Размышления о современной технике Ханса Ленка

3 Новые черты, аспекты и задачи философии техники

Все сказанное является тем более значимым, что технические образования, феномены и процессы оказываются все более наддисциплинарными, если мы не хотим выводить за скобки условия их осуществления и логические следствия из вызванных ими инноваций. Междисциплинарная укладка таких технических в самом широком смысле этого слова феноменов имеет некоторые стороны, которые наиболее отчетливо выкристаллизовываются лишь в последнее время, хотя они отчасти известны уже давно, но, очевидно, были частично забыты.

В области исследований по истории техники были основаны кафедры, научные объединения и журналы, опубликованы монографии и сборники — очень важная корректива нашего столь чуждого истории времени. И философский анализ также начинает принимать во внимание этот исторический аспект техники. В философии Ортега-и-Гассет и Хайдеггер интерпретировали эту историчность еще слишком односторонне как антропологически-культурфилософскую или как бытийно-историческую, но всегда отчетливо видели ее. То же самое относится и к экзистенциальной онтологии техники Бензе 1949 год с ее стадиями и следующими друг за другом парадигмами. В западной технике он различает следующие последовательные стадии: механическую, термодинамическую, электродинамическую и, наконец, атомарную и высокочастотную, подчеркивая, что «технические традиции являются, непременно духовными традициями западной интеллигенции»[7].

Не так давно и Хюбнер пытался «понять технику исторически, понять ее историю как таковую, исходя из основополагающих целей и норм техники», подогнать под свое учение о чередовании исторических систем и их мутации и экспликации и дать им более или менее историческое объяснение или хотя бы квазиобъяснение. Такая разработка, однако, пока отсутствует. Но дальнейшие интерпретации философии техники также не смогут пренебречь включением их предметной области в социальные и культурные рамки.

Вторая сторона наддисциплинарного подкрепления технических феноменов историческими — социально-научная.

Гелен говорил о все менее прозрачных «суперструктурах», в которых «наука, ее технологическое применение и промышленное использование» словно в функционально связанном единстве сами себя автоматизируют. Более детальный, особенно методологически более точный анализ этих тезисов, сильно заостренных на саморазвитии, все еще отсутствует. Можно надеяться, что такое краткое замечание побуждает к исследованиям в данном направлении.

Научно-эксплицированный и философски ясный анализ всего того, что может быть названо в широком смысле реально-техническим, предполагает также обращение к его социальным и политическим следствиям, которые сегодня все чаще обсуждаются под рубрикой «технократия». Здесь нет возможности эту обширную тематическую область достаточно подробно и серьезно обсуждать. До сих пор дисциплинарно ориентированные отдельные науки могли охватывать эти феномены лишь частично и недостаточно, как это убедительно показывает Линде в отношении технических артефактов на примере структурно-функциональной социологии; это в последнее десятилетие господствующее в социологии направление (в противоположность, скажем Марксу) практически совершенно упустило из вида предметы и тем самым технические артефакты, вещи, устройства, то есть реальную предметную технику.

Необходимость системной интеграции специальных технических областей с некоторых пор стало ясным склонным к обобщениям технологам, специалистам в области науки о планировании и экономистам, — в особенности, например, в сфере регионального планирования, где планирование строительства, инфраструктура, транспортные системы и так далее должны быть взаимно согласованы, — или в вопросах охраны окружающей среды, связанных с необходимостью системной экологической интеграции. Однако и крупные технические проекты, имеющие целью, например, развитие новых систем вооружения или программу прилунения, осуществлялись как в целом, так и в отдельных их частях в значительной степени на основе системного анализа. Техника сетевого анализа и морфологические методы по Цвики, а также оценки различных ступеней релевантности (древа целей), исследование операций, оргтехника, исходные положения логических решений и анализ ценностей в смысле теории организации образуют исходную основу для быстрого расширения в прагматической концепции системотехники.

Теоретико-научный и методологический анализ технических наук, эвристики, технических разработок едва ли вышел за рамки формулировки первоначальных исходных положений. Роденакер, например, будучи представителем технической науки, пытается, исходя из результатов, полученных теорией науки, прежде всего в индуктивистской концепции и теории познания раннего и зрелого Карнапа, вывести «теорию творчества или рабочую методику техники», которую называют также теорией конструирования. Безнадежная затея, поскольку из чистой теории критериев оценки научных теорий не может быть выведено никакой практически успешной систематической эвристики или науки конструирования. Это подтверждается не только тем, что они имеют различные постановки проблем и нормативные плоскости, но и существенной разницей между техническими ноу-хау и научными законами. Роденакер еще полностью игнорирует эту разницу между объяснительными, интерпретирующими и оперативными (в смысле Бунге) теориями техники.

Методологи конструирования Хансен и Мюллер, а также Альбрехт и другие, им подобные теоретики конструирования, судя по их работам, едва ли являются более сведущими в теории и аналитической методологии. В то же время именно методология оценки конструирования является важной, но продолжающей оставаться все еще недостаточно развитой областью, проникновение в которую аналитической методологии и теории науки может стать существенным вкладом в познание обсуждаемых проблем.

В то время как создание единой эмпирически-научной теории социотехнических систем, позволяющей детально анализировать технические структуры и процессы в рамках социокультурных систем, представляет собой нечто вроде музыки будущего, социально-философские объяснения развивать гораздо легче. Такого рода объяснения могут ограничиваться модельными чертами, в них могут быть более сознательно, взвешенно поставлены акценты, и нет необходимости интегрировать их в логически замкнутую и единую теоретическую систему, подлежащую в отдельных звеньях опытной проверке. Они могут и обычно содержат абстрактные положения и исходят из общих черт, высвечивают ведущие линии развития и в значительно меньшей степени ограничиваются эмпирическими деталями. Многое из того, что подается в качестве разного рода понимающих социологических микротеорий, а также технических феноменов и социотехнических систем, является на самом деле именно такой социально-философской интерпретацией, главным образом в связи с идейно-культурно-социально-историческими. Работа Гелена «Душа в техническом веке», например, принадлежит именно к такого рода интерпретациям.

Эти социально-философские модели в значительно меньшей степени, чем единая опытно-научная теория, подвержены методологическим ограничениям, в то время как такая теория должна удовлетворять значительно более строгим критериям. Традиционные философские толкования техники и являются такими интерпретациями, если они вообще затрагивают социальное обрамление технических феноменов. Разумеется, необходимо учитывать также, что любое исследование технических феноменов предполагает многодисциплинарное сцепление. Чистое, изолированное сущностно-философское представление не может заменить это сцепление именно из-за этих основополагающих методологических причин и трудностей, а также вследствие недостаточной близости к реальности и к практике и потерпел неудачу пуристский эссенциализм. Философия должна учитывать результаты опытных наук, рефлектировать, критиковать их, а также — может быть косвенно — самой подвергаться ими критике. Это, однако, ни в коей мере не означает, что творческое и конструктивное философствование может быть заменено комбинированием результатов опытных наук.

Системно-аналитические перспективы легче всего вводятся в социально-философское объяснение, если их не стараться втиснуть в прокрустово ложе единой содержательной эмпирической теории. Идея социотехнических систем могла бы наиболее продуктивно излагаться как модельная концепция, отдельные аспекты которой в связи с тезисом о суперструктурах более подробно анализирует Гелен. Традиционные же подходы в философии техники могли бы быть тогда рассмотрены как равноправные аспекты модельного объяснения, не оставляя их как прежде ограниченными однофакторными интерпретациями. Однофакторную теорию техники, как уже упомянулось выше, не следует больше отстаивать. Как и любая другая комплексная и многообразно сцепленная с иными явлениями социальная сфера, техника имеет много измерений и даже уже с этой точки зрения должна заключать в себе множество модельных черт. Попытка системного объединения, чего добиваются главным образом с помощью построения смелой конструкции, не должна быть исключена, а, напротив, становится эвристической заповедью. Мы уже указали на концепцию теоретико-системной технологии в смысле общего учения о технике и «технического просвещения» Рополя. Однако на эту политически-педагогическую цель можно ориентироваться только на основе использования социально-философских модельных интерпретаций, способствующих лучшему пониманию политехнического образования, системной и социальной интеграции технических феноменов и дифференцированной оценки гражданских технологий с точки зрения гуманных целевых установок и без использования слишком прямолинейного клише «за или против».

Интерпретацию социотехнических феноменов в тесной связи с их социально-философским толкованием следует включать в рамки нормативной философии. Вопросы гуманитарной и разумной оценки технических разработок, постановка целей и осмысление, моральная ответственность и приспособленные к общей общественной ситуации оценочные концепции все более выступают в качестве неотложных открытых проблем в поле зрения сознательно и ответственно разрабатываемых технологий и планов. Призывы к новым оценкам, к новым, ориентированным на долгосрочную перспективу руководящим мнениям и «ведущим величинам» технологического прогресса звучат у таких авторов, как Озбекхан, Фейнберг и другие. Требование конструктивного вклада моральной философии и философии ценностей в выработку четких рецептов для глобальных решений или сведение работы философа к простому словесно-аналитическому описанию опросов (как, например, у Фейнберга) означает недооценку и непонимание роли философии. Исследование альтернатив и модификаций норм и представлений о ценностях на основе размышлений об их адекватности и сравнительного анализа отнюдь не является созданием каких-либо догматических предписаний. Предполагать или предлагать еще совсем не означает предписывать.

Так как традиционная философия техники слишком сильно колеблется между двумя полюсами — культуркритикой техники и ее апологией, то в обсуждениях социотехнических проблем нормативной и моральной философии до сих пор уделялось очень мало места детальному анализу. Сборник «Ценности и будущее. Влияние технологических изменений на американские ценности» принимает лишь это ведущее направление (также в качестве варианта дебатов о технократии) и представляет собой скорее предписание для лиц, принимающих решение, чем фундаментальный научный анализ. Сообщения Закссе в книге «Техника и ответственность. Проблемы этики в техническом веке» намечают эту тематику и законно подчеркивают: «Не (только) решение технических, но и этических проблем будет определять наше будущее».

Они не могут, однако, еще дать какого-нибудь решения этих проблем и остаются лишь пластическим отображением случаев, в которых новая ориентация является неотложной, как, например, при постулировании классического владения собственностью и ориентированных на субстанциальные категории понятия собственности, воровства, потребления и справедливого обмена применительно к информации. «Требуются также и этические нормы для нового типа возможностей пользования информационной собственностью». Аналогичная неотложная потребность в новых ориентирующих нормах морали существует в области генетики и медицины (как, например, споры о противозачаточных средствах), при общении с неличностными институтами и информационными системами или перед лицом применения больших технических систем оружия массового уничтожения, чтобы констатировать: большинство наших традиционных моральных понятий, но особенно наши тяготеющие к морали сдерживающие средства сформировались на базе личностных контактов, и они не в состоянии воспрепятствовать нажатию кнопки или хотя бы вообще понять, что это нажатие кнопки может привести к гибели десятков тысяч людей и оставить еще большее число калек — жертв применения ядерного оружия. Морально чувствующие натуры сходят с ума или на них ставят клеймо сумасшедшего, как это произошло с пилотом, сбросившим атомную бомбу на Хиросиму [8].

С повышением эффективности техники опасность злоупотреблений умножается: вспомним хотя бы о возможностях принуждения, манипулирования, контроля над населением, которые открывает монопольная информационная система диктаторскому или просто одержимому властью правительству. Морально-, ценностно- и философско-правовой анализ и предупредительное проецирование и моделирование проблем являются важными для формирования моральных норм и суждений, а также для законодателей. Значение этой области моральной рефлексии техники и ее последствий значительно возрастает. Она должна привлечь и усиливающееся внимание философов. Тогда доморощенные ценностные проекты теоретиков планирования вроде Озбекхана, вероятно, не приводили бы больше к таким дилетантским результатам или не выдержали бы конкуренции с лучшими проектами. Знание того, что техника ориентируется на ценности полезности, социальная коммуникация — на ценности любви, а наука — на ценности истины, уже не революционизирует моральное сознание. И экологическое равновесие на планете Земля едва ли может быть признано новой фундаментальной ценностью нашего технического века, так как речь идет несомненно о производной, вторичной ценности.

Наука и техника характеризуют сегодняшнюю жизнь. Лозунги «технический век», «научно-техническая цивилизация» подчеркивают этот тезис. И в самом деле: в то время, как наука в течение уже нескольких столетий определяет западную культуру — по крайней мере в ее духовном самопонимании — влияние техники и промышленности (и через них также и прикладных наук) особенно бросается в глаза в последнем столетий. Карл Ясперс считал даже, что техника является сегодня, вероятно, главным предметом для понимания нашего положения и значение ее влияния на все жизненные проблемы просто невозможно переоценить.

Таким образом, интеллектуальное объяснение, философия культуры и социальная философия технического и научного мира крайне необходимы, чтобы вообще можно было понять ситуацию человека в современном обществе. Это понимание в свою очередь могло бы быть необходимым предварительным условием преодоления всех проблем и конфликтов между техникой, природой и обществом. В действительности оказывается, что для существующих высокоразвитых индустриальных обществ характерно переплетение влияний этих трех сфер: технические средства и методы применяются все больше в тех областях, которые традиционно избегают ее вмешательства. Особенно примечательно в этом отношении широкое применение методов переработки информации и электронной обработки данных. Информация и манипулирование ей стали в последнее время в огромных масштабах доступны систематическому техническому вмешательству. Как оказалось, одна лишь совокупная машинная техника и смелые материальные конструкции не являются больше символом технического века, а вместе с упомянутым расширением сферы применения технических методов все более характерной чертой нашего мира становится, в особенности, радикальная рациональная систематизация посредством переработки информации и автоматизации производства.