Лекции по "Философии"

14. Аномия, ее сущность и причины.

Термин  «anomos», стал известен еще в Древней Греции, он означал «безнормный», «беззаконный». Аномия у Еврипида  была символом жестокости бытия. Проявление анархии и неумеренности видел в аномии Платон. В Ветхом Завете аномия связывалась с грехом и порочностью, в Новом Завете – с беззаконием. Знаменитый социолог и один из основателей социологии Герберт Спенсер (1820-1903) также обращал свое внимание на то, что нравственные и правовые нормы не совершенны и то, что они оказывают влияние, деформируют жизнь человека. Он довольно критично относился к законодателям и государству, обвиняя их в том, что они не уважают нормы и законы, а это порождает социальную аномию. Э. Дюркгейм (1858—1917) и Р. Мертон (1910—2000). Именно эти люди привнесли значительный вклад в то, чтобы закрепить в социологической науке понятие «аномия». В современной социологической литературе имеют место быть два по-разному пишущихся и неодинаково произносящихся термина «аномия» — anomie и anomia. Э. Дюркгейм и Р. Мертон использовали термин «anomie» для описания «состояния социальной (общественной) безнормности в применении к большим и малым общностям»1. «Современный американский социальный психолог и социолог Лео Сроул предложил понятие «anomia»,  которое восходит к его греческому произношению и обозначает состояние индивидуальной депривации (в отличие от аномии социальных систем в целом)»2. Это принципиально важное различие, ибо оно позволяет анализировать аномичные состояния с двух сторон – со стороны общностей и различных социальных групп и стороны личности. Более подробно теории Роберта Мертона и Эмиля Дюркгейма я рассмотрю в следующих главах. В социологии имеется множество подходов к трактовке аномии. Так например известный психолог и социолог Э. Фромм рассматривая «больное общество» отмечает опасность аномии. Основная его идея заключается в том, что «главнейшим показателем болезни общества является равнодушие к человеческой личности». Также можно отметить и разработку Р. Маккайвера. Согласно Маккайверу, «социальная аномия — это состояние сознания, при котором чувство социальной сплоченности — движущая сила морали индивида — ослабевает или полностью разрушается»; аномия есть «разрушение чувства причастности индивида к обществу»3. Маккайвер связывает это явление с тем, что у демократического общества есть три проблемные характеристики — конфликт культур, капиталистическая конкуренция и быстрый темп социальных перемен. Основываясь на трех этих характеристиках Маккайвер обозначил три типа аномии как сознания индивиов. Он считал, что индивиды аномичны, когда в их жизни нет цели, потому что отсутствуют ценности, что приводит к столкновениям разных культур и систем ценностей. «Теряя указывающий путь в будущее — компас, они утрачивают будущее»4. Так же индивиды аномичны, когда они используют возможности и собственные силы исключительно для себя. Человек теряет моральную ориентацию в конкурентном обществе. И последний случай, когда индивиды изолированы от значимых человеческих взаимоотношений и связей, когда они утратили прежние нормы и ценностные ориентации. В современной социологической науке «аномия трактуется как состояние, которое характеризуется отсутствием цели, самоидентичности или этических, ценностей у отдельного человека или общества в целом, дезорганизация общественного сознания и поведения»5. Можно привести в пример ситуации, которые указывают на то, что в данном обществе существует явление аномми. Так, например, состояние социального беспорядка в обществе; состояние, при котором личность не осознает цель жизни («главное для нас — выжить»), потеря уверенности в завтрашнем дне, которое связано с процессами протекающими в данном обществе («мы живем только сегодняшним днем»), и многие другие. Аномия раскрывается в этом смысле как однозначно отклоняющееся состояние социальной структуры. Следовательно, аномия представляет собой тотальное изменение индивидуальных или групповых ценностей и норм, все это приводит к «вакуумизации» социального пространства. Аномия близка в этом смысле к понятию «отчуждение». Значительные, резкие перемены в социальной, политической и экономической сферах разваливают порядок в обществе и социальные связи, человек оказывается лишенным ориентиров, ценностных установок, потерянным в пространстве. Индивид начинает испытывать кризис ожиданий, теряет надежды на будущее, ощущается отсутствие стремлений. Утрачивается ограничение нравственных рамок. В итоге человек оказывается в вакууме. Человек не может найти для себя долговременных устойчивых установок и ориентиров, он впадает в состояние апатии, вялости, усталости от жизни. Это ощущение усиливается, оно необратимо и непреодолимо. Возрастает пассивность, безынициативность, замкнутость, личность проходит процесс саморазрушения. Понятие «аномия» тесно связано с такими понятиями как «одиночество» и «ценностный вакуум». Аномия создает благоприятную почву для возникновения одиночества. Одиночество далеко не всегда совпадает с аномией, но, в некоторой степени, соединяется с ней и обнаруживает многие смысловые переходы и пограничные зоны. Ученые Т. Джонсон и У. Садлер сравнивали характеристики явлений одиночества и аномии. В результате они пришли к выводу, что одиночество – есть некий предшественник аномии, если оно не временное и эпизодическое. Исходя из этого можно сделать вывод о том, что аномия является более глубоким явлением нежели одиночество. В учебнике «Социология» В.А. Бачинина можно найти классификацию масштабов аномии в обществе. По его мнению, в зависимости от площади пространств, которые охвачены разрушительными процессами, аномия может быть двух видов: очаговая или тотальная.  Очаговая аномия, в отличие от тотальной, является неотъемлемой принадлежностью любого общества на протяжении истории существования этого общества. Очаговая аномия — это форма защиты некоторых «сфер свободы» даже в самых «закрытых» системах. В зависимости от того насколько жестким и тотальным является социальный контроль в обществе,  процессы внутри этих «сфер» протекают более интенсивно и стремительно. Особо важную роль в защите и сохранении таких очагов выполняет гражданское общество. Одной из его наиглавнейших задач состоит в том, чтобы поддерживать их существование, защищать от уничтожения их государством. Естественно это не относится к тем сферам, где базируются криминальные и опасные для жизни и здоровья  граждан формы аномии. Такие очаги беспорядка все-таки нужны для поддержания  жизнеспособности общества. Это можно объяснить тем, что полная однородность и абсолютная упорядоченность делает систему неустойчивой, практически неспособной бороться с внешними разрушительными воздействиями. Наличие же очагов аномии с характерными для них множествами разнообразных девиаций образует широкое пространство социальной свободы для активных действий и энергичного самоутверждения социальных субъектов. В таких сферах возникают нестандартные жизненные модели, различные свежие находки и социальные новации.

15. Справедливость как моральная  и правовая проблема.

Справедливость - категория не только морального сознания, но также правового, экономического и политического. Не случайно великие античные философы (Платон и Аристотель) выделяли эту  категорию в качестве основной для  оценки состояния всего общества. Тем не менее в той степени, в какой политические решения и законы рассматриваются как справедливые или несправедливые, речь всегда идет об их нравственной оценке, то есть о том, согласны ли люди жить в обществе, проводящем данную политику, или же отвергают его как несправедливое, бесчеловечное, унижающее достоинство человека или отдельных групп людей. Понятие справедливости отражает не только отношения людей между собой, но и по отношению к некоторому целому. Справедливость - системное качество, содействующее общему благу. Вне понимания значения сохранения этого целого в интересах всех оценка отдельных действий как справедливых или несправедливых, теряет смысл. Справедливость - одно из основных понятий нравственного сознания и важнейшая категория теоретической этики. Справедливость одновременно определяет отношения между людьми по поводу их взаимных обязанностей и по поводу распределения совместно произведенных материальных и духовных благ. В зависимости от понимания того, какой должна быть справедливость, полагаются одинаковые обязанности (одинаковое отношение к некоторым правилам поведения) для всех лиц и уравнительное распределение или разные обязанности для разных лиц (например, дифференцированный уровень ответственности при выполнении разных работ) и дифференцированное распределение. Справедливость, по мнению Д. Ролза, первая добродетель общественных отношений. Так в древнеиндийской философии существовало учение о «рите» - порядке вещей и незыблемом мировом законе справедливости, который определяет место всему существующему. В древнекитайской философии роль мирового закона и справедливости играет «дао» - естественный текучий порядок вещей. Первая фундаментальная концепция справедливости как социального явления была высказана Платоном. Правовые аспекты понятия справедливости были разработаны уже в Древнем Риме. Христианство учит верующих тому, что Бог не только всемогущ и всеблаг, но и справедлив. Его справедливость - высшая сила, он всем воздает по заслугам. Так, у Платона в «Государстве» справедливость дороже всякого золота, а несправедливость - это величайшее зло, какое только может в себе содержать душа, а справедливость - это величайшее благо. «Только те люди любезны богам, которым ненавистна несправедливость», - говорит Демокрит. Уже в античности считалось, что справедливым может быть как отдельный человек, так и государство (и соответственно, несправедливым). Аристотель верно обратил внимание на то, что справедливость выражает не какую-то одну добродетель, а охватывает их все. По мере того, как индивидуализация личности осознается в качестве все большей и большей ценности, в идеях справедливости также отражаются условия личного бытия, необходимые для индивидуального самовыражения. В этой связи уже само общество подвергается оценке с точки зрения того, насколько оно защищает индивидуальные права личности и насколько оно дает возможность для самореализации каждого человека. Однако возможность самореализации каждого всегда соотносится с понятием справедливости и с интересами всех, с исходной идеей сохранения целостности и приумножения принадлежащего всем богатства. В силу этого категория «справедливость» показывает - до какой степени допустима индивидуализация, превращение удовлетворения личного интереса в единственный критерий ориентации поведения всегда оценивается в нравственном сознании как несправедливое, как эгоизм. Социальная справедливость заключается, по Марксу, в том, чтобы создать для всех людей равный доступ к средствам производства, распределения и потребления (как материальным, так и духовным). Эта теория справедливости сегодня подвергается критике, как пытающаяся искусственно уравнять людей, нивелировав имеющиеся между ними различия, грубо и примитивно распределить все поровну. Именно наличие в марксизме моральной идеи справедливости, как освобождения от социального, экономического и политического угнетения, создало условия для его необычайной популярности во многих странах мира. Среди современных теорий справедливости наиболее известна концепция Дж. Ролза: Справедливость - мера равенства и мера неравенства. Люди должны быть равны при распределении социальных ценностей. Однако справедливым будет и неравенство, когда это такое неравное распределение, которое дает преимущество каждому. Определение справедливости, которое дает Ролз, распадается на два принципа. 1. Каждый человек должен обладать равным правом в отношении наиболее обширной системы равных оснований свобод, совместимой с подобными свободами других людей. 2. Социальное и экономическое неравенства должны быть организованы таким образом, чтобы (а) от них можно было бы ожидать преимуществ для всех и (б) доступ к положениям и должностям был открыт всем. Итак, справедливым сегодня признается равенство в распределении прав и обязанностей, доступность справедливости всем людям, но также справедливым считается конструктивное неравенство - в распределении благ. Идея справедливости как нравственный принцип имеет цель установить предел индивидуальному произволу. Нравственное содержание справедливости носит отрицательный характер - это противодействие эгоистическим мотивам и недопущение причинения вреда и страдания другому человеку. Справедливость требует уважать права другого человека и не посягать на чужую личность и собственность. Особым видом нарушения обязанностей является измена, которая получила название двойной несправедливости и которая имеет место в случаях, когда некто, вступая в соглашение и принимая на себя соответствующие обязательства, не просто нарушает их, но еще использует обусловленное соглашением и даваемыми им правами особое свое положение и наносит партнеру ущерб, именно в том, в чем он должен был бы его оберегать. Такая двойная несправедливость осуществляется, например, тогда, когда телохранитель становится убийцей, доверенный страж - вором, адвокат идет на выручку противоположной стороне, судья идет на подкуп, спрошенный о совете умышленно рекомендует человеку что-нибудь пагубное. Принцип справедливости конкретизируется в моральных заповедях: не убий, не укради, не прелюбодействуй, не нарушай чужих прав. Эти принципы актуализируются в этических нормах и правилах этикета. Справедливость заключается в исполнении человеком своих обязанностей, имея в виду, что обязанности - это форма долженствования.

16. Развитие понятия  справедливости в истории этики.  Виды справедливости.

Справедливость является важнейшей  категорией социально-философской  мысли, морального, правового и политического  сознания. Неоднократно обращались к  проблеме справедливости и такие  мыслители, как Г. Спенсер, Дж. Локк. В философии Древнего Востока и Древней Греции справедливость рассматривалась как внутренний принцип существования природы, как физический, космический порядок, отразившейся в социальном порядке. Начиная от Аристотеля принято выделять справедливость уравнивающую и распределительную. Первый вид справедливости - уравнивающая - относится к отношениям равноправных людей по поводу предметов («равным - за равное»). Она относится не непосредственно к людям, а к их действиям, и требует равенства (эквивалентности) труда и оплаты, ценности вещи и его цены, вреда и его возмещения. Отношения уравнительной справедливости требуют участия, по меньшей мере, двух лиц. Второй вид справедливости - распределительная - требует пропорциональности в отношении к людям согласно тому или иному критерию («равное - равным, неравное - неравным", "каждому свое»). Отношения распределительной справедливости требуют участия по меньшей мере трех людей, каждый из которых действует для достижения одной цели в рамках организованного сообщества. Один из этих людей, распределяющий, является "начальником". Уравнивающая справедливость является специфическим принципом частного права, тогда как распределительная - принципом публичного права, являющегося совокупностью правил государства как организации. Требования уравнивающей и распределительной справедливости являются формальными, не определяя, кого следует считать равным или отличающимся, и не указывая на то, какие правила к кому применять.

17. Свобода как философская  и нравственная категория.

СВОБОДА НРАВСТВЕННАЯ - - категория этики, охватывающая проблемы возможности и способности человека быть самостоятельной, самодеятельной и творческой личностью, выражать в моральной деятельности свою собственную, подлинно человеческую сущность. В различных идеалистических теориях С. н. считается присущей человеку как таковому: данная ему природой или богом свобода воли. Это якобы изначальное свойство человека является предпосылкой его моральности: лишь благодаря свободе человек может быть моральным существом, ответственным за свои поступки. Такое формальное, ни на чем не основанное допущение свободы неминуемо приводило к предельно абстрактному ее толкованию. В буржуазной этике С. н. понимается как свобода от внешней (природной и социальной) зависимости, как возможность совершать поступки, сообразуясь только с собственными намерениями и решениями, независимо от к.-л. заранее определенных целей, в конечном итоге как простой произвол. Марксистская этика, напротив, рассматривает человеческую свободу конкретно-исторически, как состояние человека, достигаемое лишь в определенных условиях, как результат его социального и духовного развития, «Pie в воображаемой независимости от законов пряроды заключается свобода, - пишет ф. Энгельс, - а в познании - этих законов и в основанной на этом знании возможности планомерно заставлять законы природы - и действовать для определенных целей» (т. 20, с. 116). Из этого общефилософского определения свободы вытекает и понимание С. н. Объективной ее предпосылкой является преодоление противоречия между человеком и обществом, в результате чего моральные требования перестают противостоять личности как нечто чуждое, противоречащее ее собственным человеческим потребностям. Уже в социалистическом об-ве на основе принципиального единства общественных и личных интересов создаются объективные условия для того, чтобы личность выполняла свой моральный долг не вопреки своим человеческим интересам, а и имея в виду общие для всех людей потребности, в конечном итоге и свои собственные. Чем болеет полным и всесторонним становится единство личных и общественных интересов в процессе строительств ва коммунистического об-ва, тем большей мере личность оказывается способной свободно осуществлять свою нравственную деятели ность. Субъективной стороной С. является развитие личной сознательности человека. Благодаря ей человек становится способным самостоятельно, без внешнего принуждения, повинуясь собственном чувству долга и на основе личного усмотрения, совершать такие поступки, к-рые наиболее целесообразны для об-ва. В этом случае внешняя нравственная необходимость превращается во внутреннюю, субъективную необходимость, подчинение нравственному предписанию - в добровольное следование голосу личной совести, простое выполнение общественных правил - в творческое осуществление моральных принципов на основе личного решения. Однако и такая С. н. еще не является полной, поскольку она не исключает самопринуждения. Состояние полной нравственной свободы наступает тогда, когда осознанная необходимость перерастает в личную нравственную склонность, становится внутренней потребностью человека, для к-рого интересы об-ва неотделимы от его собственных. Применительно к отдельному лицу это состояние достигается в процессе всестороннего воспитания и самовоспитания личности.

18. Проблема «бегства  от свободы». Механизм и пути  бегства.

"Бегство от свободы" - одна  из самых удачных и емких  философских метафор Фромма. Она относится к феномену ухода человека от ответственности, боязни трезво и мужественно осознать свои проблемы. Бегство от свободы - это бегство от разума, попытка укрыться под сенью мифов и идеологий. Смысл исторического процесса Фромм видит в прогрессирующей индивидуации, т.е. освобождении личности от власти стада, традиции, авторитета, укреплении независимости и права самостоятельно принимать решения. История - не плавно-восходящий, а, скорее, возвратно-поступательный процесс, в котором периоды освобождения и просветления чередуются с периодами "бегства", возврата к рабству и помрачению ума. Процесс истории Фромм предлагает рассматривать в свете "человеческой ситуации", суть которой сводится к следующему. Предок человека, несмотря на свою физическую уязвимость и подверженность многим опасностям, не знает страха смерти. Подобно животному он слит с природой. Сознание еще не отделилось от бессознательного. Человек живет в мире мифов, среди могущественных существ, которые ему покровительствуют. На какой-то ступени естественной эволюции происходит разрыв привычных нитей, связывающих человека с природой, родом. Миф разрушается. Сознание отделяется от бессознательного. Человек больше не чувствует себя защищенным. Он начинает ощущать страх смерти, свою уязвимость и ограниченность. При этом каждый шаг вперед по пути культуры и свободы не только увеличивает его творческую мощь, но и рождает чувства страха, покинутости, бессилия. Если для Маркса отчуждение есть факт "предыстории", результат эксплуатации, то для Фромма это антропологическая и общеисторическая категория. Отчуждение постоянно возникает и постоянно преодолевается. Возрастание свободы рождает тоску по утерянной связи с природой, желание "вернуться назад", к племенному, коммунальному бытию. Это желание, обнаруживаемое в символах "Матери-Родины", "Матери-Земли", Фромм называет "кровосмесительным. Прорыв инцестуозных влечений из коллективного бессознательного в массовое сознание сопровождается оживлением мифов, иррациональных идеологий. Успехи просвещения не только освобождают, но и дают импульс реакционным силам. Человек стремится к свободе, мечтает о ней, но ощущает ее, как бремя, ибо свобода налагает ответственность, требует самостоятельного выбора. Экзистенциальные противоречия конституируют сознание, являясь в то же время источниками тревоги. Будучи идеологом социализма, Фромм утверждает, что общество на основе возросшего экономического богатства, укрепившегося правосознания, развитой нравственности и гуманистической религии, способно разумно регулировать потребности своих членов, производство и распределение, не допускать резкого классового размежевания. Здоровое общество обеспечивает достойное существование всем, кто не может сам себя прокормить. Социализм держится не на экономике, а на гуманистической этике и душевном здоровье. Адекватный же способ разрешения экзистенциальных дихотомий - бескорыстное совершение добрых поступков - милосердие, любовь, духовное творчество. В книге "Бегство от свободы" Фромм осуждает пафос "исторической необходимости" как ложный и аморальный и утверждает пафос свободы и ответственности. Корни германского национал социализма - этого новейшего бегства от свободы - Фромм усматривает во временах Реформации. Последняя, по мнению Фромма, была неудачной попыткой самоутверждения человека в условиях расширившейся свободы. Реформации, как и национал социализму, предшествовал период относительно спокойного развития. В Средние века массы страдали от войн, эпидемий, феодального гнета, но человека все же чувствовал себя защищенным. Каждый занимал свое место в социальной иерархии. Отношения между людьми одного сословия носили, в основном, личностный, неофициальный характер. Цех, гильдия, община, церковь защищали отдельную личность. Религия создавала четкую систему ориентаций. Философская антропология церкви была гуманной и оптимистической. Учителя церкви подчеркивали, что человек создан по образу и подобию Божию, может выбрать путь добродетели и спасти душу. Свобода, бессмертие, достоинство человека представлялись гарантированными подвигом Христа. Грань между земной и небесной, временной и вечной жизнью не казалась столь уж резкой. Маркс говорил о теории, которая, овладевая сознанием масс, становится материальной силой. Фромм замечает, что теория, как таковая, не может завладеть сознанием, ибо она сложна, отвлеченна, лишена образно-эмоциональной привлекательности. Но теория может дать толчок идеологическому мифотворчеству политиков. Завладеть массами может лишь идеология, т.е. авторитарная псевдорелигия, которая формируется во взаимодействии масс и политиков-демагогов, апеллирующих к коллективному бессознательному. Идеология, возникнув, начинает жить и развиваться по законам мифа. Теория в ней изменяется до неузнаваемости, становясь служанкой массовых инстинктов. До знакомства с идеологией массы принимали жизнь со всеми ее сложностями и противоречиями. Вобрав в себя идеологию, массовое сознание порождает чудовищные гибриды - национал социализма или большевизма, затмевающие разум и совесть. Фромм, подобно Фрейду, отмечает возрастающий конфликт между культурой и природой человека. Но он настойчиво утверждает мысль о культуре, истинной стихии жизни человека и как основании свободы. "Возврат к природе" - есть бегство. Он возможен в форме коллективного невроза. Только усилия разума могут спасти человечество.

Психологические механизмы – это механизмы избавления, «бегства», возникающие из неуверенности изолированного индивида. Когда нарушены связи, дававшие человеку уверенность, когда индивид противостоит миру вокруг себя как чему-то совершенно чуждому, когда ему необходимо преодолеть невыносимое чувство бессилия и одиночества, перед ним открываются два пути. Один путь ведет его к «позитивной» свободе; он может спонтанно связать себя с миром через любовь и труд, через подлинное проявление своих чувственных, интеллектуальных и эмоциональных способностей; таким образом он может вновь обрести единство с людьми, с миром и с самим собой, не отказываясь при этом от независимости и целостности своего собственного «я». Другой путь – это путь назад: отказ человека от свободы в попытке преодолеть свое одиночество, устранив разрыв, возникший между его личностью и окружающим миром. Этот второй путь никогда не возвращает человека в органическое единство с миром, в котором он пребывал раньше, пока не стал «индивидом», – ведь его отделённость уже необратима, – это попросту бегство из невыносимой ситуации, в которой он не может дальше жить. Такое бегство имеет вынужденный характер – как и любое бегство от любой угрозы, вызывающей панику, – и в то же время оно связано с более или менее полным отказом от индивидуальности и целостности человеческого «я». Это решение не ведет к счастью и позитивной свободе; в принципе оно аналогично тем решениям, какие мы встречаем во всех невротических явлениях. Оно смягчает невыносимую тревогу, избавляет от паники и делает жизнь терпимой, но не решает коренной проблемы и за него приходится зачастую расплачиваться тем, что вся жизнь превращается в одну лишь автоматическую, вынужденную деятельность. Некоторые из этих механизмов «бегства» не имеют особого социального значения; они встречаются в сколь-нибудь заметной форме лишь у людей с серьезными психическими или эмоциональными расстройствами. Авторитаризм. В первую очередь мы займемся таким механизмом бегства от свободы, который состоит в тенденции отказаться от независимости своей личности, слить свое «я» с кем-нибудь или с чем-нибудь внешним, чтобы таким образом обрести силу, недостающую самому индивиду. Другими словами, индивид ищет новые, «вторичные» узы взамен утраченных первичных. Отчетливые формы этого механизма можно найти в стремлениях к подчинению и к господству или – если использовать другую формулировку – в мазохистских и садистских тенденциях, существующих в той или иной степени и у невротиков, и у здоровых людей. Разрушительность. Отличается уже тем, что ее целью является не активный или пассивный симбиоз, а уничтожение, устранение объекта. Но корни у нее те же: бессилие и изоляция индивида. Я могу избавиться от чувства собственного бессилия по сравнению с окружающим миром, разрушая этот мир. Конечно, если мне удастся его устранить, то я окажусь совершенно одинок, но это будет блестящее одиночество; это такая изоляция, в которой мне не будут угрожать никакие внешние силы. Разрушить мир – это последняя, отчаянная попытка не дать этому миру разрушить меня. Целью садизма является поглощение объекта, целью разрушительности – его устранение. Садизм стремится усилить одинокого индивида за счет его господства над другими, разрушительность – за счет ликвидации любой внешней угрозы. Автоматизирующий конформизм. Именно этот механизм является спасительным решением для большинства нормальных индивидов в современном обществе. Коротко говоря, индивид перестает быть собой; он полностью усваивает тип личности, предлагаемый ему общепринятым шаблоном, и становится точно таким же, как все остальные, и таким, каким они хотят его видеть. Исчезает различие между собственным «я» и окружающим миром, а вместе с тем и осознанный страх перед одиночеством и бессилием. Этот механизм можно сравнить с защитной окраской некоторых животных: они настолько похожи на свое окружение, что практически неотличимы от него. Отказавшись от собственного «я» и превратившись в робота, подобного миллионам других таких же роботов, человек уже не ощущает одиночества и тревоги. Однако за это приходится платить утратой своей личности. Итак, мы полагаем, что «нормальный» способ преодоления одиночества в нашем обществе состоит в превращении в автомат. Но такая точка зрения противоречит одному из самых распространенных представлений о человеке нашей культуры; принято думать, что большинство из нас – личности, способные думать, чувствовать и действовать свободно, по своей собственной воле. Каждый человек искренне убежден, что он – это «он», что его мысли, чувства и желания на самом деле принадлежат «ему». Но хотя среди нас встречаются и подлинные личности, в большинстве случаев такое убеждение является иллюзией, и притом иллюзией опасной, ибо она препятствует ликвидации причин, обусловивших такое положение.