Движение в философии

     Анализ  изменения вида приводит Аристотеля к парадоксу возникновения. Аристотель разрешает его за счет введения понятий  возможности и действительности: нечто возникает только за счет осуществления  возможности, присущей начальной сущности. А значит, возникновение всегда есть уничтожение чего-то другого, а уничтожение  – возникновение другого. Но в  током случае получается, что все  сущее и имеющее быть преобразовано  в виде возможностей, содержащихся в сходном начале – первоматерии и «форме форм» -  Боге. Категории  качества и количества и соответствующие  виды движения представляются Аристотелю интуитивно очевидными. Сложнее с  категорией места. Отказавшись от свойственного  атомизму признания пустоты, он связал место с телами вообще. Место – это граница объемлющего тела. Поэтому оно- свойство не предмета, а охватывающего тела, а следовательно, предметом может быть оставлено. Тем самым закладывается основа для атрибутивного поднимания пространства: место не есть пустота или ограниченная часть пустоты, не субстанция, а атрибут, свойство тел. Иными словами, «место существует вместе с предметом, так как границы существуют вместе с тем, что они ограничивают».Аналогичным образом разрешается проблема времени. Которое связывается, однако, не с телами, а с движениями. Таким образом, Аристотель поднимает пространство (место) и время главным образом в атрибутивном смысле (как свойство некоторой субстанции, материи, и движения соответственно), но одновременно говорит о них и в смысле реляционном, т.е. понимает их как существующие в смысле отношений вещей и процессов. Однако, поскольку пространство есть «место» единого и конечного мира, оно оказывается в  определенно смысле и субстанцией, т.е. самостоятельно существующим «вместилищем» всех тел, принадлежащих миру. Это заметный шаг вперед в понимании сложной природы, пространства и времени. Во всяком случае, здесь создается возможность для различения отличных друг от друга пониманий пространства и времени.

     Неразвитость  и противоречивость учения Аристотеля в творческом уме послужила основой  многочисленных толкований, но не могла  обеспечить их однозначность. Лишь в  одном аспекте его смысл, пожалуй  ясен. Из существований вечного и  божественного творческого ума  Аристотель выводит само божество или  божественный ум.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Глава №2 Движение в понимании  философов  XVII-XVIII веков (механицизм)

     Р. Декарт

     Р. Декарт происходил из старинного, но обедневшего  дворянского рода и был младшим  сыном в семье. Он родился 31 марта 1596 года в города Лаэ, ныне Декарт. Его  мать умерла, когда ему был год. Отец Декарта был судьей в городе Ренн и в Лаэ появлялся редко; воспитанием мальчика занималась бабушка  по матери. В детстве Рене отличался  хрупким здоровьем и невероятной  любознательностью.

     Как видно из произведений философа, он был неудовлетворен традиционной философской  схоластической ученостью, усвоенной  им в коллегии, ибо понял ее несоответствие настоятельным запросам жизни. В  одном из своих произведений он писал, что его совершенно не устраивала кабинетная ученость, что подлинную  науку «можно найти в самом  себе или в великой книге мира». «Великая книга мира» - одно из выражений  концепции двух истин в той  ее форме, какую мы встречали у  Галилея и Кампанеллы. Собственный  дух, свое «я», если обращаться к той  же концепции, здесь как бы заменило Священное Писание ( к тому же богословие практически не интересовало Декарта).

     Предельный  аналитизм картезианской методологии, ориентированной на математику, с  большей силой проявился в  его физике, под которой еще  в духе Античности  Декарт понимал науку обо всей природе ( хотя фактически эта наука уже начала у него дифференцироваться).

     Углубляя  линию, наметившуюся в работах Галилея, Декарт разрушал качественную трактовку  бытия, столь характерную для  органистической натурфилософии Возрождения. Чувственное познание необходимо прежде всего для практической жизни  людей , поскольку указывает на пользу или вред, которые оно может  иметь для них. Собственно теоретически ценность этого знания не слишком велика, ибо всегда изменчивые чувственные качества вещей невозможно рассматривать как их подлинные свойства. Таковыми следует признать только те неизменные признаки тел, в которых нас убеждает разум, ориентированный на математику. Ими оказываются прежде всего протяженность любого тела и та или иная геометрическая фигура. Таким образом, материальность отождествлялась Декартом с протяженностью, ибо этот признак неотделим от тела ни при каких обстоятельствах.

       Континуалистская позиция Декарта была весьма отличной от дискретистских воззрений  тех физиков и философов, которые в ту же эпоху восстанавливали физическое учение античного атомизма ( о них ниже). Если последние исходили из того, что атомы как мельчайшие частицы материи движутся в некой мировой совершенной пустоте, то Декарт признавал пустоту лишь как относительную наполненность пространства, но категорически отрицал ее как полную бестелесность. Такая позиция французского философа дала ему возможность углубить представление о материальном единстве универсума, которое развивалось в натурфилософской доктрине Бруно. Автор « Первоначал философии» зафиксировал, что «во всем универсуме существует одна и та же материя», « земля и небеса созданы из одной и той же материи».

     Картезианская концепция материи, исключающая  тяжесть из состава ее первичных  свойств, в отличие от атомистической  обычно именуется корпускулярной, ибо  сгущения материи, притом, что совершенной пустоты не существует, образуют частицы трех родов. Декарт  именует их иногда традиционными именами всей древней физики – элементами огня, воздуха и земли. Но в Античности ( да и в Средневековье) они представлялись стихиями, качественно несводимыми друг к другу ( или превращающимися друг в друга, как у Аристотеля, в силу обмена чувственными свойствами сухого и влажного, теплого и холодного). У Декарта же частицы, по существу, тождественны друг другу, ибо отличаются величиной и формой, которые они способны видоизменять, превращаясь друг в друга.              

     Другое  свойство материальных частиц помимо их способности занимать то или иное пространство- это их движение. Отсутствие абсолютной пустоты отнюдь не исключает  возможности движения, заключающегося в перемене места, во взаимном обмене положений частиц относительно  друг друга. Все изменения в природе, сколь бы сложными они не представлялись, Декарт в соответствии с тем предельным аналитизмом, который он провозглашал в своем методе, сводил к пространственному перемещению телесных частиц. Поэтому его физику можно рассматривать как классический образец механизма.

     Уместно указать сейчас, что механизм можно  понимать как в узком, так и  в более широком смысле. Механицизм в узком смысле- это вполне научная методология, которая окончательно сложилась в результате открытия законов механики Ньютоном ( о ней мы будем говорить ниже). Под механицизмом же в более широком смысле обычно понимается такая фундаментальная позиция, согласно которой все многообразие явлений не только природного, но в принципе и человеческого мира объясняется пространственными перемещениями частиц вещества, которым приписывается минимальное количество свойств геометрического и физического характера.     Родоначальником механицизма в этом широком смысле в истории европейской философии можно считать Демокрита.

     Картезианский механицизм, конечно, невозможно отождествлять с демокритовским. У Декарта он уже серьезно осмыслен математически. Механика фактически стала для него важней шей конкретизацией « всеобщей математики». Об этом свидетельствуют те три закона движения тел, которые он считал своим большим научным открытием и которые называл законами природы. Частным законам механики, следовательно, придается универсальное значение законов природы, законов чисто физических. Об огромном мировоззренческом – по существу материалистическом—значении этого факта здесь следует сказать то же, что мы говорили выше в связи с открытием Галилея. Законы механики были сформулированы уже в « Трактате о мире», затем в несколько измененном виде в « Первоначалах философии». Здесь первый закон констатирует пребывание вещи в том состоянии, в каком она находится, а второй утверждает прямолинейность движения тела, если что-либо внешнее его не нарушает. Эти законы – одна из формулировок складывавшегося закона инерции. Совсем неверным оказался третий закон, утверждавший, что при встрече сильнейшего тела со слабейшим первое теряет точно такое количества движения, какое приобретает второе.

     Сколь ни недостаточны эти законы с позиции  ньютонианской механики, их роль в  становлении механистического материализма невозможно переоценить. В границах картезианской физики мир живет  совершенно самостоятельной жизнью, не требующей никакого сверхъестественного  содействия. Другое дело, что у Декарта  физика полностью не отграничена  от метафизики.

     Важнейшим, методологически наиболее ценным положением, развивавшимся Декартом в физике, является принцип детерминизма, сколь  бы упрощенно-механистически – как  выяснение причинной обусловленности, складывающейся из столкновений тел и выявляемой в процессе исследования, - он не формулировался. Картезий подчеркнул, что людям неведомы те цели, какими Бог задавался, создавая мир, ибо им не дано знать намерений Бога – философ апеллирует здесь к мистифицирующей стороне этого понятия, - как не дано знать и протяженности мира. Отсюда категорическая установка автора «Первоначал философии»: не «останавливаться на конечных целях, поставленных Богом или природой при созидании естественных вещей: ведь мы не должны позволять себе притязать на участие в его замыслах.

     Здесь механицизм, можно считать, полностью  побеждает органицизм, который, как  мы видели, уделял целевым причинам самое пристальное внимание. Согласно механистической позиции Декарта, ученый должен выяснить, каким образом  Бог создавал те или иные вещи, а  не для чего он это делал. Здесь исследователь, можно сказать, забывает о творении вещей Богом, сосредотачивая свое внимание на том, как они устроены. Таким образом, здесь побеждает принцип механистического детерминизма – в его упрощенно форме непосредственного причинения. О глубине его проведения Декартом свидетельствует весьма смелая и даже удивительная для XVII века попытка показать развитие мира во времени. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

     Г. В. Лейбниц

     Лейбниц — один из важнейших представителей новоевропейской метафизики, в центре внимания которой — вопрос о том, что такое субстанция. Лейбниц  развивает систему, получившую название субстанциальный плюрализм или  монадология. Согласно Лейбницу, основаниями  существующих явлений или феноменов  служат простые субстанции или монады. Все монады просты и не содержат частей. Их бесконечно много. Каждая монада отличается от другой. Это обеспечивает бесконечное разнообразие мира феноменов.

     Говоря  о витализме Лейбница, мы констатируем частичное возвращение его метафизики-отологии к органицизму. Частичность эта во многом определяется рационалистической методологией философа, в которой чувственное познание играло сугубо подчиненную роль. Хотя у Лейбница в принципе одушевлена вся материя, все же применительно к его учению трудно говорить о гилозоизме и тем более о панпсихизме в антично-средневеково-ренессансном смысле этих терминов. Автор «Монадологии» называет даже «схоластическим предрассудком» представление, «будто душа может совершенно отделиться от тела». Отсюда неприятие немецким философом широко распространенных (и не только в древности) представлений о метемпсихозе, о посмертных душепереселениях. Эти мифологические представления он считал совершенно не соответствующими состоянию современного ему естествознания, биологическим открытиям.

     Проблема  жизни более всего интересовала Лейбница в той интенсивной форме  ее проявления, которую он называл  душой. Душа объединяет человека с животным миром.

     В объяснении жизнедеятельности животного  мира Лейбниц должен был считаться  с картезианским глобально механистическим  объяснением. С одной стороны, Лейбниц  называет животных машинами. С другой же, он отличает их от механизмов, создаваемых  человеческими руками. Это «искусственные машины». Разобранные на составные  части, они уже перестают быть машинами с определенным назначением. Другое дело животные, эти «естественны машины», в принципе обязанные своим существование божественному творчеству. Как бы их не расчленяли, даже в своих мельчайших частях они остаются машинами, т.е. обладают определенной организованностью. Конечно, во втором случае слово «машина» употребляется метафорически. Но все же сама метафора характерна, ибо она указывает на сближение божественного творчества с человеческим.

     Механистический подход Лейбница к животному организму  выразился в истолковании его  рождения и смерти. Отвергая представления  как о метемпсихозе, так о самозарождении животной жизни, философ опирался на открытия микробиологии своего века, в особенности на открытие сперматозоидов. Уже Левенгук и другие биологи-микроскописты, сделавшие эти открытия, сформулировали концепцию преформизма. Она утверждает, что семенной зародыш животного – не что иное, как его микроскопическая копия, а рост животного после рождения – лишь простое увеличение его размеров.

     Лейбниц увлекся этой концепцией. Во-первых, она согласовывалась с теорией  аналитических суждений, в которых  предикат рассказывает лишь то, что уже мыслится в понятии субъекта. Во-вторых, концепция преформизма, казалось, проливает свет на решение труднейшей проблемы происхождения животных организмов. Противопоставляя столь просто понимаемые метаморфозы организма (иногда называемые так же развитием) их мифическому метепсихозу, Лейбниц подчеркивает практическую неуничтожимость животного рода в природе. Конкретная телесная оболочка организмов стареет и разлагается, но монада-душа, не теряя ни одного мига времени, организует другую.