Шпаргалка по "Философии"

Одна  сторона дела: Гадамер, как и Гуссерль и Хайдеггер, хочет оставить в  стороне, "заключить в скобки" многие интерпретации человека, мира, познания, которые предложила традиционная философия. Поэтому Гадамер одобряет гуссерлевский метод феноменологической редукции и пользуется им. Но пользуется скорее по-хайдеггеровски: он пытается пробиться "к самим вещам", под  которыми, однако, понимает специфический  сплав переживания, "экзистирования", пребывания внутри события и истолкование языковых данностей, выступающих в  виде текстов. Казалось бы, переживания и интерпретация принадлежат к числу наиболее "субъективных" продуктов человеческого духа. Если начинать именно с них, то не усугубляется ли опасность снова впасть в тот же самый резко критикуемый идеализм сознания? Вопрос весьма непростой. Гадамер, несомненно, вслед за Хайдеггером, ищет выход философии в "само бытие", для чего он специально и обстоятельно исследует бытийные основания, объективные социально-исторические предпосылки, казалось бы, чисто субъективных и неповторимых процедур интерпретации. Как это ни парадоксально, но именно неповторимость, уникальность ситуации "текст-интерпретация" становится для Гадамера залогом ее бытийной укорененности.

Так, мы имеем перед собой Текст. Обращение  к тексту - традиция герменевтики, на которую опирается и Гадамер. Но в процедуры истолкования текста, которые и находятся в центре его внимания, Гадамер вносит важные новшества. В некоторых традиционных и современных герменевтических концепциях обосновывалась идея о том, что истолкование должно стать максимальным "приобщением" к миру, замыслам, личности творца (или творцов) текстов, как бы "перевоплощением" в  давно умерших авторов. Тем самым  гарантировались глубина и объективность  интерпретации, реконструкция заложенного  в тексте смысла. Гадамер существенно  модифицирует герменевтический подход. Настаивая на непреодолимой уникальности бытийной исторической ситуации, в  которой был создан текст, и ситуации его интерпретатора, Гадамер делает вывод: "проникновение", "перевоплощение" невозможно, да и нежелательно. Раз  дистанция между прошлым и  настоящим, текстом и интерпретатором  все равно существует, раз реконструкция  нереальна и все равно имеет  место конструкция смысла (текста и ситуации), то следует тщательно  продумать процессы и процедуры  герменевтики именно в этих, ранее  упускавшихся из виду или подвергаемых отрицанию аспектах.

При объяснении уникальности экзистенциальной ситуации, в которой оказался создатель  текста, Гадамер прежде всего отстаивает тезис об определенной самостоятельности  смысла текста по отношению к его  творцу: обыкновенно в тексте "сказывается" многое из того, чего непосредственно  не имел в виду автор. "...Понимание  может выходить за пределы субъективного  замысла автора, более того, оно  всегда и неизбежно выходит за эти рамки. Герменевтика на ранних стадиях  своего развития - пока не произошел  психологический поворот, называемый теперь историзмом, - это сознавала, да и каждый из нас сам приходит к такому сознанию, стоит лишь поставить  перед мысленным взором некоторую  знакомую нам модель понимания (скажем, понимание исторических фактов или, что то же самое, понимание исторических событий). Никто не станет утверждать, что историческое значение действия или события измеряется субъективным сознанием вовлеченных в него лиц. Чтобы понять историческое значение некоторого действия, нельзя ставить  его в зависимость от субъективных планов, идей и замыслов его агентов. Это очевидно. По меньшей мере со времен Гегеля ясно: история так  устроена, что прокладывает себе путь вовне, за пределы знания единичных  субъектов о самих себе. В полной мере это относится и к опыту  искусства. Я полагаю, что мысль  эту надлежит применить и к  сфере интерпретации текстов, хотя смысловое содержание последних  и не допускает той неопределенности в истолковании, какая возможна с  произведениями искусства. "Подразумеваемое" в этой области тоже не является элементом субъективного внутреннего  мира, что убедительно продемонстрировал  своей критикой психологизма Гуссерль"3. Текст становится, таким образом, относительно самостоятельной, объективной  бытийной данностью со сложным переплетением  смыслов. В немалой степени благодаря  этому язык толкуется как своего рода реальность, которая есть важнейшая  сторона человеческой рациональности, также существенная сторона жизни, бытия. "Мы понимаем язык постольку, поскольку мы в нем живем... Герменевтическая проблема состоит, таким образом, вовсе не в правильном пользовании языком, но в истинном взаимопонимании по тому или иному поводу, осуществляемом в среде языка". Тема языка и мира, "жизненного мира", очень важна для Гадамера. Исследователи справедливо отмечают, что у Гадамера, с одной стороны, встречаются высказывания в духе языкового солипсизма ("Языковой опыт мира "абсолютен""), но что, с другой стороны, "абсолютизация" языка объясняется онтологической исследовательской установкой, согласно которой мир, действия человека, события выражаются в языке, превращающемся в "самостоятельное инобытие".

Развивая  идеи Дильтея, Гуссерля, Хайдеггера, Гадамер  возводит герменевтику как философское  учение к истокам человеческой жизни, к самой человеческой сущности. Можно  по-разному отличать человек ка от животных, рассуждает Гадамер, но сам  человек выделяет себя из животного  мира главным образом благодаря "свободному выбору" (еще древние  греки, напоминает философ, ввели для  его обозначения понятие "прохерезис"). Но едва зафиксировав это качество человеческой сущности, о котором  издревле размышляли философы, Гадамер  истолковывает его нетрадиционно. О свободе философы имели обыкновение  повествовать в торжественно-приподнятых  тонах, отмечая, правда, что свободный  выбор дается трудно и требует  от человека особых практических и  духовно-нравственных усилий; Гадамер  же с самого начала расшифровывает свободный выбор через понятия Vorurteil, Vor-verstandnis, благодаря которым  свобода сразу предстает в  диалектическом единстве с не-свободой.

Привычный перевод немецкого слова Vorurteil на русский язык - "предрассудок". Гадамер дает этому слову более  широкое толкование. Vor-urteil (от: "vor" - перед чем-то и "Urteil" - суждение) в контексте гадамеровской герменевтики означает сложный духовный комплекс "преднастроенности" по отношению  к любому предмету, делу, явлению, человеку, о которых мы выносим какое  бы то ни было суждение. Классическая традиция признавала это, но сводила все именно к предрассудкам, "идолам", ложным понятиям, от которых можно и необходимо избавиться. По мысли Гадамера, простое "отбрасывание" Vor-urteil совершенно невозможно, ибо в их наличии и  власти над человеком проявляется  социально-исторический характер жизни  индивида. Неверно сводить пред-суждение и пред-понимание к простейшим интуициям, чисто индивидуальным переживаниям. "Задолго до того, как мы осуществляем рефлективное самоосмысление, мы само собой разумеющимся образом понимаем самих себя как живущих в семье, обществе, государстве... Вот почему пред-суждения индивида-в куда большей  мере чем суждения - выступают как  историческая действительность человеческого  бытия".

Аналогичным образом обстоит дело с пред-пониманием (Vor-verstandnis). Еще до того, как человек  рационально, рефлективно, более или  менее отчетливо понимает что-то, он - часто незаметно для себя - именно истолковывает подлежащее пониманию, придает понимаемому  совершенно особый смысл. Гадамер считал все это важным не только для обычного, повседневного человеческого сознания, для коммуникации индивидов, но и  для культуры, в исследовании которой  на первый план выступают такие формы  и структуры как "текст", "традиция" и их истолкование. Гадамер любит  опираться на такие примеры как, скажем, толкование Библии (и других религиозных текстов) и интерпретация  законов. Если издавна предполагалось, что для наилучшего понимания  текстов, традиций, преданий всего лучше "вжиться" в них, "слиться" с ними, то Гадамер, напротив, рекомендует  всегда сохранять "дистанцию" по отношению к истолковываемому письменному  тексту или историческому событию. В наиболее успешных случаях герменевтике удается достигнуть "сплава горизонтов": далекое становится близким, сегодняшнее укореняется во вчерашнем, и взаимопонимание людей разных эпох, стран, поколений неизмеримо расширяется. Этому способствует такое толкование соответствующего текста, при котором он берется не изолированно, а в контексте "истории воздействия", влияния его.

50. Концепция человека в психоанализе З.Фрейда.

Философия психоанализа — одно из наиболее известных направлений в европейской философии XX века, оказавшее самое существенное воздействие не только на многие философские школы, но и на всю духовную культуру — искусство и литературу, театр и музыку, политические и социальные доктрины. Популярность психоанализа породила и популярность разнообразных психологических служб в западном мире.

Отличительная особенность  психоанализа состоит в том, что  он обращен к человеку, ориентирован на постижение человеческой психики  во всем ее многообразии.

Основатель психоанализа Зигмунд Фрейд — врач-психиатр, продолжатели его философских традиций Карл Густав Юнг, Карен Хорни и Эрих Фромм также были практикующими врачами-психоаналитиками, однако философия психоанализа шире утилитарной цели врачебной помощи. Кроме динамической концепции психики и создания эффективных методов лечения неврозов психоанализ сформировал немало концепций и оригинальных гипотез, связанных с проблемами философской антропологии, философии культуры, философии жизни, сделал далеко выходящие за рамки врачебной деятельности выводы, которые вызывали множество споров, не прекратившихся и до настоящего времени.

Зигмунд Фрейд (1856–1939) родился  и прожил практически всю свою жизнь в Австрии, только после  захвата в 1938 году Австрии фашистами  он эмигрировал в Великобританию. Большая часть жизни Фрейда была связана с Веной, где он окончил  медицинский факультет университета, работал, здесь вышли в свет его  первая фундаментальная работа по психоанализу «Толкование сновидений» (1899), которую  до сих пор считают своей библией  все психоаналитики, и вообще подавляющее  большинство его работ, как медицинского, так и философского характера, которые  ввиду их чрезвычайной популярности сразу же переводились на разные языки, в том числе и на русский. Здесь  же проходила его деятельность, направленная на создание международных организаций  врачей-психоаналитиков, которые и  сейчас работают практически во всем мире.

Творчество Фрейда, если говорить о его философском аспекте, можно  разделить на два этапа. Первый касается создания концепции бессознательного (конец XIX века — до 1920 года), когда на основе экспериментальных данных он делает вывод о существовании в психике каждого человека достаточно четко выраженных структурных образований, которые характеризуются как сознание, предсознание и бессознательное. В противовес рационалистической европейской философской традиции Фрейд уделяет особое внимание именно бессознательному, определяя его как ту часть психики, в которую вытеснены неосознанные желания человека, имеющие иррациональный и вневременной характер. Реализации этих желаний и идей мешает та часть психики, которую Фрейд назвал предсознанием. Оно осуществляет цензуру желаний, характеризующих бессознательные стремления человека, здесь же находится источник конфликта человека с самим собой, поскольку бессознательное подчинено принципу удовольствия, а предсознание считается в первую очередь с реальностью. Его задача — обуздать желания бессознательного, не дать им проникнуть в сознание и реализовываться в какой-то деятельности, поскольку именно они могут стать источником невротического поведения.

Анализируя бессознательное, Фрейд вводит в широкий философский  обиход понятие либидо как сексуального желания или полового инстинкта. Фрейдистская философия усматривает в нем такой вид энергетики человека, который оставляет неизгладимый след на всей его жизни. Позже Фрейд связал с либидо не только эротическую любовь, но и все другие виды любви — себялюбие, любовь к детям, родителям, вообще к человечеству. Исследуя либидо, Фрейд делает вывод, что этот импульс может быть, во-первых, разряжен в каком-то действии, во-вторых, подавлен и вытеснен назад в бессознательное, в-третьих, сублимирован, то есть переключен на другие, более высокие сферы деятельности людей: искусство, мораль, политику. Отсюда главный вывод философии психоанализа: вся человеческая культура создана на основе биологически обусловленного процесса превращения сексуального инстинкта человека в другие, сублимированные виды деятельности. Это позволило ему охарактеризовать европейскую культуру как культуру, созданную невротиками, людьми, чьи нормальные сексуальные влечения были в свое время подавлены и затем трансформировались в замещающие виды деятельности.

На втором этапе творчества (1920–1939) Фрейд уточняет концепцию  бессознательного, включая в сферу  инстинктивных импульсов первичные  космические позывы — Эроса и Танатоса (жизни и смерти). Наиболее существенная разработка этого периода — динамическая концепция психики человека, включающей такие структуры, как Оно, Я и сверх-Я. Оно, по мнению Фрейда, — кипящий котел инстинктов, рождающий все последующие противоречия и трудности человека. Структура Я призвана реализовать (запрещать) импульсы Оно, согласуя их с требованиями той социальной реальности, в которой живет человек, а сверх-Я выступает как судья, общественный надзиратель над всей психикой человека, соотнося его мысли и поступки с существующими в обществе нормами и образцами поведения. Каждый из «этажей» психики человека живет своей жизнью, но реализация плодов их деятельности чаще всего искажена, ибо жизнь человека в обществе подчинена не его биоэнергетике, а тому культурному окружению, в которое он включен. Вся европейская культура, по мнению Фрейда, является культурой запрета, и все главные табу касаются именно бессознательных импульсов, поэтому развитие культуры предполагает развитие неврозов и несчастий людей, ведет к увеличению чувства вины каждого человека, отказу от собственных желаний.

Сам Фрейд признавался, что  на него оказала значительное влияние  философия жизни Ф. Ницше. При  этом, исследуя глубинные стороны  сознания автора книги «Так говорил  Заратустра», Фрейд рассматривал ее не только с позиций философского анализа, но и как врач-психоаналитик.

Карл Густав Юнг (1875–1961) — швейцарский врач, психолог и философ, в течение ряда лет работал вместе с Фрейдом как практикующий врач и одновременно как один из приверженцев философии психоанализа. В дальнейшем Юнг разошелся с Фрейдом во взглядах на природу бессознательного, на понимание либидо, на первичные формы адаптации человека к окружающему его миру социума. Внесенные им в философию психоанализа новые положения во многом укрепили позиции психоаналитической философии и вместе с тем позволили создать новое, продуктивное направление в философии культуры, а также развить его собственную концепцию — аналитическую психологию.

Анализируя бессознательное, Юнг считает неправомерным все  психические импульсы Оно сводить  к сексуальности, трактовать либидо лишь как энергию влечений, а тем  более выводить всю европейскую  культуру из сублимаций индивида. В  своей работе «Метаморфозы и символы  либидо» (1912) Юнг характеризует как  либидо все проявления жизненной  энергии, воспринимаемые человеком  в качестве бессознательного стремления или желания. Он показывает, что либидо человека на протяжении жизни претерпевает ряд сложных превращений, зачастую весьма далеких от сексуальности; более  того, оно может трансформироваться и возвращаться вспять из-за каких-то жизненных обстоятельств, что приводит к воспроизводству в сознании человека целого ряда архаических образов  и переживаний, связанных с первичными формами жизнедеятельности людей  еще в дописьменную эпоху. На этой основе Юнг создает культурологическую концепцию, основанную на понимании бессознательного в первую очередь как коллективного и безличного, а уж затем как субъективного и индивидуализированного. Коллективное бессознательное проявляется в виде архетипов культуры, которые нельзя описать, осмыслить и адекватно отразить в языковых формах. В этом смысле Юнг претендует на создание нового типа рациональности, не поддающегося традиционному европейскому логицизму.

Исследуя соотношение  индивидуального и социального  бытия человека, Юнг приходит к  выводу, что в истории человечества эта проблематика выражается по-разному, в зависимости от специфики восточных  и западных культур. Восток, с его  мистическим колесом жизни, реинкарнацией  и переселением душ, формирует человека при абсолютизации коллективного  бессознательного, принижая всякое личностное начало в человеке. Западная культура, как это сложилось к XIX веку, характеризуется  преобладанием рациональности, практицизма  и научности во всех сферах бытия, а господствующая во многих европейских  странах протестантская мораль, основанная на индивидуализме и возвышающая  субъекта, отмечена пренебрежением к  коллективно-бессознательным основам  культуры. Обращенность европейской  культуры к достижению, успеху, к  личностной победе приводит к серьезной  ломке психики человека.