Понимание красоты в 21 веке

Послевоенный модернизм, сменивший собой авангард первой половины ХХ в., в творческом плане был гораздо слабее своего предшественника. Как правило, модернизм широко пользовался авангардными находками, но принципиально нового (по крайней мере, в изобразительном искусстве) практически ничего не создал. Говорить о каких-то интенсивных духовных поисках в модернизме, на наш взгляд, также не приходится. Тем не менее, этот этап также весьма важен как переход от авангарда к постмодернизму. "Модернизм на путях поп-арта, концептуализма, минимализма практически полностью отказался и от традиционных видов искусства, и от традиционных материалов искусства и способов творчества, и от классического понимания искусства, от его художественно-эстетической сущности. Его мастера переключились на создание неких пространственных (часто подвижных) объектов и вершащихся во времени абсурдных театрализованных акций (хэппенингов, перфомансов - начали уже поп-артисты), не поддающихся какому-либо рациональному осмыслению, рассчитанных на некое внесознательное воздействие на психику реципиента, но не претендующих на возбуждение эстетического удовольствия, на возведение субъекта восприятия культуры куда-то далее созерцаемого объекта". [5, c. 81].

Постмодернизм же, по словам В.В. Бычкова, "это новый этап художественно-эстетической деятельности, некое глобальное интеллектуально-художественное поле событий, когда в пространстве пост-культурного (или межкультурного, т.е. переходного) вакуума реализуется ситуация принципиально игровой, ироничной ностальгии по всей ушедшей культуре, включая и авангард с модернизмом, как последние и наиболее близкие этапы... Постмодернизм - это, прежде всего, ощущение и осознание бытия, культуры, мышления как абсолютной бескорыстной игры, т.е. чисто и исключительно эстетический (а иногда даже и эстетский) подход ко всему и вся в цивилизованно-культурных полях…"

После такой характеристики, казалось бы, можно предположить, что в постмодернизме полностью исчерпались религиозные поиски авангарда. Однако это не совсем так. Действительно, постмодернистская религиозность - поверхностная и игровая - на первый взгляд проигрывает при сравнении с духовными устремлениями авангарда. Но ее влияние на миллионные человеческие массы гораздо более сильное. Гибель старой культуры (нашедшая свое отражение в постмодернистской иронии), распад традиционной религиозности означают всего лишь, что появляется новая культура (пост-, согласно В. Бычкову, или прото-, согласно М. Эпштейну) и соответствующие ей новая религиозность и новое искусство. Причем это искусство весьма непохоже на искусство предыдущих эпох: оно относится не к внешним объектам - произведениям искусства, но ко всей окружающей среде, а также к внутреннему миру человека.

Марквард произнес приговор эстетике. Не пощадил он и тех, кто занимается этой наукой. Раз нет прекрасного искусства, бессмысленными становятся и рассуждения о нем. «После конца эстетики и высшего назначения искусства… это занятие следует рассматривать как сомнительное». Этим было сказано все: искусства нет, эстетики нет, нечего о них толковать, пора расходиться по домам. Достигнутый «результат» быстро перекочевал в справочники. В то время (начало 70-х годов) было начато издание многотомной энциклопедии «Исторический словарь философии». Статья «Эстетика» фактически заканчивала рассмотрение проблемы на Гегеле и содержала утверждение, что современное искусство более «не выполняет эстетическую функцию». [14, c. 176].

Но люди, не ведающие о вердикте ученых мужей, продолжали читать художественную литературу (а писатели – писать ее), ходить в театры и музеи, радоваться красоте окружающего мира. В их числе были, не сомневаюсь, и профессора эстетики (собственными их руками уничтоженной). Продолжали они, видимо, рассуждать о своей (не существующей более) науке и – это уж точно – ездить на международные эстетические конгрессы, которые порой проводились в весьма привлекательных курортных местах. Ситуация парадоксальная и тупиковая.

Из тупика путь один – назад. Уже зимой 1972 года во Фрайбургском университете была прочитана серия докладов на тему, жива ли еще эстетика. Из этих докладов возник сборник «Эстетика сегодня», составитель которого А. Гианарас в статье «Оправдание эстетики путем подозрений» констатировал: «Наука о прекрасном сегодня невозможна, потому что место прекрасного заняли новые ценности, которые Валери назвал шок-ценностями – новизна, интенсивность, необычность». По Гианарасу, следовательно, эстетика возможна, но без категории прекрасного. Таким, мы помним, был первоначальный вариант истребления прекрасного, предложенный Фидлером. полное разрушение эстетики не удалось – вспомнили и о такой возможности. [7, c. 87].

Отзвуки разрушения прекрасного можно было найти в 70-е годы и в работах некоторых марксистских авторов: «… прекрасное как исследовательская категория в современной эстетике не имеет и не может иметь значения… Кризис в развитии теории прекрасного и свержение его с пьедестала именно в теоретической области заключается не только в модернизации языка, как думают некоторые. Вопрос здесь не только вербальный. Благодаря обогащению языка особый вид эстетической ценности, который на протяжении веков назывался «прекрасным» … обособляется от связанных с ним внеэстетических ценностей – добра и истины».

Трудно судить о мотивах, побудивших бохумского профессора В. Эльмюллера срочно собрать своих коллег для выяснения вопроса, что осталось от эстетики, существуют ли еще ее остатки и что делать с ними – доламывать до конца или начать работу по сбору их и реставрации. Возникла исследовательская группа «Философия и искусство». Открывая первый сборник, выпущенный этой группой, Эльмюллер исходил из факта «конца философской дисциплины – эстетики». Другие выражались осторожнее.

Профессор Коппе – участник сборников, изданных комиссией, настроенной к эстетике более благожелательно, выпустил в 1983 году книгу «Основные понятия эстетики», один из разделов которой называется «Остаточные критерии эстетического». Самый «респектабельный» из остатков эстетического – «инновация», обнаружение новых восприятий, новых смысловых горизонтов. К этому добавляется «неопределенность или многозначность», а также «фикциональность», вымысел, т.е. те же самые шок-ценности, о которых, ссылаясь на Валери, писал Гианарас. Ну а как быть с красотой? «Прекрасное не равнозначно эстетическому, если вспомнить, что эстетическое содержит элементы безобразного, которые не уменьшают, а иногда и повышают эстетическую прелесть».

Коппе различает «традиционную» и «современную» красоту. Раньше красота была целостным восприятием «здорового» мира; теперь, когда стало ясно, что мир «болен», целостное отношение к нему – фальшивка; красота возможна поэтому только как разоблачение, как «демифологизация надежды». А затем у Коппе в конце книги (в сноске) появляется ценнейшее признание: «В кардинальном пункте совпадают оба определения: эстетического и красоты (хотя они и позволяют различать внутри искусства крайние противоположности). Поэтому вопрос о понятии прекрасного и сегодня – в свете опровержения красоты современным искусством – остается центральным вопросом эстетики». Центральный вопрос – и в сноску! Окончательный приговор вынес все тот же «Исторический словарь философии» в 1992 году в статье «Прекрасное»: «В XX веке понятие прекрасного утратило свое значение как для произведений искусства, так и для теории искусства». [6, c. 56].

2.2. Теория красоты 21 века

Накануне ХХІ-го века “обращенность на себя” эстетической теории становится все более значимой, различные аспекты становления и существования этой науки все таки постоянно интересуют ученых. Тем более, что объективная, эссенциалистская (сущностная) теория искусства нужна и возможна. Другое дело, что на этапе постмодернизма, где все оказывается в прошлом и это нормальная ситуация в которой находится не только мировая культура, но в известной мере и наша тоже: “...Возникает новая ситуация, при которой культурология как метанаука становится единственным способом адекватного описания и анализа этого типа отношений, в то время как традиционная эстетика в силу ее иерархичности бессильна понять, что же происходит”9. Растерянность и предполагаемый кризис эстетической науки мог бы перейти в конструктивный процесс через обращение к коренным основаниям самой эстетики, ее эмпирическому и теоретическому уровню, исходя из той же философско-антропологической традиции. Не утратили свою актуальность исследования эстетического знания как теоретической системы, анализ функциональных ориентаций эстетики. [13, c. 98].

В связи с тем, что эстетика является областью методологической рефлексии, обращенной к гуманитарному знанию, а следовательно к науке апелирующей к человеку, в поле зрения эстетических завоеваний попадают интерпретационно-феноменологическое и деятельностно-конструктивное, философско-эстетическое и научно-эстетическое начала. Усилиями многовекового культурного творчества в совокупности с индивидуальными теоретическими построениями отдельных ученых-эстетиков, образовались три типа эстетической теории в зависимости от преобладающего системообразующего начала: философско-эстетическая теоретичность, общеэстетическая теоретичность и частное научные эстетико-теоретические конструкты. [7, c. 43].

Ныне устанавливается новый стиль методологического размышления, формирующий определенный тип методологического отношения к познанию и философско-эстетическому преобразованию. По своему содержанию этот путь интегрирует предметное эстетическое и философское знание. Однако наибольшая сложность возникает при интерпретации понятия “картина мира” в качестве предметных границ и полноты объема что касается строгой научности категорий, принципов, законов современной эстетической теории. Наряду с биологической, физической, философской, можно выделить чувственно-пространственную, духовно-культурную, метафизическую картины мира. Дискутируя этот вопрос “...мы делаем предметом специального изучения амбивалентность человеческого мироотношения, его противоречивость, которая в граничных проявлениях, выступает как антиномичность.

Человеческая экзистенция содержит в себе фундаментальную напряженность, проявления которой – от “всеязыковой” семантичной диалогичности до напряженной человеческой между конечностью и бесконечностью, смыслом и бессмыслицей, жизнью и смертью, и т. п.” 10. Таким образом, философская антропология интегральную сущность которой составляют феноменология, экзистенциализм, психоанализ, неотомизм, персонализм и их всевозможные модификации, выступает контекстом для новой фундаментальной онтологии эстетического.

Эстетический опыт, как совокупность неутилитарных Отношений с действительностью, с глубокой древности присущ человеку (является сущностным качеством его природы) и получил свое первоначальное выражение в протоэстетической практике архаического человека – в первых попытках создания тех феноменов, которые сегодня мы относим к сфере искусства или художественного, в стремлении украсить свою жизнь, предметы утилитарного употребления и т.п. В первобытной пластике и настенных росписях в неолитических пещерах древние люди стремились выразить в некой обобщенной визуальной форме свой духовно-практический опыт, сохранить его для последующих поколений; в музыкальных ритмах, пении, сакральных плясках – отыскать некие пути контакта с природой и мирами наполняющих ее таинственных существ, духов и т.п. Первобытный протоэстетический опыт чаще всего был неразделим с проторелигиозным сакральным опытом. И тот и другой плохо осознавались древним человеком, но активно переживались, возбуждая эмоциональную сферу психики. Древнейшие палеолитические и неолитические памятники «искусства», как правило, относятся исследователями к культово-магической деятельности древнего человека, к попыткам материализовать какие-то наиболее значимые для него моменты мифологического сознания, даже сегодня не поддающиеся вербализации. [8, c. 91].

Заключение

Та сторона явлений, которая, в своей специфической особенности, не подлежит суждению ни с точки зрения теоретической истины, ни с точки зрения нравственного добра, ни - материальной пользы и которая, однако, составляет предмет положительной оценки, то есть признается достойной или одобряется - есть эстетически-прекрасное, или красота. От теоретически-истинного и нравственно доброго она отличается непременным требованием воплощения своего содержания в ощутительных или конкретно-воображаемых реальностях.

От материально-полезного прекрасное, как такое, отличается тем, что его ощутительные предметы и образы не подлежат чувственному хотению и пользованию. К этим сравнительным указаниям сводится все, что в философии остается бесспорным относительно красоты. Положительную ее сущность или то, что собственно одобряется в эстетических суждениях, различные философские учения понимают различным и частью противоположным образом. В сочинениях по эстетике, не принадлежащих собственно философам, вопрос о психологических условиях, при которых в человеке проявляется чувство прекрасного, нередко смешивается с вопросом о собственном значении красоты. [9, c. 143].

Сегодня, после нескольких столетий напряженного изучения мыслителями самых разных ориентаций сферы эстетического опыта и бурного развития искусства как главного феномена эстетического сознания, эстетику как науку можно с некоторой долей условности, характерной вообще для любых дефиниций, определить следующим образом. Это наука о неутилитарном созерцательном или творческом отношении человека к действительности, изучающая специфический опыт ее освоения (глубинною контакта с ней), в процессе (и в результате) которого человек ощущает, чувствует, переживает в состояниях духовно-чувственной эйфории, восторга, неописуемой радости, катарсиса, духовного наслаждения и т.п. полную гармонию своего Я с Универсумом, свою органическую причастность к Универсуму в единстве его духовно-материальных основ, свою сущностную нераздельность с ним, а часто и конкретнее – с его духовной Первопричиной, для верующих – с Богом.

Термин «эстетика» употребляется в современной научной литературе и в обыденной практике и в ином смысле – для обозначения эстетической составляющей Культуры и ее эстетических компонентов. В этом смысле говорят об эстетике поведения, той или иной деятельности, спорта, церковного обряда, воинского ритуала, какого-либо объекта и т.п.

К основным категориям эстетики относят: эстетическое, прекрасное, возвышенное, трагическое, комическое, безобразное, искусство, игру.

Наука эстетика, как и любая наука, не учит человека чему-то (например, правильному восприятию искусства или красоты в мире, – этим занимается, в частности, эстетическое воспитание, особыми методами развивая в человеке эстетический вкус, эстетическое чувство). Она только всесторонне исследует свой предмет и тем самым показывает место, роль и значимость эстетического опыта в жизни человека и общества, а косвенно указывает и путь, на котором человек может хотя бы временно вырываться из сферы глобальной социально-утилитарной зависимости, детерминированной конкретными жизненными условиями, и ощущать свою сущностную причастность к высшей космоантропной реальности, к духовным сферам бытия; пережить состояния личной свободы, гармонии и абсолютной полноты жизни. [10, c. 198].