И. Кант - основоположник классической немецкой философии

Радикальные суждения Юма  показались Канту слишком прямолинейными, и он решил еще раз вернуться  к проблеме так называемого чистого  познания.

В 1781 году выходит его  основной труд “Критика чистого разума”, в котором эта теория приобрела  черты завершенности. Исторические условия, естественнонаучные и философские  предпосылки составили ту необходимость, благодаря которой появилась  теория научного знания. Можно утверждать, что докритический период деятельности Канта явился необходимой предпосылкой для критического. Если в первый период Кант, занимаясь вопросами естествознания и философии природы сам разрабатывал различного рода естественнонаучные теории, то во второй период его внимание было обращено на изучение того, что такое научное знание, и в частности на такой его специфический вид как теория. Во второй период Кант осознает практику разработки естественнонаучных теорий, созданием которых он сам занимался в первый период.

«Критический» Кант рассматривает  пространство как внешнюю, а время - как внутреннюю форму созерцания. «Критический» Кант утверждает, что  пространство и время даны нам не зависимо от эмпирического опыта.

Субъективное истолкование факта всеобщности пространства и времени, которое Кант называет «метафизическим», он дополняет «трансцендентным истолкованием». Суть последнего - обоснование  тезиса: только признание априорности  пространства и времени делает возможным  математику и механику.

Значительный вклад внес Кант в социальную философию. В своих  работах, как, например, «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском  плане», «К вечному миру», Кант исходил  из выдвинутой идеологами Просвещения  идеи прогресса в историческом развитии человечества. При этом он полагал, что история развивается по определенному  плану. Решающее значение философ придавал деятельности самих людей.

Главной проблемой человечества выступает, по Канту, достижение правового  гражданского общества. Идеалом государственного устройства он считал республиканский  строй.

Став одним из крупнейших в XVIII в. теоретиков «правового государства», Кант настаивал на том, что в истинной республике должны править общеобязательные законы, а входящим в правительство  должностным лицам надлежит обеспечивать неукоснительное соблюдение этих законов. К важнейшим принципам республиканского устройства Кант относил «отделение исполнительной власти (правительства) от законодательной», которая предполагалась остающейся в руках монарха, отчуждаемого, однако, от исполнительной власти.

Кант был убежден, что  переход от деспотического абсолютизма  к «правовому гражданскому обществу»  возможен и желателен при осуществлении  его путем реформ, проводимых «сверху» просвещенными монархами. Обосновывая  право на критику существующих форм управления и всякого рода социальных институций, Кант вместе с тем считал недопустимыми какие-либо самочинные действия подданных по реализации даже самых разумных проектов улучшения  существующего порядка вещей.

Кант указывал, что «если  революция удалась и установлен новый строй, то неправомерность  этого начинания и совершения революции не может освободить подданных  от обязательности подчиниться в  качестве добрых граждан новому порядку  вещей, и они не могут уклониться от честного повиновения правительству, которое обладает теперь властью».

Важное место в социально-исторической философии Канта занимали проблемы войны и мира. Уже в «Идее  всеобщей истории...» Кант поддержал  призыв французского мыслителя начала XVIII в. Шарля Сен-Пьера к заключению «договора о вечном мире» между  европейскими государствами. Кант указывал, что нескончаемые войны грозят создать  для человечества «ад кромешный, полный страданий», и своими опустошениями  уничтожить достигнутую высокую  ступень цивилизации. С точки  зрения Канта, вечный мир - это такая  же кардинальная задача и цель всемирно-исторического  прогресса, как и установление «всеобщего правового гражданского состояния»: то и другое находятся в неразрывной  связи.

Кант полагал, что если вопрос о войне решается не только политиками, но и всеми гражданами (как это имеет место при  республиканском правлении), то последние  «хорошенько подумают, прежде чем  начать столь скверную игру, ведь все  тяготы войны им придется взять на себя», и понимание этого должно побудить их принять решение о  сохранении мира. Поэтому положение о том, что гражданское устройство в каждом государстве должно быть республиканским, фигурировало у Канта в качестве первой статьи разработанного им проекта «договора о вечном мире между государствами».

Кант обнародовал этот проект вскоре после заключения в 1795 г. мирного договора между коалиций монархических государств и республиканской Францией. Ему тогда представлялось, что вечный мир - это «задача, которая постепенно» решается и становится все ближе к осуществлению».

В сочинении «К вечному  миру» вначале формулировались  шесть «предварительных статей»  предлагаемого Кантом проекта: 1) «мирный  договор уничтожает все имеющиеся  причины будущей войны», даже неизвестные в настоящее время договаривающимся сторонам (путем, например, аннулирования возможных оснований для взаимных территориальных претензий, - оснований, скрытых в неизученных архивах); 2) «ни одно самостоятельное государство не должно быть приобретено другим государством ни по наследству, ни в обмен, ни в виде дара»; 3) «постоянные армии должны со временем полностью исчезнуть»; 4) запрещается использовать государственные займы для финансирования подготовки войны или ее ведения; 5) «ни одно государство не должно насильственно вмешиваться в политическое устройство и правление других государств»; 6) «ни одно государство во время войны с другим не должно прибегать к таким враждебным действиям, которые сделали бы невозможным в будущем состояние мира», например, к таким действиям, как засылка убийц из-за угла и отравителей, нарушение условий капитуляции, подстрекательство к измене в государстве неприятеля и т. д. Надо сказать, что вплоть до конца XX в. во всех последующих проектах устранения угрозы войн фигурировали положения о ликвидации или значительном сокращении постоянных армий, невмешательстве во внутренние дела государств, уважении их суверенитета и территориальной целостности.

Согласно Канту, государства  от природы находятся между собой  «в неправовом состоянии», которое есть состояние войны, поскольку они руководствуются в отношениях между собой первобытно-звериным «правом более сильного». Они считают себя вправе вести войны для разрешения таким силовым путем конфликтов, возникающих между ними.

Кант заявлял, что если теоретически невозможно доказать достижимость «вечного мира», то нельзя доказать и  его неосуществимость. В такой  ситуации важнейшее значение приобретает, по Канту, следующий запретительный вердикт со стороны практическо-правового разума: «войны не должно быть». С точки зрения такого долженствования, считал Кант, вопрос более не в том, реален или нереален вечный мир, а в том, должны ли мы содействовать его осуществлению (и установлению благоприятствующего этому «республиканского» строя, который мыслился как в корне пресекающий поползновения правителей вести войны в собственных, преимущественно династических интересах). Ответ Канта на поставленный вопрос был безоговорочно положительным: «если бы даже полное осуществление этой цели осталось бы благим пожеланием, все же мы, без сомнения, не обманываемся, принимая максиму неустанно действовать в этом направлении, ибо эта (пацифистская) максима - наш долг».

Кант разъяснял, что «установление  всеобщего и постоянного мира составляет не просто часть, но конечную цель учения о праве в пределах одного только разума». Кант указывал, что пацифистское правило долженствования  «априори заимствовано из идеала правового  объединения людей под публичными законами». Он с пафосом восклицал: «что может быть возвышеннее, чем эта пацифистская идея», добавляя, что в смысле ее всеобщей значимости, т.е. гуманистической ценности, она обладает «абсолютной реальностью».

Изобилующее противоречиями учение Канта оказало огромное влияние  на последующее развитие научной  и философской мысли. Своим учением  об антиномиях разума Кант сыграл выдающуюся роль в развитии диалектики.

Глава 4. Иммануил Кант и проблема метафизики

В учении о метафизике Кант не просто возвращается к начальной  точке уже пройденного пути. Понятие  метафизики осложняется у Канта  новым содержанием и притом настолько  отличным от ее прежнего состава, что  оно немедленно же стало источником чрезвычайно интересного, значительного  по последствиям и богатого диалектикой  дальнейшего развития.

Если метафизика - наука, то почему она не может подобно  другим наукам достигнуть общего и  постоянного признания, если же она  не наука, то откуда происходит, что  она между тем постоянно величается под видом науки и задерживает  ум человеческий никогда не исчезающими, но и никогда не исполняемыми надеждами?

Критика чистого разума остается необходимым основанием для введения в метафизику, ибо та критика должна уже существовать вполне как наука  в системе и до малейших своих  потребностей, прежде чем можно будет  допустить мысль или даже отдаленную надежду на появление метафизики.

Что касается источников метафизического  познания, то уже в его понятии  полагается, что они не могут быть эмпирическими. Следовательно принципы метафизики никогда не должны браться из опыта.

Метафизика есть, таким  образом, познание a priori, или из чистого рассудка чистого разума.

- Метафизическое познание  должно содержать исключительно  суждения a priori, - этого требует особенность его источников.

- Все аналитические суждения  основываются вполне на законе  противоречия, и по своей природе  суть познания a priori, причем все равно – имеют ли понятия, служащие им материей, эмпирический характер или нет. Например: всякое тело протяженно, никакое тело не непротяженно.

- Существуют синтетические  суждения a posteriori, происхождение которых эмпирично, но существуют и такие, которые достоверны a priori и проистекают из чистого рассудка и разума.

В работе «Метафизика нравов»  Кант представил целый комплекс нравственных обязанностей человека. Он считал очень  важными обязанности человека по отношению к самому себе; в число  этих обязанностей он включал заботу о своем здоровье и своей жизни. В качестве наиболее серьезных пороков  философ рассматривал самоубийство, пренебрежение к здоровью. Дело в  том, что «критическое» обоснование  сообщало метафизике Канта совсем особый характер. Превратив метафизику из догматической доктрины в философскую  науку, основанную на гносеологии, Кант переместил центр тяжести всей философии  из системы в метод. «Эта критика,- писал Кант о главном своем  труде, - есть трактат о методе, а  не система самой науки». В соответствии с этим, основной по значению и наиболее обширной по объему частью системы  Канта оказывается вовсе не доктринальное  изложение самой метафизики, но весьма тщательное, дифференцированное в своих  частях и громадное по объему критическое  введение. В литературном наследии Канта наблюдается замечательная  и далеко не случайная диспропорция между программой кантовской философии  и между действительным ее выполнением. В то время как программа - не без  торжественности - обещала полный очерк  системы метафизики, в котором  ни один вопрос не останется без  разрешения, - в фактическом содержании системы метафизика заняла более  чем скромное место. Странное впечатление  производит эта система, в которой  основную часть составляет развитая в три капитальных трактата пропедевтика, а то, что должно было быть основным - метафизика как доктрина - сжимается  до крайне скромных размеров, явно не соответствующих  грандиозности и серьезности  введения!

Философия Канта оказалась  критической не только формально, не только потому, что в ней построению метафизики предшествует критика ее возможности. Философия Канта оказалась  критической в самих результатах  кантовской метафизики. Ставши главной  составной частью системы, критика  глубоко деформировала содержание самой метафизики. Под рукой Канта  метафизика стала учением негативным. Ибо основные положения кантовской философии сводятся к ряду чисто  отрицательных и даже скептических учений. Первый шаг к постепенному ослаблению прочности основ, на которых  была возведена «Всеобщая естественная история и теория неба», вел к  проблеме телеологии. Основное воззрение, господствующее в космологическом  мыслительном построении Канта, носит  ярко выраженный оптимистический характер. Кант полагает, что в форме ньютоновской физики и механики он обнаруживает лейбницевскую систему «гармонии». В основе механического возникновения мира и уничтожения мира лежит тайный план, план, который мы в деталях не можем проследить, но по поводу которого мы уверены, что он все ближе ведет универсум в его целостности к высшей цели, к постоянно растущему совершенству. Кант не противопоставляет возражения этому убеждению и в случае, когда оно принимает обычную форму телеологического доказательства бытия Бога. Эта слабая сторона заключается в смешении «материальной» и «формальной» телеологии, внутренней «целесообразности» и внешней «преднамеренности». Посредством установления этого различия между «формальной» и «материальной», «внешней» и «внутренней» целесообразностью Кант приходит к необходимости не смешивать мысль о цели с тривиальным понятием полезности.

Однако опровержение Кантом популярно-философского телеологического доказательства еще носит скорее характер личностной реакции, чем строгой  логико-систематической проверки. Лишь постепенно и в этом пункте начинает совершаться более точное критическое  членение понятий и доказательств, быть может, вследствие решающего толчка извне. Подобно тому, как Гёте в  семь лет был потрясен «чрезвычайным  событием в мире», землетрясением в  Лиссабоне, и впервые был побужден к глубокому духовному размышлению, как в связи с этим событием разгорелся спор между Руссо и  Вольтером о «наилучшем мире», и  Кант почувствовал необходимость отдать себе мысленно отчет в происшедшем. Однако более резко, чем до сит пор, подчеркивается второй пункт, выявляется принципиальный недостаток общей методики физико- телеологии. Проистекающее из нее убеждение «эмоционально и потому весьма живо и привлекательно, и тем самым понятно даже самому заурядному уму», однако оно совершенно не соответствует строгим требованиям понятийного познания. Ибо даже если допустить, что посредством особого божественного влияния из беспорядка возник порядок, из «хаоса» «космос», то первосущности, которую надлежит представлять себе бесконечной и вседостаточной, именно этим положена исконная граница извне. Поэтому такой метод может служить лишь тому, чтобы «доказать существование создателя связей и искусственных соединений в мире, но не самой материи, или происхождения составных частей универсума». Бог при этом способе только доказательства - зодчий, а не творец мира; ему приписывается, таким образом, упорядочение и формирование материи, а не ее создание. Это представляет собой большую опасность для идеи целесообразности мира, которая должна быть здесь доказана. Ибо в мир вводится исконный дуализм, неистребимый, как ни стараются его скрыть. Формирование того, что есть просто материал бытия, целеполагающей волей никогда не может быть абсолютным, оно только относительно и обусловлено; в этой теории существует, во всяком случае, определенный субстрат бытия, который в качестве такового не заключает в себе форму «разума», а противоположен ему. В этом пункте отчетливо видна брешь в доказательстве физико - теологии, и заполнена она могла бы быть только в том случае, если бы удалось показать, что то, что мы должны признать собственной и самостоятельной «сущностью» материи и из чего мы можем вывести общие законы ее движения, не чуждо правилам разума, а есть выражение и особое проявление именно этих правил.