Концепция Тейяра Де Шардена. Феномен человека

   МИНОБРНАУКИ  РОССИИ

   Федеральное государственное бюджетное образовательное  учреждение высшего профессионального  образования

   «РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ  ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»

   (РГГУ) 
 
 
 

   РЕФЕРАТ

   ТЕМА: «Концепция Тейяра Де Шардена. Феномен человека» 
 
 
 
 
 

   Выполнила:

   Студентка     1   курса

   Группа    305 а

   Быков Г.Ф.

   "16" декабря   2011 г.                              
 
 
 

   УФА – 2011 г. 

СОДЕРЖАНИЕ

   I Биографический очерк.................................................................................3

   II Эволюционно-биологическое содержание «Феномена человека».........8

   III Философские проблемы в «Феномене человека»....................................12

   IV Заключение................................................................................................ 18

   VI Список литературы.....................................................................................19

1. Биографический  очерк

   Типологии ученых до сих пор не существует, их классификация не разработана  хотя бы в тех пределах, как в  психологии классифицируются личности и темпераменты.

   И это  неудивительно, поскольку в ученом как творце нового знания важны именно уникальные и с трудом систематизируемые  особенности. Делались попытки выделять узких специалистов и энциклопедистов; ученых-одиночек и организаторов; медленно накопляющих данные классиков и  более динамичных романтиков. Последнее  деление, пожалуй, наиболее известное, предложил в 1909 г. В. Оствальд, допускающий и иные подходы, например, в зависимости от того, сосредоточивается ли исследователь на одной идее или генерирует и разрабатывает много идей.

   На  примере деятельности французского биолога и гуманиста Пьера  Тейяра де Шардена можно видеть относительность  всех этих делений. Участвуя с самого начала своей научной работы в  исследовательских коллективах, он разрабатывал свои основные теоретические  идеи почти без всякой поддержки. Не оставив школы и прямых учеников, он создал целое течение, далеко вышедшее за пределы биологии, и сообщество, группирующееся около ассоциаций и  даже журнала, названных его именем. Типичный классик по методам работы, он глубоко романтичен в своих  идеях. Наконец, работая (эмпирически) в одной специальности, палеоантропологии, он во многих направлениях перешагнул ее рамки, но зато интегрировал все  эти направления около единственной темы: проблемы человека, вопроса о  том, каковы его природа, происхождение, смысл бытия, вообще целостные характеристики человека как биологического и в  то же время над биологического, сознательного существа.

   В обширной литературе, посвященной жизни и  деятельности Тейяра, отмечались и  его естественнонаучные достижения; и сложное сочетание материалистических и идеалистических мотивов в  его концептуальном и терминологическом  аппарате; и, наконец, тот факт, что  проблема человека у него предельно  далека от различных влиятельных  на Западе форм отрицания историчности и социальности человеческого бытия: форм, связанных, например, с позитивизмом, с пессимизмом и иррационализмом, с экзистенциалистским представлением о «ничто» как о сути человеческой реальности. В своих поисках нового обоснования гуманизма Тейяр противоречиво исходил и из философско-религиозных концепций, которыми был ограничен его кругозор в пору формирования его мировоззрения, и из стихийной веры естествоиспытателя в науку и эволюцию, из убеждения в существовании и познаваемости внешнего мира. К этим поискам можно mutatis mutandis применить слова В. И. Ленина по поводу «философской наивности» и религиозных формулировок и высказываний другого крупного естествоиспытателя и эволюциониста, также предложившего опыт синтетической картины мира, а именно, Эрнста Геккеля: «... все это тем более выпукло выставило... неискоренимость естественноисторического материализма...» [ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т.18, с. 371. 4].

   Применяя  к проблеме человека эволюционный подход, Тейяр опирался на традицию, восходящую к 1870-м годам, когда Ч. Дарвин опубликовал  свою книгу о происхождении человека, а Ф. Энгельс создал трудовую теорию антропогенеза. Возможности историко-эволюционного метода, конечно, далеко не ограничены в исследовании вопроса о человеке биологической стороной, но ее анализ был необходимой предпосылкой изучения эволюции психики, механизмов познания и т. д. Поэтому понятно, что как только были получены анатомические и антропологические данные о древнем человеке, они были привлечены для построения гипотез о возникновении и развитии того, что впоследствии Тейяр назвал «феноменом человека».

   В течение 1880-х годов представление об эволюции на этапах, приведших к «Человеку  разумному», углубилось благодаря обнаружению  многочисленных следов жизнедеятельности  и частей скелета неандертальцев и питекантропов (впрочем, кости  неандертальца находили и раньше, но принадлежность их оставалась спорной  из-за скудости находок). Весьма важной была находка синантропа уже в 20-30-е  годы нашего столетия: она позволила  заполнить важнейший пробел в  ряду ископаемых людей и показать, по каким путям (увеличение и усложнение мозга, выпрямление лба, овладение  огнем и орудиями) шло полмиллиона  лет назад развитие от предчеловеческой стадии к разумной. Символичен тот факт, что автор этой находки, замкнувшей в цепи наших представлений об антропогенезе критическое звено между обезьяночеловеком и неандертальцем, выдвинул и одно из самых смелых обобщений эволюционного принципа на предысторию человека, его биологическую и социальную природу.

   Справедливость  требует отметить, что Тейяр не был единственным открывателем синантропа. В современной науке абсолютно  индивидуальные открытия редки. Сначала, еще в октябре 1927 г., два зуба, тогда  же приписанных неизвестным пралюдям, были найдены канадцем Д. Блэком в пещере близ селения Чжоукоудянь, около 50 км к югу от Пекина. Затем то же местонахождение раскапывал китайский археолог Пэй Вэньчжун, обнаруживший еще ряд костей синантропа; Тейяр был с 1929 г. при чжоукоудяньской экспедиции в качестве геолога, а затем стал ее руководителем. Сам он нашел фрагменты черепов и нижних челюстей, зубы, кости рук и ног от нескольких десятков этих загадочных существ. Главное же, что он первым сумел оценить все значение открытия для науки, понять, насколько оно расширило горизонты палеоантропологии. 

   В течение  двадцатых-тридцатых годов Тейяр  участвовал и во многих других экспедициях, в том числе по Китаю, который  стал для него местом добровольного  изгнания, когда выяснилось неприятие  его идей людьми, которым он доверял  и чье мнение ценил, быть может, выше, чем оно того заслуживало. Ездил он на раскопки и в Бирму, Индию, на Яву, вообще повсюду, где надеялся узнать что-нибудь новое о предках человека и о среде его обитания. В итоге своих путешествий он максимально расширил свой антропологический и геологический кругозор и стал одним из наиболее компетентных (по крайней мере в палеоантропологическом материале) естествоиспытателей нашего столетия.

   Он  сделал немало открытий. Так, в 1922 г. он раскопал на плато Ордос в излучине реки Хуанхэ особую среднепалеолитическую цивилизацию и останки человека с монголоидными чертами (долотообразные резцы), что укрепило предположения о единстве процесса антропогенеза на всей территории Юго-Восточной Азии [ Р. Teilhard de Chardin, E. Licent, D. Black. On an presumably pleistocene human tooth from the Sjara-Ossogul (South-Eastern Ordos) deposits. – «Bulletin of the Geological Society of China», 1926, No. 5. p. 285-290.]

   Ему принадлежат  и работы по ископаемым третичным  и раннечетвертичным фаунам Южной  Азии [P. Teilhard de Chardin, J. Piveteau. Les mammiferes fossiles de Nihowan (Chine). «Annales de paleontology», 1930, vol. 19, fasc. 1-4, p. 1-134.-P. Teilhard de Chardin. New rodents of the pliocene and pleistocene of North China. «Institut de geobiologie»: Publications, 1943, Nov., No. 9, p. 1-101.-P. Teilhard de Chardin. Description de mammiferes tertiaires de Chine et de Mongolic. «Annales de Paleontologie». 1926, to. 15, fasc. 1, p. 3-52.]

   Но, конечно, наиболее значительными из его естественнонаучных достижений остаются чжоукоудяньские раскопки. Он сразу связал и сопоставил их с перспективой науки о человеке в целом, чего не сделал ни один из остальных их участников. Конкретное знание, полученное им в ходе этой и многих других экспедиций, было в дальнейшем претворено им в нечто редко встречаемое в XX веке: в опыт всеобщей картины эволюционного процесса, интегрировавшей в себе и естественнонаучные (причем пережитые, полученные из первых рук), и гуманитарные данные.

   При жизни  Тейяра его эволюционные и философские  воззрения были сравнительно мало известны как раз вследствие его повиновения запретам на публикацию со стороны орденских властей; можно сказать, что специфика этих воззрений терялась в потоке литературы «аджорнаменто», «модернизма» и тому подобных течений, ставивших целью приспособить католицизм к современной науке и действительности. Однако работы Тейяра обязаны сохранением своей актуальности не этой стороне, хотя и она в них наличествует, но его философско-эволюционным и теоретико-биологическим схемам. В развернутом виде они стали известны лишь после кончины Тейяра и снятия благодаря ей полудобровольного, полу вынужденного авторского отказа от широкой публикации.

   Собрание  сочинений Тейяра было открыто «Феноменом человека». Книге было предпослано  от лица ордена специальное предостережение  против «искушения делать вывод, что  автор недостаточно принимает во внимание различие между человеком  и животным и будто тем самым  вмешательство бога в генезис  человеческой души становится ненужным»  [ Р. Teilhard de Chardin. Oeuvres, t. 1. P., 1955, p. 15.]

   Однако  важнейший шаг был сделан, был  нарушен заговор молчания около  философских и эволюционных идей Тейяра, ранее не публиковавшихся  или появлявшихся только в малотиражных ротапринтных брошюрах. Сложившаяся при жизни Тейяра система запретов на свободное высказывание его идей, невозможность для Тейяра их обсудить снизили отчетливость их выражения и составляют в истории конфликта между религией и естествознанием одну из поучительных страниц, которую можно в ряде моментов сопоставить с отречением Галилея в 1633 г. или с борьбой против дарвинизма, ведшейся под флагом христианства во второй половине XIX в. и позже.

   Страница  эта открылась неудачей упомянутого  компромисса: вернувшись в 1925 г. из экспедиции, Тейяр неожиданно для себя обнаружил, что доносам о его неортодоксальности дан ход и что, по-видимому, роль последней капли сыграло его выступление против попытки Л. Виаллетона восстановить креационизм, на которую консервативные круги возлагали серьезные надежды.

   Тейяру  было запрещено дальнейшее чтение лекций. Он реагировал, как и ранее: не выступая с открытым протестом, уехал надолго  в экспедицию, на этот раз в ту, которая и открыла синантропа. Это были для Тейяра годы творческого  подъема; но на родине вследствие своего двойственного положения он не мог  получить ни работы, ни того признания, которого заслуживал. За границей же его  знали прежде всего как крупного палеонтолога и антрополога, благодаря чему он и был впоследствии приглашен на должность директора по южноафриканским раскопкам в фонде «Уэннер-Грен Фаундейшн» (это было уже в 1951 г., в то время он жил в Нью-Йорке, где и умер от сердечного приступа 10 апреля 1955 г.).

   Только  в 1950 г. в семидесятилетнем возрасте он стал членом Парижской академии наук; перед этим он получил предложение  занять в Коллеж де Франс, старейшем  научно-образовательном центре Франции, кафедру, которая освободилась с выходом на пенсию его ближайшего друга Анри Брёя, автора многих книг по культуре палеолита. Но орденские власти не дали ему разрешения занять эту почетную должность, где его голос мог бы громко звучать. Существовало опасение, что Тейяр не ограничится изложением одних лишь «позитивных» геологических и палеонтологических данных, но станет толковать их в свете своей эволюционной концепции. Против нее у руководства ордена сложилось предубеждение как против опасной, близкой к атеизму разновидности пантеизма, которую ни в коем случае нельзя ни излагать в качестве дозволенной орденом, ни давать повод заподозрить, будто она дозволена.

   Это предубеждение, возникшее в двадцатых годах  и сохранявшееся со времени изгнания Тейяра из парижского Католического  университета (1925 г.) до самой его  смерти и даже позже, имело для  Тейяра прямые и косвенные последствия. Прямые заключались в том, что  с 1926 г. он более двух десятилетий  не мог найти себе постоянной работы, кроме участия в качестве естествоиспытателя в субсидировавшихся орденом миссиях в Китае и вообще по возможности дальше от Франции. Субсидий было недостаточно, и Тейяр использовал для своих исследований любые подвернувшиеся возможности. Так, в 1931 г. он пересек пустыню Гоби на вездеходах фирмы «Ситроен», рекламировавшей их пригодность для крайне засушливых условий.

   Косвенное же последствие было то, что Тейяр  получил много свободного времени  для разработки своих эволюционных и философских идей, хотя и не имел возможности проверить и  уточнить их спорные моменты посредством  обсуждения. После июля 1937 г., когда  Япония начала войну на захват всего  Китая, Тейяр, не успев эвакуироваться, остался почти изолированным  в посольском квартале Пекина. В  течение десятилетия (1937-1946 гг.) он поддерживал  связь с внешним миром лишь перепиской и посвятил себя созданию ряда теоретических трудов, в том  числе «Феномена человека», и  заботам о сохранении драгоценных  палеонтологических коллекций миссии.

   С готовой  рукописью «Феномена» он вернулся в 1946 г. во Францию, но получить разрешение на ее печатание оказалось безнадежным делом

   Последнюю попытку в данном направлении  Тейяр предпринял в 1947 г., переработав  «Феномен» в виде варианта с изъятием наиболее острых мест. Осенью 1948 г. Тейяр  посетил Рим. Он пытался добиться разрешения у папской курии на публикацию если не самого «Феномена», то хотя бы его фрагментов под заглавием  «Зоологическая группа человека». Однако эта поездка не дала желаемого  результата. Тогда Тейяр вводит в  книгу дополнительную главу в  виде эпилога: «Христианский феномен».