тем лучшей считается деятельность властей. А переводчик вместо «чем больше сносят» пишет «чем больше строят». Считается, что Мериме сделал это, опасаясь что сохранение варианта оригинала могло быть истолковано как намек на действия французской императрицы, по воле которой в это время сносилось много домов для устройства Больших парижских бульваров, и повлечь за собой неприятности для переводчика. А вот пример использования сознательного искажения в пропагандистских целях. В разгар «холодной войны» американские газеты как-то сообщили о ссоре президента Трумена с учителем музыки его дочери и о том, что в одном своем письме президент назвал этого учителя «that lousy teacher of music». Разговорное слово «lousy» вполне прилично, его можно услышать и в речи образованного человека. Но это прилагательное образовано от существительного «louse» - «вошь». И в переводе американский президент называл учителя музыки «вшивым», демонстрируя свою невоспитанность. Сознательный отход от оригинала может потребовать от переводчика большой находчивости и эрудиции. На одном из послевоенных приемов английский генерал неожиданно спросил у своего русского коллеги через переводчика, какую тот предпочитает живопись. Под воздействием выпитого или сочтя вопрос неуместным спрошенный ответил переводчику грубовато-резко: «Скажи ему, что мне нравятся картины, где бабы и собаки». Переводчик счел благоразумным сгладить резкость ответа и перевел: «The general prefers Flemish painting» -- «Генерал предпочитает фламандскую живопись». Очевиден высокий профессионализм переводчика: его прагматическая адаптация обеспечивает и высокую степень эквивалентности перевода - на картинах фламандских живописцев действительно много дородных женщин и красивых собак. Таким образом, создавая текст перевода, переводчик либо старается сохранить прагматический потенциал оригинала, либо пытается добиться, чтобы этот текст обладал иным прагматическим потенциалом, более или менее независимым от прагматики исходного текста. В связи с этим переводчик по-разному видит свою роль в межъязыковой коммуникации: в одном случае он выполняет функции посредника, чья работа оценивается по степени верности перевода оригиналу, а в другом случае он активно вмешивается в коммуникативный процесс. В конкретной ситуации переводчик выбирает тот или иной прагматический подход к своей деятельности. Прагматические проблемы, возникающие при переводе, не ограничиваются созданием прагматического потенциала текста перевода. Как и любой рецептор, переводчик вступает в определенные прагматические отношения с текстом оригинала и с текстом перевода: они могут вызывать у него различные чувства, нравиться или не нравиться, он может соглашаться или не соглашаться с их содержанием и т.д. Личностное отношение переводчика не может не оказывать влияния на его решения и действия, хотя, как правило, он стремится свести это влияние к минимуму и как можно более объективно подходить к оценке прагматического потенциала обоих текстов. С прагматической проблематикой перевода связана и оценка результатов переводческого процесса самим переводчиком или другими лицами. Завершая свою работу, переводчик решает, удовлетвориться созданным текстом или внести в него какие-то изменения. Суждение о качестве перевода выносят и многие другие: редакторы, критики, заказчики, преподаватели перевода, участники межъязыковой коммуникации. При этом текст перевода может оцениваться как по отношению к оригиналу, так и независимо от него. Соответственно критерием оценки может быть степень близости к оригиналу, качество языкового оформления текста или способность перевода достичь поставленной цели. В любом случае объективная оценка перевода представляет сложную задачу, поскольку при этом приходится учитывать целый ряд факторов. От успешного создания необходимого прагматического потенциала текста перевода с учетом характера предполагаемого рецептора в значительной степени зависит общая оценка качества перевода. Наряду с прагматикой в разных ситуациях на оценку перевода влияют и другие факторы - степень эквивалентности, жанрово-стилистическая правильность перевода, качество языка переводчика, соответствие взглядам на перевод, господствующим в данное время в обществе, - но достижение прагматической цели обычно служит наиболее важным показателем. Оценка качества перевода может производиться с большей или меньшей степенью детализации. Для общей характеристики результатов переводческого процесса традиционно используются термины «адекватный перевод», «эквивалентный перевод», «точный перевод», «буквальный перевод» и «свободный (или вольный) перевод». Адекватным переводом называется перевод, который удовлетворяет всем указанным требованиям и, в первую очередь, поставленной прагматической задаче. В нестрогом употреблении адекватный перевод - это просто «хороший» перевод, оправдывающий ожидания и надежды участников межъязыковой коммуникации или лиц, осуществляющих оценку качества перевода. Эквивалентный перевод - это перевод, воспроизводящий содержание оригинала на одном из уровней эквивалентности. Мы уже отмечали, что адекватный перевод должен быть эквивалентным (на том или ином уровне эквивалентности), но не всякий эквивалентный перевод будет адекватным. Под точным переводом обычно понимается перевод, в котором эквивалентно воспроизведена лишь предметно-логическая часть содержания оригинала при возможных стилистических погрешностях. Эквивалентный перевод может быть точным, а точный перевод частично эквивалентен. Буквальным переводом называется перевод, воспроизводящий коммуникативно нерелевантные (формальные) элементы оригинала, в результате чего либо нарушается норма или узус языка перевода, либо оказывается искаженным (непереданным) действительное содержание оригинала. Буквальный перевод, как правило, неадекватен за исключением тех случаев, когда перед переводчиком поставлена прагматическая сверхзадача выполнить филологический перевод, то есть как можно полнее отразить в переводе формальные особенности исходного языка. И, наконец, под свободным или вольным переводом подразумевается перевод, выполненный на более низком уровне эквивалентности, чем тот, которого возможно достичь при данных условиях переводческого акта. Свободный перевод может быть признан адекватным, если с его помощью решается определенная прагматическая задача или обеспечиваются высокие художественные достоинства перевода. Во многих случаях подобной общей характеристики качества перевода оказывается недостаточно и требуется более конкретное указание на недостатки и достоинства перевода. Из всех факторов, влияющих на качество перевода, наиболее объективно удается судить о степени его эквивалентности оригиналу, поскольку такая оценка может основываться на сопоставительном анализе содержания двух текстов. В основе этого анализа лежит процедура выделения и классификации ошибок перевода, то есть несоответствий содержанию исходного текста, которых, по мнению критика, можно и нужно было избежать. В общем виде подобные ошибки подразделяются на две группы. Ошибки первой группы классифицируются по степени отклонения от содержания текста оригинала. Здесь обычно различаются, по меньшей мере, три типа ошибок. К первому типу относятся ошибки, полностью искажающие смысл оригинала, когда «черное» в оригинале становится «белым» в переводе, а утверждение чего-то становится его отрицанием или наоборот. Причина подобного грубого искажения смысла обычно кроится в неправильном понимании содержания оригинала и легко обнаруживается при анализе. Когда переводчик переводит английскую фразу «Не is a not infrequent visitor to her house» как «Он не частый гость в ее доме», то очевидно, что он не понял положительного значения двойного отрицания. Аналогичным образом, перевод фразы «Не did it out of concern for his friend» как «Он сделал это не из-за заботы о своем друге» представляет грубое искажение смысла оригинала. В этом случае переводчик, видимо, связывал значение предлога «out of» только с русским «вне» или «в стороне от». Второй тип ошибок включает всевозможные неточности перевода, не передающие или неправильно передающие какую-то часть содержания оригинала, но не искажающие полностью его смысл. Как правило, такие переводы нуждаются лишь в некотором уточнении. Нередко речь идет о замене гипонима гиперонимом или наоборот, например, когда в оригинале говорится о неизвестной переводчику редкой породе собак, а в переводе упоминается «собака» без уточнения породы. Другим примером ошибки этого типа может служить перевод английского «in the 1930's» русским «в 1930 году». И, наконец, к ошибкам третьего типа можно отнести все шероховатости перевода стилистического характера, связанные с неудачным выбором слова или громоздким построением фразы и требующие редакторской правки, хотя и не отражающиеся на точности передаваемой информации. Когда переводчик передает английскую фразу «Не belonged to a new race of scientists» как «Он принадлежал к новой расе ученых», он не искажает смысл оригинала, но обнаруживает незнание различия в употреблении английского «race» и русского «раса». Еще одна группа ошибок включает всевозможные нарушения нормы или узуса языка перевода: правил сочетаемости слов, грамматических правил, правил орфографии и пунктуации и т.п. Перевод - это всегда создание текста, письменного или устного, и этот текст не должен содержать языковых ошибок, чего переводчику не всегда удается избежать, особенно когда он переводит на неродной язык. При необходимости дать оценку конкретному переводу по пятибалльной шкале каждому виду ошибок приписывается определенный оценочный вес. В зависимости от серьезности отклонения каждая ошибка либо снижает оценку на один или полбалла, либо признается несущественной и не учитывается. При выведении окончательной оценки полученная сумма «минусов» сопоставляется с такими трудно определяемыми положительными чертами перевода, как «общее благоприятное впечатление», «элегантность изложения», «богатство словаря» и т.п. Очевидно, что при оценке перевода не удается полностью избежать субъективности. Прагматические аспекты перевода представляют большой практический и теоретический интерес. А также с ними связан целый ряд сложных переводческих проблем, для решения которых профессиональный переводчик должен обладать необходимыми знаниями и техническими приемами. [16, ]

Так что же такое прагматическая функция в  названии фильмов? Прагматическая функция  названий фильмов заключается в  их влиянии на зрителя до просмотра  той или иной кинокартины. При  производстве фильма часто случается  так, что фильм снят, смонтирован, а названия у него нет. Прибегать  к привычным штампам или придумывать что-то новое? Такое происходит, когда создатели картины расходятся во мнении, о чем их фильм. Поймав суть, легко угадать и будущее. Но еще одной причиной таких сложностей является то, что автор желает привлечь внимание зрителей еще до просмотра картины или даже трейлера на него. Чтобы разрекламировать фильм - нужен трейлер, чтобы разрекламировать трейлер - нужно слово-магнит, что притянет часть потенциальных зрителей. Авторы в поисках подходящего названия для своего творения невольно задумываются о прагматической функции названия. Все же очень редко авторы задумываются о том, как будет звучать название картины на других языках мира, а если и задумаются, то препятствием будет служить языковой барьер. И тут ответственность ложится на переводчиков, которые должны выполнить перевод таким образом, чтобы  передать все «по максимуму» не потеряв той коммуникативной, прагматической функций и созвучности, если она присутствует в оригинале.

Перевод кинолент имеет свою специфику, обусловленную  сразу несколькими факторами. Прежде всего, он обладает одновременно признаками письменного и устного перевода. Если это не пиратский перевод  со слуха, то обычно переозвучивание  фильма на русском языке осуществляется по заранее написанному сценарию. Однако все диалоги при этом должны сохранять стилистику устной речи. Очень важен способ дублирования диалогов фильма.

Высшим пилотажем  в переводе фильмов - это, конечно, полный дубляж. Полный дубляж - это ювелирная  работа переводчика, сценариста, режиссера, звукооператора и актеров. В Советском  Союзе мастерство дубляжа достигло высшей точки, когда перевод подгонялся под артикуляцию иностранных  актеров настолько идеально, что  казалось, будто они говорят по-русски. И лучшие образцы современного российского  дубляжа, который мы наблюдаем, приближаются к этому уровню.

Что касается собственно перевода фильма - то есть, фактически, перевода речи героев и  иногда титров и голоса от автора - то здесь тоже есть свои особенности  в зависимости от того, каким методом  переводится фильм.

Традиционно основную долю импортных фильмов  в российском кинопрокате составляет продукция Голливуда. Соответственно, перевод фильмов - это чаще всего  перевод с английского языка.

В советское  время второе место уверенно делили перевод с французского (благодаря  комедиям с Луи де Фюнесом и Пьером Ришаром, а также фильмам с Алленом Делоном и Жераром Депардье) и перевод с хинди, бенгали и других индийских языков (благодаря популярности индийского кинематографа в то время). Есть даже термин Болливуд (по названию крупнейшей индийской студии с окончанием от Голливуда).

В сфере анимации существует особая субкультура - японские мультфильмы. Широкого распространения  в российском и казахстанском  кинопрокате они не имеют, однако в стране есть определенный слой людей, которые активно интересуются анимэ и мангой. И многие из них идут на языковые курсы, смело, бросаясь в дебри трудностей перевода с японского языка. Более того, можно сказать, что значительная часть казахстанцев, интересующихся японским языком, принадлежит именно к этой субкультуре (другой традиционный поставщик желающих обучаться японскому языку - восточные боевые искусства, и третий, тесно смыкающийся со вторым - философия буддизма или синтоизма). Так что в некоторых случаях зарубежный кинематограф способствует расширению интереса к иностранным языкам.

Художественный  фильм - это не только культурный феномен, отражающий социокультурные приоритеты общества, но и способ формирования картины мира, как отдельной личности, так и лингвокультурного общества в целом. Ведь нередко именно фильмы (независимо от художественных достоинств или недостатков) являются главным источником и одновременно средством создания образа «чужой» культуры. Яркий тому пример – американские кинофильмы, при помощи которых у нас создается картина американского образа жизни, особенностей межличностных отношений, системы ценностей и др.

Название  – это одна из доминирующих позиций  художественного произведения, которая  отражает общие тенденции переводов  и зачастую отличается различными заменами и трансформациями, характеризующиеся  как особенности разных языковых, стилистических и аксиологических систем.

Итак, рассмотрим некоторые примеры названий фильмов  и изучим их прагматику. Кто-то мог  посчитать правильным не принимать во внимание казахстанский кинематограф, по одной просто причине, что на «наши фильмы итак все ходят», то есть что авторы кинокартин не стараются привлечь внимание зрителей. Все же мы решили уделить внимание казахстанскому кинематографу, а в частности названиям кинокартин, произведенных казахстанскими киностудиями. К примеру, боевик вполне успешного режиссера Акана Сатаева «Ликвидатор». Тут, кроме названия фильма, значительную прагматическую роль сыграло имя режиссера некогда нашумевшей картины «Рэкетир», рассказывающей о жизни молодого парня, ступившего по пути преступности. В названии фильма «Ликвидатор» наблюдается попытка создателя картины привлечь внимание молодежи, как основной кассовой аудитории, при помощи заимствованного слова, которые сейчас пользуются популярностью среди тинэйджеров и не только. Еще одна кинокартина, полюбившаяся казахстанскому зрителю – «Ғашық жүрек или коктейль для звезды». Картина, рассказывающая о девушке, мечтающей о карьере певицы, которая в последующем достигает успеха. Название произведения указывает на одну из ярких и интересных особенностей картины: фильм снят на казахско-русском языке, на котором говорит современный казахский народ. Также по названию кинокартины потенциальный зритель получает информацию о содержании. О том, что этот фильм о шоу бизнесе, звездах, в то же время с элементами мелодрамы. Рассмотрим кинокартину казахстанского режиссера Тимура Бекмамбетова, наверное, пока единственного, кто был приглашен в Голливуд, а сейчас работает над рядом проектов группы кинокомпаний «Fox». А в частности рассмотрим его картину, вышедшую в 2008 году под названием «Wanted». Перевод названия этой кинокартины прозвучал как «Особо опасен». По нашему мнению, перевод названия выполнен профессионально и четко. Так как в английском понимании слова «wanted» это очень просто слово, которое не имеет никакой окраски, или переносного значения. Это обычное клеше, использующееся, как правило, полицией для розыска беглого преступника или рецидивиста. Как же поступили переводчики? Они не стали придавать слову какое-либо развернутое значение, и это название было переведено как «Особо опасен» так как тут есть и та простота слов, и клеше, использующееся полицией.