Философия евразийства

2.1 Взгляды Николая  Трубецкого

Князь Николай Сергеевич Трубецкой (1890-1938) по праву может быть назван “евразийцем номер 1”. Именно ему  принадлежат основные мировоззренческие  тезисы, с которых началось это  удивительное творческое мировоззрение. Князь Трубецкой может быть назван “евразийским Марксом”, тогда как Савицкий явно напоминает “евразийского Энгельса”. Первым собственно евразийским текстом является книга Николая Трубецкого “Европа и Человечество”, в которой легко угадываются все основные принципы грядущей евразийской идеологии.

В некотором смысле, именно Трубецкой  создал евразийство, открыл главные  силовые линии этой теории, которые  в дальнейшем разрабатывались целой  плеядой крупнейших русских мыслителей — от Петра Савицкого, Николая  Алексеева и Льва Карсавина до Льва Гумилева. Место Трубецкого в  истории евразийского движения центрально. Когда это течение утвердится в качестве доминирующей идеологии  Российской Государственности (а это  обязательно рано или поздно произойдет), первым, кому воздвигнут памятник, будет  именно он — князь Николай Сергеевич  Трубецкой. Главный монумент на грядущей, утопающей в роскошной листве и залитой чистейшими струями  серебряных фонтанов, великой “площади Евразии”, как непременно назовут  центральную площадь возрожденной России.

Говорить о Трубецком — то же самое, что говорить о евразийстве  как таковом. Его личная и интеллектуальная судьба неразделима с этим течением. Крайне проста биография Трубецкого. Типичный представитель известнейшего  княжеского рода, давшего целую плеяду мыслителей, философов, богословов, он получил классическое образование, специализировался в области  лингвистики. Интересовался филологией, славянофильством, русской историей, философией. Отличался ярким патриотическим чувством.

Во время гражданской войны  оказался на стороне белого движения, эмигрировал в Европу. Вторую половину своей жизни провел заграницей. С 1923 года преподавал на кафедре славистики Венского университета филологию и  историю славянской письменности. Трубецкой  вместе с Романом Якобсоном входил в ядро основателей Пражского  лингвистического кружка, разработавшего в 20-30-е годы основы структурной лингвистики  — того интеллектуального направления, которое впоследствии стало известным  под именем “структурализма”.

Князь Николай Трубецкой был  душой евразийского движения, его  главным теоретиком, своего рода русским  Шпенглером. Именно с его книги  “Европа и человечество” следует  отсчитывать историю этого движения. Трубецкой активнее всех развивал основные принципиальные аспекты евразийства. Но будучи ученым и значительную часть времени уделяя филологическим изысканиям, он мало и неохотно интересовался аспектами применения принципов евразийства к текущей политике. Функцию политического вождя в евразийстве исполнял его близкий друг и сподвижник Петр Савицкий. Темперамент Трубецкого был более отвлеченным, со склонностью к умозрению и абстракции.

Кризис политической составляющей в евразийстве, который стал очевиден с конца 20-х годов, тяжело и болезненно переживался его главным теоретиком. Укрепление позиций советской власти, косность, архаизм и безответственность эмигрантской среды, духовный и интеллектуальный застой, наступавший в обеих ветвях русского общества начиная с 30-х. после бурного духовного подъема начала века, — все это идеологическое остывание ставило евразийскую идеологию, основанную на гамме тончайших интуиций, парадоксальных прозрений и страстных взлетов политического воображения, в безысходную, тупиковую ситуацию. Трубецкой, видя, как маргинализируются евразийские идеи, в последние годы все больше времени уделяет чистой науке: он перестает участвовать в полемиках и конфликтах внутри движения после его раскола, оставляет без внимания замешанную на неизменном ressentiment’е критику эмигрантских противников евразийства. В 1937 году в Вене князь Трубецкой схвачен гестапо и три дня проводит в заключении. Пожилой ученый так и не смог оправиться от удара и вскоре умер.

Его смерть была не замеченной практически  никем. На мир надвигалась страшная катастрофа. Ее главными идеологическими  предпосылками было отвержение тех  принципов и аксиом, которые в  высшем духовном, интеллектуальном напряжении сумели сформулировать русские евразийцы  и их европейские аналоги —  консервативные революционеры, сторонники национал-большевизма и Третьего пути.

Наиболее ценным аспектом мысли  князя Трубецкого, фундаментом всего  евразийского мировоззрения является утверждение радикального дуализма цивилизаций, осмысление исторического процесса как конкуренции двух альтернативных проектов. Именно этому дуализму посвящена первая теоретическая книга князя Трубецкого “Европа и человечество” . В ней в скупых и часто приблизительных выражениях проводится следующая мысль: никакого единого пути развития цивилизации не существует, за такой претензией скрывается лишь стремление одной конкретной агрессивной формы цивилизации, а именно, романо-германской цивилизации, к универсальности, единственности, гегемонизму и абсолютности. Именно гигантоманические, расистские по сути своей, претензии романо-германского мира на то, чтобы быть мерилом культуры и прогресса, лежат в основе необходимости деления всего мира на Европу, с одной стороны, и человечество, с другой. Романо-германский мир, будучи лишь частью многополюсной мультикультурной исторической реальности, возымел сатанинскую претензию на то, что он и есть концептуальное целое, высокомерно отбросив остальные культурное типы в регионы варварства недоразвитости, примитивности, дикости. И человечество, в понятии Трубецкого, является объединенной категорией всех тех народов, культур и цивилизаций. которые существенно отличаются от европейской модели. Трубецкой утверждает, что это отличие не просто констатация факта, но формула цивилизационного исторического противостояния, демаркационная линия, по которой проходит нерв современной истории. Плох, по мнению Трубецкого, не сам романо-германский мир со своей специфической культурой — в качестве одного из множественных миров он был бы напротив крайне интересен и содержателен. Недопустимым, неприемлемым в нем является лишь его агрессивное отношение ко всем остальным культурам, его колониализм, доминаторство, склонность к цивилизационному геноциду и порабощению всего инакового по отношению к нему.

Таким образом, человечество, по Трубецкому, должно осознать свое единство через  отрицание тоталитарной модели современного Запада, объединив “цветущую сложность” народов и культур в единый лагерь антизападной планетарной освободительной  борьбы.

Наиболее обобщенной формой человечества, “цветущей сложности” ( по выражению  Константина Леонтьева) виделась Трубецкому Евразия. — идеальная формула того, что как духовное послание от степных туранцев Чингиз-хана было передано московской Руси. Россия-Евразия в такой картине мира становилась оплотом и рычагом планетарной борьбы человечества против универсального планетарного романо-германского ига.

Удивительно, насколько этот тезис  созвучен позиции крупнейшего французского традиционалиста Рене Генона, который  в своей книге “Восток и  Запад” утверждает абсолютно то же самое, за исключением выделения  особой роли России в планетарном  противостоянии современному Западу. Трудно сказать, знаком ли был Трубецкой  с трудами Генона. Известно лишь, что Генон упоминается в текстах  другого видного евразийца, сподвижника  князя Трубецкого — Николая Николаевича  Алексеева. Но если у Генона речь идет лишь о необходимости противодействия  современному западу со стороны оставшихся традиционных обществ, то евразийский  проект, помимо вполне обоснованного  пессимизма относительно инерциального  развития событий, имеет развитую футурологическую революционную составляющую, стремится  предложить проект такой культурно-социальной формы, которая сочетала бы верность традиции и социально-технологический  модернизм.

Главным упованием Трубецкого и  всех евразийцев была Россия — их горячо любимая родина. Именно здесь проницательно  видели они парадоксальное сочетание  двух начал — архаической укорененности  в традиции и стремления к авангардному культурно-технологическому рывку. Россия-Евразия, в евразийской идеологии, мыслилась  как форпост человечества в его  противостоянии романо-германской Европе, как территория фронта, на котором  решается судьба тыла.

Из этого общего подхода, конкретизируя  различные аспекты исходной парадигмы, и складывалось реальное содержание евразийской теории. До каких бы деталей ни доходили конкретные исследования, изначальный цивилизационный дуализм, вскрытый и постулированный князем Николаем Трубецким ,постоянно оставался  общим знаменателем, неизменным фоном  всего евразийского дискурса — как  ортодоксального, воплощенного в линии  Савицкого, Алексеева, Сувчинского, так  и еретического, марксистско-федоровского, по которому пошла парижская ветвь  евразийцев, безусловных советофилов (Эфрон, Карсавин и др.).

2.2 Основные взгляды  Г. В. Вернадского

Георгий Владимирович Вернадский (1887-1973), историк русского зарубежья, сын  В.И. Вернадского, является одним из родоначальников евразийства — геополитической доктрины. Г.В. Вернадскому (наряду с географом и историком П.Н. Савицким) принадлежит заслуга в обосновании собственно исторической концепции евразийства. Свои идеи он изложил в работах «Начертание русской истории» (1927), «Опыт истории Евразии с VI в. до настоящего времени» (1934), «Звенья русской культуры» (1938), вышедших на русском языке, а также в целом ряде исследований, опубликованных на английском языке в США. Исповедуемая им концепция легла в основу и самого масштабного труда Г.В. Вернадского — пятитомной «Истории России».

В основу своей концепции Вернадский положил взаимодействие природных  и социальных факторов в ходе русской  истории. Своеобразие национального  развития русского народа, по его мнению, обуславливалось двумя комплексами  причин: внешним влиянием на общество природно-географических факторов и  внутренним саморазвитием социального  организма. Центральное место в  концепции Вернадского занял  тезис об определяющем влияния «месторазвития»  на исторические особенности всех общественных институтов (под «месторазвитием» человеческих обществ он понимает «определенную  географическую среду, которая налагает печать своих особенностей на человеческие общежития, развивающиеся в этой среде»).

Под названием Евразии следует  понимать не совокупность Европы и  Азии, но именно Срединный материк. Этот мир, в представлении Вернадского, должен быть отделяем как от Европы, так и от Азии. И история России, считает он, должна быть рассмотрена  в свете истории Евразии, ибо  только под этим углом зрения может  быть должным образом понятно  все своеобразие русского исторического  процесса.

Прошлое России-Евразии Г.В. Вернадский интерпретирует как историю борьбы между лесом (оседлыми славянами лесной зоны) и «степью» (урало-алтайскими степными кочевниками). В монгольский период евразийско-русской истории «степь» победила «лес». В середине XV в. «лес» в лице Московии взял реванш. Наука русской истории, по мнению Вернадского, слишком увлеклась изучением роли православия и византийского наследства и прошла мимо очевидного факта «обрусения и оправославления татарщины». Она не обнаружила «татарский источник русской государственности». Московское государство, считает он, образовалось на развалинах Золотой Орды и является наследником не Киевской Руси, но империи Чингисхана. При этом Вернадский не умаляет значения и византийского наследства, поясняя, что под монгольским наследством следует понимать евразийское государство, а под византийским — православную государственность. Оба начала тесно и органично слились в историческом развитии русского народа. «Монгольское наследство облегчило русскому народу создание плоти евразийского государства, — пишет он. — Византийское наследство вооружило русский народ для создания мировой державы строем идей».

Вся история Евразии есть последовательный ряд попыток создания единого  всеевразийского государства, которые  предпринимались с разных сторон — с востока и запада Евразии. Прослеживая эту историю с V в. до н.э. (Скифская держава) до 20-х годов XX в., Вернадский обнаруживает любопытную периодическую ритмичность государство-образующего процесса. На территории Евразии на протяжении веков единая государственность сменялась раздробленностью (системой государств), и наоборот. Предлагаемая им схема это наглядно иллюстрирует.

Схема периодической  ритмичности государственно-образующего  процесса .

1

А.Единая государственность (Скифская держава)

Б.Система государств (Сарматы, Готы)

2

А.Единая государственность (Гуннская империя)

Б.Система государств (Авары, Хазары, Камские булгары, Русь, Печенеги, Половцы)

3

А.Единая государственность (Монгольская империя)

Б. Система государств — первая ступень распадения Монгольской державы (Золотая Орда, Джагатай, Персия, Китай)

В.Система государств — вторая ступень распадения Монгольской державы (Литва, Русь, Казань, Крым, Киргизы, Узбеки, Ойраты-Монголы)

4

А. Единая государственность (Российская империя — Союз Советских Республик…)

Характеризуя внутренний строй  евразийского государства, Г.В. Вернадский отмечает, что устойчивой формой государства и власти в условиях Евразии была форма военной империи. «Таковы были, — указывает он, — державы скифская, гуннская, монгольская, таково московское царство и всероссийская империя» .

Приведенная выше схема заканчивается  вопросом, и она имеет, как уже  сегодня становится очевидным, свое продолжение. Распад Советского Союза  и сепаратистские тенденции в  самой России — не свидетельствует ли это о том, что на территории Евразии единая государственность вновь уступила место системе государств? Если так, то следуя логике ритмичности государственно-образующего процесса, нельзя исключать возможность, что на территории Евразии в обозримом будущем вновь сформируется единая государственность.

2.3 Основные идеи  П.Н. Савицкого

Петр Николаевич Савицкий родился  на Черниговщине в дворянской семье. Позже в своих статьях он будет  подчеркивать свое малороссийское происхождения  в полемике с украинскими самостийниками, упрекавшими евразийцев в узко-великоросской идее. 
 
Образование Савицкого было техническим. Он окончил Петроградский политехнический институт по специальности экономист-географ. Блестящее знание иностранных языков и компетентность в области международных отношений способствовали тому, что уже в ранней юности он занимает в Русской миссии в Норвегии должность секретаря-посланника.