Теория идеологии

Искаженные формы действительности являются нерасчленимыми предпосылками мышления, условием постижения системы как целого и причиной невозможности понимания функционирования системы.

 

МАТЕРИЛЬНОСТЬ ИДЕОЛОГИИ

 

Марксистский взгляд на идеологию предполагает за ней не только объективное – в смысле объективности общественного сознания – существование, но и обладание некоторой специфической материальностью. Указания на эту материальность служат задаче демонстрации идеологической реальности как таковой и одновременно аргументом в пользу того, что теория идеологии является чем-то большим чем просто новой идеологией об идеологии. Имея дело с материей теоретик может говорить, что имеет дело с действительностью, а не занимается лишь идеологической борьбой против идей или мнений.

 

В марксистской теории тема материальности знака появляется в контексте взаимоотношений базиса и надстройки, она раскрывает эти отношения.

 

Но что это за материальность? Что за материал является носителем идеологии?

В «Немецкой идеологии» Маркса мы находим очевидные указания на этот счет. «На "духе" с самого начала лежит проклятие - быть "отягощенным" материей, которая выступает здесь в виде движущихся слоев воздуха, звуков - словом, в виде языка».

 

Эта идея получает развитие в работе «Марксизм и философия языка», написанной Волошиновым при участии Бахтина, где таким «идеологическим материалом par excellence» названо слово. Волошинов трактует идеологию крайне расширительно. «Любой знак, любое значение идеологично». Вне идеологии находятся лишь безмолвные физические тела. Идеологии нет там где нет языка. И она появляется сразу, как только материальный мир получает свое выражение в слове. Такой подход, приравнивающий лингвистическую проблему модальности высказывания к проблеме идеологичности общественного сознания, развернут в контексте проблемы отношения индивида и «общественной психологии», которая дополняет уже названную проблему взаимодействия базиса и надстройки.

 

«Общественная психология дана не где-то внутри (в «душах» общающихся индивидов), а всецело — во-вне: в слове, в жесте, в деле. В ней нет ничего невыраженного, внутреннего, — всё снаружи, всё в обмене, всё в материале, и, прежде всего, в материале слова»14.  Говоря о материальности мышления, авторы подчеркивают его связь с материальным миром, подчеркивают, что слово – один из объективных и материальных звеньев производственного процесса и находится в непосредственной связи с праксисом.  Волошинов настаивает на определяющем значении «формы общения», обусловленной праксисом, например, производственными отношениями. Он говорит о «неразрывном органическом единстве», которое существует между этой формой общения, формой высказывания и ее темой.  «Между формой общения (например — непосредственное техническое трудовое общение), формой высказывания (короткая деловая реплика) и его темой существует неразрывное органическое единство. Поэтому классификация форм высказывания должна опираться на классификацию форм речевого общения. Эти же последние формы всецело определяются производственными отношениями и социально-политическим строем». В частности, Волошинов пишет об огромном значении приспособления высказывания к иерархическому устройству общества, которое влияет на процесс выработки основных «жизненных жанров» общения.

 

Переходя к содержанию высказывания, Волошинов говорит о слове как об «арене классовой борьбы». Итак, идеологический материал par excellence двояко детерминирован на уровне формы производственными отношениями и социально-политическим строем, а на уровне содержания классовой борьбой.

 

 

Эта же проблема взаимоотношения базиса и надстройки послужила для теоретической разработки темы материальности идеологии Луи Альтюссеру. Ключевым термином, который дает Альтюссер для понимания функционирования идеологической надстройки – это воспроизводство. Указывая на принципиальную важность воспроизводства, он приводит слова Маркса: «даже ребенку известно, что если социальная формация не воспроизводит условий производства в то время, когда оно производит, она не проживет и года»2.

Утверждая зависимость общественной формации от преобладающего способа производства, он делает вывод о том, что в целях самосохранения общественная формация должна обеспечивать воспроизводство производительных сил и производственных отношений. Инструментом, служащим для выполнения этой задачи служат репрессивный и идеологический аппарат государства. Идеологический аппарат государства (ИАГ) является материальным ресурсом группы, захватившей государственную власть, ресурсом воспроизводства производственных отношений и обеспечения сохранности социально-политического строя. В том, что касается воссоздания рабочей силы и производственных отношений на первый план выступает проблема идеологического воздействия. 

Материальность идеологического воздействия – это материальность идеологических аппаратов государства - «Идеология всегда существует в аппарате, в его практике или практиках. Это существование материально»15 - являющихся фабриками по производству идеологического продукта, то есть определенным образом обработанного знака. Альтюссер называет несколько идеологических аппаратов государства (ИАГ):

• ИАГ религиозный (система различных церквей);
• ИАГ школьный (система различных школ общественных и частных);
• ИАГ семейный;
• ИАГ юридический;
• ИАГ политический (политическая система, принадлежащие к ней различные партии);
• ИАГ профсоюзный;
• ИАГ информации (пресса, радио и телевещание);
• ИАГ культуры (литература, искусство, спорт);

 

 

Альтюссер утверждает (тот же мотив властной ангажированности знания мы находим у Фуко), что знания, получаемые в системе образования, религиозного воспитания… являются идеологически нагруженными. «Школа (как и другие государственные институты, подобные Церкви, или другим учреждениям таким, как Армия) обучает «мастерству», но в таких формах, которые обеспечивают подчиненность господствующей идеологии или же овладение ее практикой»16.

 

Кроме того, хотелось бы упомянуть еще один момент, связанный с нередуцируемой материальностью идеологического измерения, но обеспечиваемого уже не материальностью социальной связи, а с другой стороны – материальностью индивидуального переживания. «Помимо своего выражения во-вне (для других), — переживание и для самого переживающего существует только в знаковом материале. И вне этого материала переживания, как такого, вовсе нет. В этом смысле всякое переживание выразительно, т. е. является потенциальным выражением. Выразительна всякая мысль, всякая эмоция, всякое волевое движение. Этого момента выразительности нельзя отмыслить от переживания, не утрачивая самой природы его», - пишет Волошинов.

 

Этот же феномен отмечен и Альтюссером. Он пишет об особенном значении линии практического поведения, которую выбирает индивид в связи с усвоенным им образом мысли, роль участия этого идеологического индивида в регламентированных практиках и в конце-концов в религиозных и государсвтенных ритуалах. Все это неразрывно связано с усвоением и отправлением идеологического существования. «Встаньте на колени, разомкните губы для молитвы и вы поверите» – так, ссылаясь на Паскаля, поясняет свою мысль Альтюссер. «Итак, мы скажем, имея в виду лишь одну тему (индивида), что существование идей его веры является материальным, в том смысле, что его идеи являются материальными действиями, вписанными в материальные практики, регламентированные материальными ритуалами, которые сами по себе определены материальным идеологическим аппаратом, от которого зависят идеи этого субъекта».

 

Идеологическое воздействие

Для Маркса изменение сознания может стать лишь результатом изменения праксиса – включенности в революционную борьбу. «Как для массового порождения коммунистического сознания, так и для достижения самой цели необходимо массовое изменение людей, которое возможно только в практическом движении, в революции». Но, несмотря на то, что в перспективе революционного преобразования социально-политического строя проблема идеологического воздействия является проблемой второго плана, нам кажется необходимым уделить ей некоторое внимание.

Эта проблема получает конкретное выражение в работе Луи Альтюссера «Идеология и идеологические аппараты государства». Он развивает ее в контексте взаимодействия базиса и надстройки, признавая детерминированность надстроек в конечном счете базисом, но оставляя надстройкам некоторую свободу действия и воздействия. «Их [надстроек] индекс детерминации, как определенный, в конечном счете, зависимостью от базиса, в марксистской традиции рассматривается в двух формах, а именно, во-первых, имеется «относительная автономия» надстройки от базиса, во-вторых, имеется «обратное действие» надстройки на базис».

Рассматривая ИАГ как арену идеологической борьбы, являющейся продолжением борьбы классов, именно ИАГ Альтюссер отводит функцию делать ту или иную идеологию господствующей. ИАГ не являются источником идеологии, они являются ареной внешней по отношению к ним и превосходящей их борьбы, но именно ресурс ИАГ, постепенно попадая в руки класса, захватившего государственную власть делает его идеологию главенствующей.

Проблема идеологического воздействия приобретает особенное значение в контексте индивидуальной социализации. Индивид оказывается включенным в социум лишь будучи превращенным в субъекта в недрах ИАГ. То есть будучи отчужденным от процесса и результата собственного труда, не принадлежащий к главенствующему классу индивид, включаясь в жизнь общества под воздействием ИАГ, отчуждается также и от содержания собственного сознания.

 

ИДЕОЛОГИЯ/НЕ ИДЕОЛОГИЯ

Теоретическая работа, проведенная Альтюссером дает нам возможность произвести продуктивное определение этого понятия.

Конечно, уже в основном труде Маркса, посвященном идеологии «Немецкая идеология» с необходимостью встает проблема отличия идеологического знания и мысли от неидеологических. Марксу совершенно необходимо дистанцировать свою мысль от идеологии, чтобы не стать жертвой собственной критики. Но основной контридеологический аргумент Маркса – историческая наука – сегодня, когда марксизм уже не может, выражаясь словами Бадью, претендовать на победоносносность, одновременно с превращением учения Маркса в одно среди многих, перестает быть контраргументом. Иначе говоря, у марксизма сегодня нет алиби по обвинению в идеологичности. Как, после анализа имманентных знанию властных стратегий проведенного Фуко, нет такого алиби ни у одного оформленного знания, приобредшего общественное влияние. Марксизм и гуманизм……………………………….

В то же время, мы не можем позаимствовать крайне расширительное и приравненное к языковой модальности понимание идеологии в теории Волошинова. Не потому, что это понимание не верно – конечно любое слово, любой знак в момент своего осмысленного употребления идеологически нагружен, ибо смысл, согласно Мангейму, является функцией социального изменения. «Понимание всякого знака, как внешнего, так и внутреннего, совершается в неразрывной связи со всею ситуацией осуществления данного знака. Эта ситуация и при самонаблюдении дана как совокупность фактов внешнего опыта, комментирующего, освещающего данный внутренний знак. Эта ситуация всегда — социальная ситуация»17. Но дело в том, что такое определение не позволит нам хоть как-то определить концепт идеологии, отличить его от концепта знания, например.

Понимание идеологии в ее отличии от других режимов функционирования знака наступает именно благодаря указанию Альтюссера на ее функционирование внутри идеологических аппаратов государства. А смысл ее раскрывает потребность господствующего класса в воспроизводстве производственных отношений. Именно с помощью идеологических аппаратов государства государственные интересы получают самостоятельное существование превращенной формы всеобщих интересов.

Это же определение идеология получает и с точки зрения теории сознания Маркса. «Превращенные формы обеспечивают стабильность системы и противодействуют ее изменению»18.

Отличие идеологического режима от других режимов циркуляции знаков не носит эссенциального характера. Оно связано с социальной фунцией такой циркуляции, которая заключается в поддержании существующей диспозиции господства и подчинения и процессов производства субъективности.

 

ПРЕДЕЛЫ ИДЕОЛОГИЧЕСКОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ

Продолжая тему идеологического воздействия нам бы хотелось обозначить его пределы, то есть абстрактные инстанции, которые стоят за этим воздействием, и в чьих интересах оно осуществляется.

 

Государство как форма иллюзорной всеобщности

Генезис идеологического воздействия Маркс возводит к социальному оформлению разделения труда, вместе с которым возникает и «противоречие между интересом отдельного индивида или отдельной семьи и общим интересом всех индивидов, находящихся в общении друг с другом»19, и далее «Именно благодаря этому противоречию между частным и общим интересом последний, в виде государства, принимает самостоятельную форму, оторванную от действительных - как отдельных, так и совместных - интересов, и вместе с тем форму иллюзорной общности». Индивид не прекращает обладать своими собственными интересами, но как пишет Маркс «с другой стороны, практическая борьба этих особых интересов, всегда действительно выступавших против общих и иллюзорно общих интересов, делает необходимым практическое вмешательство и обуздание особых интересов посредством иллюзорного "всеобщего" интереса, выступающего в виде государства».

В том смысле, в котором мы определили идеологию выше, можно говорить о государстве, как об именно той инстанции, которая обеспечивает автономность идеологическому знаковому режиму, режиму иллюзорной всеобщности в той мере, в которой государство само является самостоятельным образованием.

 

Капитал как форма иллюзорной онтологии

Новый всплеск интереса к феномену идеологии во второй половине двадцатого столетия связан с распространением масс-медиа. Если идеологическим материалом по превосходству является знак, то средой функционирования знака par excellence сегодня являются масс-медиа. В них идеология приобретает свое «подлинное существование» в силу того факта, что получает возможность обращаться напрямую к бессознательному, минуя сознание. Это масс-медиальное идеологическое воздействие в интересах капитала описано в ряде философских работ от «Общества спектакля» Ги Дебора до «Капитализм и шизофрения» Жиля Делеза и Феликса Гватари. Ги Дебор впервые открыл «театрализованное измерение» существования идеологии в капиталистическом обществе, действующей как и сновидение на территории желания. Жиль Делез в терминах молярного и молекулярного уровня желания описал механизм осуществления претензии аксиоматики капитала на онтологический уровень существования.