Теоретические основы биомедицинской этики

Постоянно совершая скрытое исключение для себя, “знающие ученые”  добиваются признания своей деятельности. Справедливо ли, законно ли это? Соответствует ли это интересам человека, превращенного в объект любознательности “знающего ученого”? Вряд ли.

Грань между отношением к человеку как “объекту исследования” и  отношением к человеку как “объекту использования” — очень тонка. Папа Иоанн Павел II констатирует: “Относиться к другому человеку как объекту использования — значит рассматривать его исключительно как средство для достижения своей цели, как предмет, без учета присущего личности предназначения”. Это присущее личности предназначение никогда не может быть понято с помощью знания “из чего он состоит” и “как он функционирует”.

Учение о личности — это ведущая  часть католической антропологии. Один из подходов к пониманию личности Иоанн Павел II определяет так: “...Никак нельзя согласиться называть человека особью вида Homo sapiens.” Слово “личность” обозначает, что он содержит в себе нечто большее, некую особую полноту и совершенство существования, и чтобы подчеркнуть это, необходимо употребить слово “личность” .

Для раскрытия содержания слова  “личность” католики используют понятие  “субстанциальный образ человека”. Субстанциальное понимание человека предполагает, что человеку свойственная свобода действия, способность к  познанию и отношение к трансценденции. Отношение к трансценденции проявляется, прежде всего, в самопознании человека, в его познании свободы, нравственности, Бога, любви и красоты.

Немного иначе расставляют акценты  протестантские философы.

Согласно И. Канту, одним из основных проявлений личности является способность человека “давать себе закон” и без всякого внешнего принуждения бороться за его существование. Эту способность Кант называет “моральной автономией”. “Автономия, — пишет он, — есть основание достоинства человека и всякого разумного естества ” .

Принцип моральной автономии является основополагающим для протестантской этики. Моральная автономия человека поднимается здесь до уровня самостоятельной  силы, параллельной и равномощной  природе. Эта равномощность фиксируется Кантом в его известном заключении “Критики практического разума”: “Две вещи наполняют мою душу все возрастающим удивлением и благоговением, чем больше я вдумываюсь в них: звездное небо надо мной и моральный закон во мне” . Человек не растворяется в природе как одно из ее образований, в известном смысле он противостоит ей именно потому и в силу того, что обладает моральным сознанием. В идее моральной автономии утверждается право и ценность духовной свободы человека.

Нельзя недооценивать потенциал идей независимости и автономии и для современного общества. Несмотря на любую возможную “деспотическую ситуацию” современный человек уже ориентирован на возможность автономного поведения. Социокультурное признание за каждым человеком его нравственной и интеллектуальной независимости страхует людей от обращения с ними как безвольными объектами “научных” исследований или социально-политических манипуляций. Принцип моральной автономии пресекает любое посягательство на личность, независимо от того, продиктовано ли оно эгоистическими интересами интеллектуальной элиты, или “альтруистскими” мотивами “всеобщего счастья” и “всеобщего блага”, “здоровья нации”, “интересов народа”, “интересами науки” или “логикой прогресса” и т.п. Неудивительно поэтому, что пройдя соответствующее осмысление и толкование, протестантская идея моральной автономии, превращается в современной биомедицинской этике в два основополагающие и работающие принципа - принцип уважения автономии пациента и принцип профессиональной ответственности врача.  

 

3.4. Православное нравственное богословие  и биоэтика 

В чем же заключается отличие  православного вероучения? В “Основах социальной концепции Русской Православной Церкви”, принятых Юбилейный архиерейский Собор Русской Православной Церкви в 2000 году дан ответ на этот вопрос.

Нельзя не отметить, что Русская  Православная Церковь не стремится  создать специальную концепцию  “христианской биоэтики”. Создание подобной концепции предполагало бы, прежде всего своеобразное “просеивание”  современной медицинской практики через “сито” библейских законов и заповедей. Что неизбежно сбивало бы нас на путь суда и осуждения людей. Но согласно православной традиции Воля Божия не в том, чтобы судить человека по предписанным инструкциям, а в том, “чтобы человек был совершен”. Существо христианства не должно подменяться формальным морализмом.

“Человеку нужно не прощение вины, не договор с Богом, который давал  бы надежду на подобное прощение, а... преображение собственной природы  по образу Бога, достижение совершенства” . “Будьте совершенны как совершен Отец ваш небесный” (Мф.5,48). Одно из проявлений совершенства Отца небесного в “ неизследной бездне” Его милосердия, в Его человеколюбии. Нравственность Православия - это нравственность “человеколюбивого сердца”.

Нельзя не обратить внимание на существование определенных отличий в нравственном богословии православия и в католицизма, что проявляется, например, в подходе к проблеме искусственного аборта.

В официальном документе Католической Церкви “Хартия работников здравоохранения”, принятой в 1994 году основополагающий принцип неприятия абортов определяется как - ”прямое нарушение основополагающего права человеческого существа на жизнь” (Хартия работников здравоохранения. Ватикан-Москва. 1996,с.116). При этом заповедь ”не убий” рассматривается католическими теологами определяющим принципом. ”Нет исключений для этой заповеди! это “абсолютный ” завет в том смысле, что никакая власть не имеет права им пренебрегать. Эта заповедь актуальна для всех времен и для всех жизненных ситуаций”. (Свящ. Григорий Кашак, доктор богословия. Опасность аборта./ Семья и биоэтика. С.-Петербург.1998,с.48).

О доминанте в католической теологии “юридического” отношения к Богу свидетельствуют и следующие  библейские слова, обращенные к Ною, которые приводит доктор богословия Гр. Кашак: ”Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша, взыщу ее от всякого зверя, взыщу также душу человека от руки человека... ибо человек создан по образу Божию” (Быт.9,5-6).

В рамках юридического отношения Бог  выступает прежде всего судьей человеку, нарушившему заповеди.

Нельзя не согласиться с католиками, что оценка аборта как нарушения  ветхозаветной заповеди “не убий”  — одно из оснований его христианского  осуждения. Но для православной традиции характерно внимание к еще одному основанию. Св. Иоанн Златоуст пишет, что плодоизгнание “нечто хуже убийства”, так как здесь не умерщвляется рожденное, но самому рождению полагается препятствие” .

Что может быть “хуже убийства”? Очевидно то, что приводит к убийству, что является его основанием. Это — нарушение “первой и наибольшей заповеди” - заповеди Любви. Максим Исповедник различает пять видов любви: “ради Бога”, любовь “по причине естества, как родители любят чад”, “ради тщеславия”, “из-за сребролюбия”, “вследствие сластолюбия”. Из этих видов любви на второе место Максим Исповедник помещает любовь “по причине естества”. Аборт — это нарушение заповеди любви, причем в самой ее человечески-глубинной, ”естественной”, сути — через убийство матери своего дитя. Даже животный мир, в сравнении с которым так часто прибегает натурализм, не знает аналогов подобного действа, свидетельствуя о его противоестественности.

Аборт — это “препятствие рождению”. Но рождение — это “выход из материнской  утробы”, которая в христианской семантике является не просто анатомическим термином. Смысл этого слова в христианской традиции, как полагает С. Аверинцев, чрезвычайно широк и значим: это и “милосердие”, и “милость”, и “жалость”, и “сострадание”, и “всепрощающая любовь” . С. Аверинцев считает, что символика “чревной” и “теплой” материнской любви особенно характерна для греко-славянского православия в отличии от смыслов этого понятия в античности, и сохраняется “в образе девственного материнства Богородицы” до сих пор.

Особое почитание Богородицы в  Православии проявляет себя в величаниях церковных песнопений, в наименованиях явленных икон Божией Матери. П. Флоренский дает одно из самых полных их перечислений: “Истинная Животодательница”, “Нечаянная радость”, “Умиление”, “Отрада или Утешение”, “Сладкое Лобзание”, “Радость всех радостей”, “Утоли мои печали”, “Всех скорбящих радость”, “В скорбях и печалях утешение”, “Заступница усердная”, “Взыскание погибших”, “Умягчение злых сердец”, “Избавление от бед страждущих”, Милостивая Целительница”, “Путеводительница”, “Истинный живоносный Источник” .

Каждое название иконы Богоматери — это буква в алфавите православной нравственности, первой заповедью которой  является “заповедь любви”. Не случайно поэтому, что нравственность в Православии  — в первую очередь нравственность “сердца” (“блюдение сердца” и “сведение ума в сердце”). Для нее характерно длительное, устойчивое поведение, определяемое не столько советами, расчетами, планами и доводами, сколько естественными склонностями души — стыдом, жалостью, совестью, любовью, благоговением.

Свое отношение к проблемам  биоэтики Православие основывает на следующих нравственных и духовных принципах:

“1) священном характере человеческой жизни, который должен быть признан  и сохранен от зачатия до могилы, и даже за нею;

2) освящающей любви Бога как первоистока и основы каждого человеческого отношения...;

3) на призыве к святости и  к обожению: участию в божественной  жизни, которая одна придает  предельную, подлинную значимость  человеческому существованию и  служит воистину его предельным завершением. “(“Archpiest John Breck. Bioethcal Dilemmas and Orthodoxy”/ Syndesmos News,vol.XII,n.2,p.5).

Призыв к святости и к обожению в православной антропологии основан  на таком фундаментальном понятии  как “тайна человеческого существа ” .

Тайна же человеческого существа заключается в том, что человек является “причастником Божеского естества” (ср.: 2 Пет. 1, 4). Догмат о Богочеловечестве Христа является той единственной исходной “вершиной”, с которой только и возможно “увидеть” сущность человеческой личности. “Личность есть несводимость человека к природе.... Личность человека содержа в себе свою природу, природу и превосходит” . Это превосходство создает и гарантирует “тайну личности”. Это превосходство и обнаруживает возможность для человека быть причастным Высшему Бытию — Богу.  

 

Все попытки определить человека, упускающие из виду “тайну личности”, и сводящие все только к природным  характеристикам, “неизбежно носят  сегрегационный характер”. “Если всерьез  принять европейское определение  человека как “разумного существа” — то для психически больных людей не окажется места в жизни” Отказ от “тайны личности”, т.е. признания в человеке Образа Божия, равносильно “отказу человеку в праве считаться человеком”. “Даже если личность еще не вступила в обладание всей полнотой своей природы или утратила это обладание — сама личность есть. Поэтому — делает вывод А. Кураев — аборты и эвтаназия — это убийство” .

Более того, мы должны осознавать то, что отрицание христианского  понимания личности, изменение исходных посылок, отрыв врачевания от христианского контекста, может привести к потере достоинства, свободы и милосердия в делах медицины, которая традиционно из века в век вместе с религией отсчитывает пульс жизни и смерти.

Поэтому осмысливая “новую реальность” биомедицинских технологий Православие бережно охраняет свои вероучительные принципы. Ибо они - есть верная ориентация в сложных условиях современной жизни.  

 

Это ориентация на богоподобное достоинство  человеческой личности, призванной к  любви, милосердию и состраданию, к чему равно призваны все, в том числе и в равной степени и врачи, и пациенты.  

 

Заключение.

В заключение нашей лекции хотелось бы напомнить.

Современная биомедицинская этика  содержит в себе все четыре исторические модели: Гиппократа и Парацельса, деонтологическую модель и биоэтику. Биомедицинское знание и практика сегодня, так же как и в предшествующих эпохах, неразрывно связано с этическим знанием, которое в пространстве европейской и российской культуры, неотделимо от христианских традиций. Пренебречь, или исказить, сознательно или бессознательно, связь медицины, этики и религии — это значит неизбежно исказить сущность и назначение каждого из этих жизненно важных способов человеческого существования.

Сама история свидетельствует, что “новые” медицинские технологии не так уж и новы, а некоторые из них “зарождались” в недрах христианской культуры. Так, например, на фреске XV века (собор святого Марка, Флоренция, Италия) изображена “трансплантологическая” операция - святые Косьма и Дамиан приживляют дьякону Юстиниану ноги недавно умершего человека. Первый известный науке опыт по искусственному оплодотворению был произведен в 1780 году в католическом монастыре аббатом Спаланцани. А основателем генетики стал австрийских монах Грегор Мендель. Все это говорит о том, что не сами по себе биомедицинские технологии зло, опасно забвение и не сохранение чистоты того морального смысла, которым они были определены к существованию.

Старец Нектарий Оптинский учил: “Если вы будете жить и учиться  так, чтобы ваша научность не портила нравственности, а нравственность — научности, то получится полный успех вашей жизни” . Сегодня мы говорим не только об успехе вашей жизни. Связь научности и нравственности — одно из условий существования и выживания современной цивилизации.  

 

Ницше Ф. Сумерки кумиров. Соч. в 2-х  томах. М., 1990, т. 2, с. 611-612.

Цит. по: Переломов Л.С. Конфуцианство  и легизм в политической истории  Китая. М., 1981, c. 88.

Хайдеггер М. Письмо о гуманизме. —  Время и бытие. М., 1993, с. 21.

Епископ Варнава (Беляев). Основы искусства  святости. Т. 2. Н. Новгород. 1996, c. 48.

Августин Аврелий. Исповедь. М., Renaissance. 1991, с. 53.

Василий Великий писал о слепнущих  при свете дня “полуученых”, имеющих “глаза сов, ибо зрение совы, проникающее сквозь мрак ночи, поражается великолепием Света” ( Цит. по.: Мосс В. Православный подход к науке. — “Православная жизнь”, 1995, № 8, с. 25).

Ф.М.Достоевский. Бесы. Собр.соч. в 10-ти томах.Т.7,М.1957,с. 266.

Ibid., s. 11.

Ibid., s. 15.

Ibid., s. 16.

Иоанн Павел II . Любовь и ответственность. М., 1993, с. 89.

Там же, с. 86.

Кант  И. Основы метафизики нравственности. — Соч. в 6 тт., т. 4, ч.1, М., 1965, с. 278.

Кант  И. Критика практического разума./ Соч. в 6 т.т., т.4, ч.1, М., 1965, с.499.

Бердяев Н. Опыт философского оправдания христианства. — Несмелов В.И. Наука о человеке. Казань. 1994, с. 35.

Св. Иоанн Златоуст. Избранные творения. Издательский отдел МП. 1994, с. 790.

Аверинцев С.С. “EYEПЛАXNIA”. — ж-л “Альфа и  Омега”, 1995, № 1/4, c. 19.

Флоренский П. Столп и утверждение истины. М. 1990. Т. 1. ,ч. 1, c. 355-356.

Бердяев Н. Опыт философского оправдания христианства. — Несмелов В.И. Наука о человеке. Казань. 1994, c. 32.

Лосский В.Н. Богословское понятие человеческой личности. — “По образу и подобию”. М. 1995, с. 114.

Там же, с. 124.

Там же, с. 115.

“ О Боге, человеке и мире: из откровений святых отцов, старцев, учителей, наставников  и духовных писателей Православной Церкви”. М. 1995, с. 19.