Русская идея

Русская душа верила в неокончательность  смерти, в ее обратимость. Этим только и можно объяснить ту легкость, с какой принимались на веру многочисленные "воскресения" убиенных царей  и царевичей, ритуальную игру со смертью  Грозного и Гоголя, "ложные смерти" Александра I и Саввы Морозова. Важно  не то, было ли таганрогское событие  правдой или мифом, важно, что  рождено оно было потребностью обмануть смерть, сохранить тело живым, в то время как все считают его  мертвым и похороненным в землю. Русская душа желала бессмертия для  тела. Но русская душа не менее сильно желала и обретения сокровищ Неба.

Тело и Небо.

Когда мы осознаем, что русская  мечта о Небе породила мечту о спасении тела, то первое, что удивляет, это несопоставимость цели и средства для ее достижения. Жевать бессмертными зубами кусок хлеба и вечно мечтать о Небесах — верх бессмыслицы. Русская мечта была вовсе не об этом, она состояла в том, чтобы соединить вместе и то, и другое — и тело, и Небо. Бессмертие тела, но бессмертие в пределах Небесных, превращение жизни земной в Небесную. Вот, где подлинное напряжение смысла; вот, где вопрос, который вряд ли получит ответ, там, где он был задан. Да и о какой оценке здесь можно говорить, если не ясно, что именно мы собираемся оценивать: логическую конструкцию, подсознательную мечту или луч света из иного Царства?

Нет сомнения, что русская  идея о телесном бессмертии, вернее, об одновременном обретении бессмертия тела и Неба была связана с хилиастической (милленаристской) традицией. Вопрос лишь в том, насколько, и в чем именно. По Бердяеву, русские люди - "в большей или меньшей степени, сознательно или бессознательно, — хилиасты" ("Русская идея"). Пафос хилиазма созвучен русской душе — оттого в свое время идея о "тысячелетнем Царстве", о грядущей эре Духа так легко и естественно вошла в умы верующих и, благодаря русскому сектантству, дожила до двадцатого века, не растратив своей мощи.

Однако, если бы русская идея исчерпывалась лишь мечтой Иоахима Флорского и Апокалипсисом, вопрос о ее своеобразии, загадке просто не смог бы возникнуть. Милленаризм был хорошо воспринят Россией. Но он был воспринят хорошо потому, что нашел здесь исключительно благоприятную почву. Россия была готова понять Иоахима Флорского и принять его. Детский дух народа, его вера в спасение тела сделали дух Апокалипсиса духом русского мироощущения. Русские оттого и стали апокалиптиками, что ждали спасения тела: именно в этом, а не в абстрактной русской "неотмирности" спрятана суть дела. Милленаризм пришел к народу, который был способен его воспринять и сделать его идею своей задушевной мечтой.

Следующее знакомство с идеей, теперь уже в атеистическом ее обличье, произошло столетиями позже. Это было знакомство с идеей коммунизма. В начале статьи я упоминал об известном  сравнении западной культуры с плодовым деревом. Образ требует уточнения, суть которого вот в чем: "русские мальчики" с их вопросами о Боге и бессмертии потянулись к плодам коммунизма и атеизма не потому, что они были им в диковинку. Вовсе нет, они их сразу узнали, они сорвали то, что хотели, не заметив, правда, что на этот раз плоды были отравленными. Русский дух выбрал себе то, что его томило: он выбрал плоды смерти, ибо устал от столетий ожидания Царства; которое все не приходило и не приходило.

Русская революция, русский  коммунизм — попытка ускорить ход времени. В этом мистический  смысл лозунга "Время — вперед!", о котором вряд ли догадывались те, кто им руководился. Решить дело одним  махом, сократить тысячелетия до нескольких лет. Отсюда - поразительная  быстрота, с какой идеи марксизма  были усвоены в России и опробованы на деле. Отсюда — всепобеждающее желание  разрушить до основания один мир  и построить на его месте другой.

Русская идея не стояла на месте. К двадцатому веку ей потребовалось  уже что-то большее и более  зримое, нежели отвлеченный образ  грядущего "Царства Духа". Дух  сектантства переселился в революционеров. Милленаризм говорил о грядущей "свободе", "созерцании", "радости" и "любви"; революционизированная  русская идея - о завтрашней мировой  революции, о всеобщем братстве народов  и светлой жизни. Милленаризм  говорил о "безбрачии" и "девственности"; русская идея — если взять слово  Платонова, — о бессмертии для  всех "дружественных тел", и  — упиралась в неразрешимое: в  обреченность тела на изменение и  умирание. Русская идея все доводила до конца, ставила точку и обнаруживала, что логическое превращалось в алогическое, а точка — в многоточие.

Отчего Н. Федоров говорит  именно о телесном воскрешении мертвых? Оттого, что мечта о телесном бессмертии была заветной русской мечтой. В  проекте Федорова все спасает  пафос благого пожелания. Искренность  Федорова очевидна и беспримерна, она  и спасает дело, освобождая проект "воскрещения отцов" от какой-либо критики. Все зависит от того, принимается главное в его идее или нет: в любом случае критика оказывается здесь бесполезной. Дело в том, что "научное" воскрешение из мертвых отличается от воскрешения в традиционном христианском понимании не столько в том, кто воскрешает — Бог или человек, сколько в итоговом смещении смысла. Когда апостол Павел говорит о чуде преображенной телесности, о воскрешении преображенного тела он делает ударение на возможности преображения, Федоров же — и те, кто шел за ним, заворожены возможностью воскрешения самого тела. Символы русских космистов — "полет", "свобода", "бессмертие". Циолковский мыслил людей, покинувших земную колыбель, как людей бессмертных или почти бессмертных. Их тела не знают болезней, они питаются, но питаются энергией солнечного света. Иначе говоря, это опять-таки плоть, преображенная, облагороженная, но все-таки плоть. И здесь же — еще одна не менее важная для русской мечты тема: телесная жизнь, но жизнь на Небе. Бессмертные люди, парящие в космических просторах: это ли не вечная жизнь во плоти, и к тому же жизнь в прямом смысле слова на "небе"?

То, что в реальный космос первой вырвалась именно Россия, было совершенно закономерно. Россию мучила подсознательная мечта о полете живого тела на Небо, - и она сделала все, чтобы этот полет стал возможным. Несколькими же десятилетиями раньше она сделала все, чтобы удержать умершее тело на земле. Она создала мавзолей.

Заключение.

Делаем вывод что " Русская  идея" это философский термин широко используемый русскими философами для осмысления русского самосознания, культуры, национальной и мировой судьбы России, ее христианского наследия и будущности, путей соединения народов и преображения человечества. Леонид Владимирович Карасев пишет – "Русская идея – идея о другом мире. И если это так, то хотим мы этого или нет, она есть также и идея об изменении, ибо достигнуть чего-то иного можно, либо изменив мир, либо самого себя. Надежду на изменение мира поколебать было довольно трудно; хотя мир не изменялся столетиями и тысячелетиями, ожидание перемен всегда можно было перенести на будущее…"

"Русская идея" –  понятие, с помощью которого  можно, следуя за философами, объединить  целую группу тем и проблем,  идейных течений и направлений,  дискуссий, которые в немалой  степени определяли картину развития  российской культуры, в частности  и в особенности философии.  Но и на исходе нашего века  и второго тысячелетия наблюдается  новая вспышка интереса к ушедшим  в прошлое спорам и к тем  выдающимся мыслителям, которые  в них участвовали. Ибо сходные  темы и проблемы стали вновь  волновать россиян и всех тех,  кому небезразличны судьбы России. Следует иметь в виду, что некоторые  исследователи выделяют в рамках  отечественной философии оригинальную  русскую философию, по сути, религиозно-мистическую.  Особый интерес производит статья "Русская философия". Здесь  многообразие и многосторонность  русской самобытной философии  не поддаются классификации и  точным формулировкам. Автор всё  время подчеркивает, что в русской  философии "теория" также постоянно  связана с практикой, с внутренним  подвигом dominica travel. Он с сожалением говорит о том, что увлеченные системами западные ученые вряд ли серьезно отдались бы её изучению, т. к. даже сами русские немного и неохотно занимаются своими философами. Они больше переживают свою философию, потому-то они так мало знают своих философов, потому-то и лишена философская мысль теоретического исследования и даже описания. В своей статье "Русская философия" Лосев льет свет на самобытную русскую философию и приводит примеры характерного для неё способа рассуждения. Он указывает на то направление, в котором до сих пор она двигалась, проделавши путь от идиллического романтизма славянофилов до апокалипсической мистики современности. А.Ф. Лосев считает, что систематизация русской философской мысли – задача отдаленного будущего.

Список литературы.

1. Карасев Л.В. Русская идея (символика и смысл) // Вопросы философии,№8,1992 (92-95стр).

2. Лосев А.Ф. Русская философия.

3. www.histori.ru цифровая библиотека по философии.

4. www.filosofiy.ru