Институт ограничения прав человека и гражданина

Во-вторых, неправовые средства могут иметь правовую форму, однако цель, ради которой они используются, как и их конкретное содержание, оказываются фактически неправовыми, хотя и прикрытыми политически выверенными словами-лозунгами. Примером тому могут послужить распоряжение мэра Москвы № 1007-РМ от 13 сентября 1999 г. и постановление правительства г. Москвы № 875 от 21 сентября 1999 г. о правилах регистрации в Московском регионе. Оба документа были приняты московскими властями после взрывов в Москве в сентябре 1999 г. Так, в распоряжении № 1007 идет речь о конкретных трех днях сентября 1999 г., когда все приезжие были вынуждены пройти непредусмотренную законодательством перерегистрацию в паспортных отделах органов внутренних дел столицы. Многим горожанам, в частности, лицам чеченской национальности, отказывали в перерегистрации под самыми разными предлогами. Таким образом понимаемыми средствами наведения порядка правительство Москвы пыталось содействовать достижению цели национальной безопасности и предотвратить дальнейшие террористические акты. Действительно, сама по себе форма (принятие подзаконного акта в установленном законодательным собранием г. Москвы как субъекта Российской Федерации порядке и т.д.) является законной, но содержание этого акта и истинная, но скрытая, цель его противоречит федеральному закону, нарушает права и свободы граждан. Кроме того, и мэр, и правительство Москвы превысили предоставленные им полномочия, вторгнувшись в компетенцию законодательной власти. Небезынтересно заметить, что движение "За права человека" подало иск относительно этих двух документов и этот иск судом был удовлетворен.

Подобных примеров можно привести множество. Так, в этом же ряду находится и распоряжение мэра г. Москвы № 1057 о непостановке на учет в Москве беженцев и вынужденных переселенцев, приказ № 567 Комитета по образованию г. Москвы о неприеме иногородних детей в школы и т.д.

Таким образом, говоря об обеспечении правовой оптимизации соотношения цели и средств ограничения прав и свобод граждан, следует подчеркнуть, что законными (законно истинными) должны быть и цель осуществляемого ограничения, и используемые для этого средства как по содержанию, так и по форме. Иное дело, что такого оптимума добиться в реальной политико-правовой действительности нелегко, но это ничуть не влияет на понимание роли и задач государства и его правоохранительных органов.

Применительно к понятию ограничения прав и свобод, вопрос о пределах ограничения стоит в наше время исключительно остро. И дело, думается, даже не в том, что в правовой теории эта проблема пока еще не стала предметом целенаправленного специального изучения, хотя отдельные мнения на этот счет уже высказывались (скажем, в выступлениях на упоминавшемся "круглом столе" В.А. Толстика, Т.В. Худойкиной и др.). Речь идет о том, что в законодательной и правоприменительной практике вопрос о предельности ограничений часто решается без опоры на прочный теоретический фундамент.

Как замечает А.В. Малько, "возможность ограничений основных прав и свобод личности по соображениям обеспечения интересов общества в целом или прав и свобод других лиц всегда таит в себе угрозу, если даже не злоупотреблений, то, во всяком случае, принятия несоразмерных охраняемому общественному интересу ограничительных мер". В международно-правовых документах, в конституциях государств практически невозможно встретить четких и ясных упоминаний о возможных пределах ограничений. В Международном пакте о гражданских и политических правах указывается, например, что в случае чрезвычайного положения возможны отступления от некоторых положений статей (ч.3 ст.4), однако, какова крайняя степень, предельная граница этих отступлений, не говорится.

Еще один пример. Статья 25 Конституции РФ гарантирует гражданам неприкосновенность жилища. Однако в этой же статье говорится: "Никто не вправе проникать в жилище против воли проживающих в нем лиц иначе как в случаях, установленных федеральным законом, или на основании судебного решения". Другими словами, законодатель оставляет за собой право предусмотреть возможность ограничения неприкосновенности жилища. Таким образом, возникает коллизия между естественным правом на неприкосновенность жилища и формальным допущением законодательного произвола в вопросе ее ограничения. Однако стоит заметить, что одной из причин неопределенности в данном вопросе является возможность различного толкования факта ограничения естественного права. Допустим, некий субъект совершил кражу и ему предстоит возместить ущерб потерпевшему. В силу определенных обстоятельств в его жилище приходят судебные приставы, которые описывают имущество. В данном случае нарушается неприкосновенность жилища для восстановления другого естественного права на возмещение ущерба. Думается, что для устранения подобного дуализма в различных ситуациях, законодатель должен более или менее четко обрисовывать пределы допускаемых ограничений.

В Сиракузских принципах толкования ограничений и отступлений от положений Международного пакта о гражданских и политических правах (1984), содержится ряд ссылок на возможные пределы ограничений. Например, в ст.6 названного документа сказано, что "никакие ограничения не должны применяться с иной целью, чем та, для которой они введены", т.е. пределом ограничений выступает поставленная перед самими ограничениями цель. В перечне других пределов указывается совместимость ограничения с другими правами, вопросы национальной безопасности. Сиракузские принципы, как можно видеть, действительно указывают на некоторые пределы ограничений, но и они все-таки несколько размыты, необходимая четкость и ясность формулировок норм и положений отсутствует.

Важнейшая задача видится в том, чтобы выяснить, на каком основании и как именно определяются (в количественно – качественном отношении) пределы предпринимаемых ограничений тех или иных прав и свобод граждан, какая цель при этом преследуется и какие средства избираются с учетом этих пределов и цели ограничения. Именно в этой "точке" соотношения цели, средств и пределов ограничения аккумулируются те самые объективно-субъективные факторы, опосредующие саму деятельность по ограничению прав и свобод человека.

Заключение

Ограничения прав и свобод граждан в России в определенные периоды ее истории носили неоправданно жесткий, фактически репрессивный характер. Достаточно вспомнить такие печально известные нормативные акты, как "Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия" от 14 августа 1881 года, "Правила о местностях, объявляемых состоящими на военном положении" от 18 июня 1892 года, "Положение о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка" от 3 апреля 1925 года, Указ Президиума Верховного Совета СССР от 22 июня 1941 года "О военном положении".

Другая извечная беда нашей страны – игнорирование как гражданами, так и государством принципа законности. Сто лет назад депутат Государственной думы адвокат Василий Маклаков писал: "…Главный нарушитель законности у нас – сама власть, ее представители. Беззакония властей составляют главную, самобытную черту русской государственности, и так как высшие носители власти неоднократно заверяли, что полагают строгую законность основанием управления, то является особенно интересным посмотреть, какие меры были приняты ими, чтобы их собственные представители не противоречили этому обещанию". Поэтому движение России к демократии неразрывно связано с преодолением правового нигилизма, гармонизацией отношений между государством и личностью.

Проблема ограничения прав и свобод граждан, при всей ее актуальности, является частным случаем более общей проблемы обеспечения на конкретной ступени развития общества баланса интересов личности и государства. Насколько успешно она решается, зависит от выбора приоритетов в правовой политике.

Главная трудность здесь – найти правильную в методическом отношении отправную точку, отвечающую как международно-правовым нормам, так и интересам развития страны на новом этапе.

Отношения между государством и личностью должен регулировать прежде всего закон, который устанавливает разумный баланс между полномочиями властей и правами личности, без неоправданного ущемления интересов обеих сторон.