Проблемы развивающихся стран Азии и Африки на современном этапе

3. Проблемы  уровня жизни и демографии

На протяжении истории  цивилизации бедность как антипод  богатства стала постоянной частью всех обществ. Эта форма существования подавляющего большинства населения воспринималась как естественная черта миропорядка.

В середине ХХ в. в условиях резкого изменения в расстановке  сил на мировой арене, появления большой группы стран Азии и Африки, феномен бедности обрел особую актуальность. Это реализовалось в теоретических исследованиях нового направления, Development Studies, ставившего целью изучение проблем развития в современных условиях. Поиск в его рамках методов преодоления социально-экономической отсталости большинства молодых государств закономерно выдвинул в дискуссиях на одно из первых мест такое типичное для них явление как массовая бедность. Её масштабы, разнообразие форм, негативное влияние на внутреннее положение не были осознаны на ранних этапах самостоятельного политического существования этой группы стран. Лишь постепенно в ходе теоретических разработок и практических исследований стали очевидны многозначность феномена бедности, своеобразие его связи с демографическими сдвигами и одновременно характером распределения доходов на национальном уровне. Основным методом решения проблемы массовой бедности признавался экономический рост. При всей относительности подсчетов бедноты, особенно за длительный временной период, сокращение её доли в общей численности населения проявляется в новое время как устойчивая тенденция. Доля беднейшего населения в мире сократилась. Но в абсолютных выражениях численность бедного населения росла, особенно со второй половины ХХ века на основе высокой рождаемости и снижения смертности в развивающихся странах. Проблема бедности была осознана в середине ХХ века как мировая (популярность термина "глобализация" ещё не настала), затрагивающая, хотя и в разной степени, все страны. Бедность, угрожающая мировому сообществу в целом, была новым содержательным её пониманием.

Что касается развитых стран-доноров, то здесь действовал также инстинкт самосохранения – в условиях взаимосвязанного мира эпидемии, голод, беженцы, локальные конфликты опасны для всего мирового сообщества. В 50-60-е годы прошлого века бедность в молодых государствах рассматривалась и измерялась прежде всего технико-экономическими показателями. Основным параметром считался доход на душу населения, количественные сопоставления которого с его аналогом в передовых странах Запада демонстрировали глубокий разрыв между этими группами государств. В условиях блокового мира второй половины ХХ века это стало удобной основой углубления идеологического и политического противостояния.

Южная Азия –  регион бедноты. Регион, традиционно объединяемый понятием Южная Азия, включает следующие основные страны, качественно различные по формам государственного строя: Народная Республика Бангладеш, Республика Индия, Демократическая Социалистическая республика Шри-Ланка (являющаяся реликтом увлечения идеями социализма), Непал, ставший с декабря 2007 г. Федеративной Демократической Республикой после длительного периода королевского правления, Исламская республика Пакистан.

У государств Южной Азии во многом общее историческое прошлое: Индия, созданные на её территории в результате распада колониальной системы Пакистан и Бангладеш, а также Шри-Ланка, входили до середины ХХ в. в состав Британской империи, что оказало неоднозначное по своим последствиям влияние на их современное положение. В начале независимого политического развития страны региона предприняли попытки индустриализации имитационного типа, хотя возможности её реализации для них качественно различны. Не были учтены особенности их постколониальной экономики. Только Индия осуществила этот процесс, создав дифференцированную промышленную структуру с отраслями группы А.

Для стран Южной Азии типична высокая рождаемость  и массовая бедность. Бангладеш, Индия  и Пакистан в 2010 г., по данным ООН, входили  в 10 самых многонаселенных стран мира. Они включены в перечень государств по индексу глобального голода на основе трех параметров – недоедание, нехватка веса, смертность детей до пяти лет. За 1990-2010 гг. они добились улучшения, соответственно, на 32, 24 и 23 позиции по стобальной шкале, но остаются в числе стран с низкими указанными показателями. По оценкам, на долю региона приходится 49-50% всей бедноты в мире, что оказывает сильное негативное давление на внутреннюю политику государства. Поскольку в Южной Азии преобладают молодые возрастные группы(например, в Бангладеш 70% людей – до 35 лет), то высокая рождаемость сохранит в перспективе свое влияние на социально-экономические процессы, как минимум, двух поколений. Молодая трудоспособная рабочая сила означает возможность получения странами так называемого "демографического дивиденда". Но его реализация наступает только при условии соответствующей общей и профессиональной подготовки этих слоев населения и увеличения производительной занятости. Однако на современном этапе все страны Южной Азии испытывают давление массовой безработицы во всех её формах – городской, сельской, хронической, открытой, скрытой и т.д., исчисляемой многомиллионными показателями. Постоянная нехватка рабочих мест (занятости), устойчивое превышение предложения на рынке труда над спросом стали основными причинами массовой бедности. Такая ситуация приводит к торможению технизации отставших экономик, поскольку выгоднее использовать избыточный дешевый труд, чем осваивать импортное трудосберегающее оборудование. В условиях мирового кризиса в развитых странах активизируется противоположный процесс – экономия на живом труде (Jobless Recovery), что закрепляет расхождения в характере производства двух основных групп стран в мировом хозяйстве. Многие исследователи считают, что количественные характеристики нищеты, согласно современным взглядам, не исчерпывают всей глубины проблемы массовой бедности. Преодоление бедности в документах ООН и исследовательских проектах под её эгидой виделось как производное от повышения темпов роста, своего рода линейная зависимость – экономический рост автоматически приведет к сокращению бедности. Но практика показала, что даже если части развивающихся стран удавалось добиться некоторого повышения темпов экономического роста, это не всегда приводило к снижению числа бедняков. В известной степени такой результат был связан с тем, что 60–70-е годы ХХ в. в странах Южной Азии произошел демографический взрыв. Ежегодный прирост населения в таких многонаселенных странах как Индия и Пакистан достигал 2-2.5% за счет высокой рождаемости и снижения смертности. Эта особая фаза демографического перехода обозначила быстрый рост численности населения в странах Южной Азии. Соответственно, увеличивалось давление на ограниченные земельные ресурсы, поскольку основная часть населения проживала в сельских районах. В. Г. Растянников пишет применительно к Индии о демографическом "молоте"¹. В ряде работ фигурировало определение сложившегося положения как демографической бомбы, угрожающей развитым экономикам со стареющим населением и снижающейся рождаемостью. Следствием перенаселенности аграрного сектора, увеличения хронической незанятости в условиях ограниченности земельных ресурсов стала урбанизация, перемещение в первую очередь беднейшего населения в города. Хотя по доле городского населения в его общей численности, примерно 30-35%, страны Южной Азии заметно отстают от развитых экономик, быстро растут города-миллионники и особенно крупнейшие города региона. Демографический взрыв влечет за собой резкое увеличение городского населения.

Города притягивают  возможностью найти какую-нибудь работу. Молодое сельское население видит в миграции шанс освободиться от контроля семьи, общины, обрести самостоятельность. Потоки мигрантов состоят главным образом из мужчин работоспособного возраста с начатками школьного образования. Из аграрного сектора уходит наиболее динамичная часть населения с целью, прежде всего, поиска работы, невзирая на все препятствия, связанные с переселением на новые места, в чужую среду. Однако отсутствие или низкое качество профессиональной подготовки подавляющего большинства мигрантов приводит к их маргинализации. "Низкооплачиваемая случайная работа – это всё, что доступно четырем пятым городских рабочих". Но всё же заработки в городах выше, чем в сельской периферии примерно на 30-40%, хотя и остаются чрезвычайно низкими. Постепенно увеличивается доля женщин, мигрирующих в города в поисках работы по найму, прежде всего в сфере услуг. В среднем ежегодный прирост городского населения в странах Южной Азии за счет притока мигрантов из деревень колеблется в пределах 2.5-3%, но это лишь примерные оценки, поскольку их территориальные перемещения очень динамичны. В городах в отличие от сельских районов безработица обретает открытый характер, частично превращаясь в массовое нищенство. Быстро оформились трущобные районы, в которых обитают вчерашние крестьяне, ремесленники, выживающие на новом месте в привычной бедности. Трущобный характер урбанизации в странах Южной Азии объективно во многом воспроизводит в городах подобие привычного сельского образа жизни мигрантов – то, что обозначается как приверженность, зависимость от прошлого жизненного опыта (Path Dependency)². Такой тип существования отчасти рождает стремление мигрантов расселяться в городах по принципу землячества, попытки обособиться от городских правил и требований нового места жительства. Сохраняется сильное влияние традиций, обычаев, так называемых "коротких" социальных связей (семейных, родственных, клановых) по сравнению с "длинными"(партийными, профсоюзными, общественными, принятыми в развитых экономиках). В городах учащаются вспышки насилия против мигрантов из-за возрастающей конкуренции на рынке труда, прежде всего неквалифицированного. При всех противоречиях урбанизация в странах Южной Азии – это основная форма повышения мобильности населения, способствующая изменениям на рынке труда, его ускоренной структуризации, в том числе за счет возрастающего предложения женского труда в Бангладеш, Индии и на Шри-Ланке. Ещё одним важным аспектом урбанизации, влияние которого сказывается на процессах в мировом хозяйстве, стало повышение спроса на товары первой необходимости, особенно продовольственные. Мигрант в городе, не нашедший работу, лишен всяких средств существования, потеряна поддержка семьи, общины. То, что удается заработать, расходуется, главным образом, на повседневное весьма ограниченное потребление. Эти ничтожные суммы, но реализуемые миллионами людей, превращают их в массовый спрос. Пол Кругман, оценивая современную экономическую ситуацию в мире, отметил, что в развивающихся странах сложился "гораздо более явно выраженный спрос…"³.

Экономический кризис последних  лет увеличил численность бедноты, оборвав тенденцию её сокращения в предшествующие годы подъема. В ходе многочисленных обследований стала очевидной неоднородность бедности. Бедность и нищета не взаимозаменяемые понятия, они относятся к разным группам населения. На практике такое разделение прослеживается далеко не всегда, что существенно искажает картину массовой бедности в целом. При оценках этого традиционного для стран Южной Азии феномена, одновременно экономического, социального, отчасти религиозного, необходимо учитывать масштабы такой сложной категории как неформальный (неорганизованный, подпольный, параллельный, вторичный) сектор, неотъемлемой части экономики стран Южной Азии. (Речь идет о легальных производстве и услугах, не проходящих государственную регистрацию, а не о преступном "черном" бизнесе). Хозяйственная активность агентов этой ниши не отражена в государственной статистике, получаемые ими доходы не учитываются, налогами не облагаются.

Неформальный сектор представляет устоявшиеся хозяйственные отношения, включающие все стадии от производства до потребления, выгодные (в разной степени) всем участникам. Он не противостоит рыночным отношениям, воспроизводит их, всемерно избегая государственного вмешательства. На долю неформального сектора в странах Южной Азии приходится значительная часть занятости из-за постоянной нехватки рабочих мест в официально регистрируемой экономике. В этом секторе преобладают микропредприятия (один-два занятых), если их вообще можно отнести к предприятиям, и самозанятость, особенно в традиционных услугах. Данные о величине неформальной занятости в странах Южной Азии носят приблизительный характер. Как показывает пример Дхарави, крупнейшего в Южной Азии кластера неформальных малых и мельчайших предприятий, расположенного вблизи Мумбая, его основную рабочую силу (свыше 100 тыс. человек) составляют выходцы из деревень, готовые на любую работу за ничтожную оплату. Их состав, размер заработков никак не учитываются. Ни о какой охране труда, часах работы, перерывах, оплачиваемых отпусках и других правилах МОТ нет и речи, хотя правительства стран региона их подписали. Занятость в неформальной нише в основном носит непостоянный, случайный характер, отсутствуют или крайне редки письменно оформленные контракты об условиях работы и оплаты. Индийские экономисты в публикации, точно названной "Аутсайдеры", в которой речь идет о неформальном секторе Индии, считают, что в нем занято 90% рабочей силы страны. Можно предположить, что и в других странах Южной Азии сложилась схожая ситуация. Оценки роли этого сектора менялись. Известный исследователь развивающихся экономик Хла Минт отметил, что в 50-е годы ХХ в. экономисты осуждали такую скрытую незанятость, когда люди вынуждены выполнять любую случайную низкооплачиваемую работу из-за отсутствия другой. Несколько десятилетий спустя в условиях численно растущих безработицы и бедности он признал, что эта форма должна рассматриваться как важный традиционный, экономический и социальный элемент поддержки бедноты.

Неформальный сектор представляет внесистемное явление  в экономике развивающихся стран Южной Азии. Но в силу хронической нехватки рабочих мест он объективно выполняет положительную функцию. В этой нише миллионы людей находят работу, постоянную и временную, чаще всего неустойчивую, но всегда низкооплачиваемую, что позволяет им выживать, хотя и на грани нищеты. Амортизирующая роль неформального сектора позволяет прогнозировать его сохранение в длительной перспективе. Вместе с тем это неизбежно консервирует отсталые производства, закрепляет двойственность экономики, её деление на современный и традиционный секторы. Не менее сложен учет так называемого "невидимого труда", занятости женщин и детей на мельчайших семейных предприятиях и в сельском хозяйстве – работе, не подлежащей учету и неоплачиваемой. Такой тип занятости, как правило, совмещен для женщин с выполнением домашних обязанностей, поэтому при опросах они не считают себя работающими. Что касается трудовой занятости детей, законодательно запрещенной в странах Южной Азии, то она нарушается бедными семьями, особенно в отношении девочек, в силу объективных условий. Нужда вынуждает забирать их из школы для работы по дому. Мальчикам, в первую очередь старшему сыну, стараются дать хотя бы среднее школьное образование как некоторый шанс в его дальнейшей жизни.

Бедняки вынуждены покупать уцененные товары, пользоваться одеждой из синтетических, а не из натуральных тканей, совершать свои покупки в некомфортных условиях, на дешевых развалах, в мелкой расфасовке, что повышает цену. Наиболее четко просматривается деление на городскую и сельскую бедноту, причем вторая из них самая массовая, устойчивая и территориально распространенная, хотя процессы урбанизации медленно, но всё же снижают её масштабы. В сельской бедности существуют разные подгруппы – крестьяне с мелкими наделами земли, едва обеспечивающими пропитание семьи, безземельные арендаторы, сельскохозяйственные рабочие, ремесленники и кустари, обслуживающие нужды местного населения в простейших промышленных товарах. К самым бедным относятся домохозяйства, возглавляемые женщинами, семьи, лишившиеся кормильца, а также состоящие из лиц престарелого возраста. Эта группа обречена на хроническую нищету, выход из которой практически невозможен.

Для сельских районов типична бедность, переходящая из поколения в поколение из-за долгов ростовщикам, сохраняющих свои позиции основных кредиторов. В городах складывается застойная беднота окраин, где концентрируется до 70% их населения, перебиваясь нищенством, случайными подработками, мелким воровством. Растет внутренняя миграция. В поисках работы миллионы людей перемещаются по стране, не имея постоянного места жительства, а то и документов. Неоднородность бедноты, слабость статистики осложняют разработку программ помощи, для которых нужны не только количественные показатели, но и учет местных условий. Постоянно образуются новые слои бедняков, лишившихся средств существования из-за потери земли, работы, болезни или смерти трудоспособных членов семьи, неурожая, разорения, типичного для мельчайших кустарных и ремесленных предприятий. В случаях военных, этнических, религиозных конфликтов, частых в странах региона, нищают целые районы. Губительны последствия природных катаклизмов. Пакистан, вторая по размерам территории и численности населения страна Южной Азии, где в руководстве традиционно сильно влияние армии, настолько ослаблен частыми сменами правящей верхушки, терактами, наплывом беженцев, что во время сильнейшего наводнения в середине 2010 г. центральные власти не смогли своевременно оказать помощь миллионам людей, ставших жертвами стихии. Государственные институты в странах региона слабы, не располагают финансовыми ресурсами, (особенно в Бангладеш, Непале), чтобы реально поддержать пострадавших. В странах Южной Азии оформился многомиллионный слой населения, чей "уровень потребления лишь немногим превышает объем, необходимый для существования". Постоянное недоедание ограничивает их возможности заниматься современным трудом, требующим быстрой адаптации к меняющимся условиям производства, концентрации внимания и физической выносливости. На помощь беднейшему населению ориентировано микрокредитование, получившее широкую известность в связи с деятельностью Банка Грамин, созданного Мохаммадом Юнусом в Бангладеш в 1983 г. Женщины стали основной целевой группой в политике банка, выдавшего с тех пор микрокредиты на миллионы долларов. Первоначально размеры кредитов банка колебались в пределах 10-50 долл. и выдавались небольшим группам бедняков из 10-12 человек, которым было недоступно банковское кредитование. Их совместное использование помогало самоорганизации, снижая в то же время зависимость от неформальных финансовых источников – торговых агентов, посредников, ростовщиков с неизменно высокой ставкой процента (до 200 и более годовых). Поскольку все члены группы, как правило, связаны соседством, родством, хорошо знают друг друга, риск неуплаты кредита сведен до минимума опасением "потерять лицо", подвести остальных. Своевременное погашение долга позволяло получить следующий кредит уже в большем размере. Эта форма предоставления заемных средств под коллективную ответственность воспроизводит традиционные системы взаимопомощи в рамках общины, деревни, городских землячеств. Микрокредитование банка Грамин, лауреата Нобелевской премии мира 2006 г., ориентировано на рост самозанятости, вовлечение живого (физического) труда, особенно в сельских районах. Такой тип кредитования помогает пробудить инициативу бедняков, что сделало его частью попыток сокращения массовой бедности. Практика банка сильна своей конкретной нацеленностью на бедняков, выгодно отличающей его от громоздких бюрократических международных программ помощи. Микрокредитование получило признание далеко за пределами Бангладеш, в других странах Южной Азии. Не идеализируя эту форму, надо признать и её реальную помощь беднякам, и типичный пример "развития снизу". А. И. Медовой и Н. В. Галищева на основе опыта Индии подчеркивают: "Микрокредитование расширяет масштабы рыночного спроса, стимулирует экономический рост"⁴