Содержание золотого правила нравственности

Чему учит золотое правило нравственности

     Золотое правило вносит за скобку все характеристики человека (природные, социальные, профессиональные и др.) и рассматривает его только в одном качестве – как субъекта, ответственного за то, что он делает, причину своих собственных действий. И не вообще действий, а действий в той части, в какой они направлены на других людей, действий – поступков; другие, как предполагается, обладают такой же способностью решать, что и как им делать. Оно имеет своим предметом взаимоотношения людей в качестве субъектов индивидуально-ответственного поведения. Индивидуально-ответственный выбор есть выбор, за который полностью отвечает тот, кто его совершил. Это – свободный выбор, в том смысле свободный, что он замкнут на самого себя, непроницаем для внешнего воздействия. Сказать, что человек действует нравственно, ответственно, свободно – значит по разному выразить одно и то же. Золотое правило утверждает человека в этом единственном качестве, обязывая его действовать в качестве автономного субъекта, т.е. субъекта, который сам задает себе закон своего поведения, в мире таких автономных субъектов. Согласно его логике люди равны, поскольку они обладают автономией воли, что, собственно говоря, вытекает из самого этого понятия. Одна автономия воли равна любой другой. Закрепляя так понятое равенство, золотое правило запрещает индивиду узурпировать право на нравственное суждение и обязывает уважать такое же право в других. Оно запрещает человеку навязывать другим свою нравственную волю и действовать по формуле: как я хочу. Не просто как я хочу, а еще и даже, прежде всего так, как хотят другие. Если говорить предельно кратко, то золотое правило блокирует соблазн насилия, которое, собственно, и представляет собой действия по формуле: «как я хочу, а не как ты хочешь», и предписывает солидарное поведение. В этом смысле оно представляет собой вариацию заповеди любви.

     Золотое правило апеллирует к индивидам в их эмпирической, в частности психологической, конкретности. Когда мы подчеркиваем, что оно рассматривает индивида в качестве автономии воли, отвлекаясь от прочих его характеристик, то это вовсе не означает, что оно игнорирует эти характеристики и вытекающие из них многообразные индивидуальные различия между людьми. Золотое правило исходит из презумпции, согласно которой, сколь бы различны ни были желания, они находятся в зоне их сознательного контроля и подлежат вменению. Оно не только учитывает различие индивидов, оно делает их исходным пунктом морального рассуждения, показывая, как возможно нравственное взаимопонимание людей при различии их положений и желаний?

     Золотое правило есть заповедь любви, рассмотренная с точки зрения механизма ее действия. В случае негативной формулировки этот механизм является строгим и прозрачным. Оно запрещает человеку делать по отношению к другим то, чего он не желает себе, и самому делать то, что осуждает (порицает) в других. Такой двойной запрет позволяет индивиду без затруднений осуществлять нравственную селекцию своих поступков. Если бы даже можно было бы аргументировать против золотого правила в его негативной формулировке ссылкой на антропологические деформации типа мазохистских или садистских практик, что само по себе совсем не очевидно, то это не опровергало бы действенности правила подобно тому, например, как появление двухголовых и одноногих мутаций не опровергает истину, согласно которой человек в норме имеет одну голову и две ноги. Сложней обстоит дело тогда, когда речь идет о позитивной формулировке и в качестве исходной основы принятие решения постулируются не собственное желание и оценки, а поведенческие установки других. В этом случае предлагается механизм взаимоуподобления, суть которого состоит в том, чтобы взглянуть на ситуацию глазами других, тех, кого касается предстоящий поступок, получить их одобрение на него.

Негативные и  позитивные формулировки

     Различие между негативной и позитивной формулировками золотого правила не является существенным. Они вполне конвертируемы, без труда переводятся друг в друга. И в том и в другом случае мерой является действующий индивид в качестве субъекта, который сам задает себе закон поведения. В случае негативной формулировки это более очевидно, ибо здесь сам действующий индивид возвышается до всеобщего нравственного субъекта: он свои желания и оценочные каноны распространяет на других. В случае позитивной формулировки это менее очевидно, ибо здесь всеобщий нравственный субъект низводится до уровня действующего индивида: желания и оценочные каноны других он примеряет на себя, чтобы выяснить, могут ли они стать его собственными желаниями и оценочными канонами.

     Существует ряд возражений против золотого правила как всеобщей и универсальной нравственной формулы, которые выдвигаются и в специальной литературе и в повседневном опыте. Во-первых, утверждается, что оно не гарантирует взаимности отношений и позволяет действующему индивиду добиваться для себя преимуществ. Так, например, преступник, ссылаясь на него, мог бы аргументировать против судьи и требовать для себя снисхождения. Во-вторых, считается, что оно бессильно в случае беззлобных эгоистов, которые согласны на то, чтобы никто не делал им блага, лишь бы самим не совершать добрых дел. Эти два возражения имеют длительную историю, являются основными, их, в частности, воспроизводит Кант в своем вынесенном в примечание кратком суждении о золотом правиле в работе «Основоположения к метафизике нравов». В-третьих, ограниченность золотого правила усматривается в том, что оно не учитывает индивидуальных различий и творческих (в том числе и в смысле творения общественного блага) возможностей индивидов. Действуя согласно его логике, один человек может предъявить другому требования, которые окажутся для того чрезмерными, или, как пишет М.Н. Эпштейн, оно может воспрепятствовать индивиду развивать свой уникальный дар (например, музыкальный), которым владеет он и никто другой. В-четвертых, еще один упрек состоит в том, что золотое правило психологизирует нравственный выбор. Так как за основу берутся желания и оценки живого индивида, а не строгая логическая процедура, то оно может порочными индивидами быть использовано в качестве софистического прикрытия своего безнравственного поведения.

     Упрек, будто золотое правило не обеспечивает взаимности отношений, исходит из того, что оно предписывает индивиду ставить себя на место другого. В действительности оно предписывает не только себя ставить на место другого, но и другого ставить на свое место, т. е. осуществить обмен диспозициями. Согласно его логике, преступник должен не только помыслить себя судьей, но и судью помыслить преступником. Кроме того (и это более существенный момент), преступник должен поставить себя на место судьи не в качестве преступника со всеми обусловленными его положением чувствами и представлениями, а должен попытаться войти в роль судьи – не просто переместить себя на его место, продолжая оставаться преступником, а войти, что называется, в шкуру судьи, попытаться мыслить и действовать в логике судьи. Точно такую же процедуру он должен осуществить применительно к судье, превратив его чудесным образом в преступника. Это необходимо для того, чтобы преступник, поставивший себя на место судьи, всерьез понимал и принимал, что он в качестве судьи судит не себя, а другого, ибо теперь (в этой предписываемой золотым правилом игре) преступником является другой, а не он.

     Что касается беззлобных эгоистов, которые не вредят другим, но и не делают им ничего хорошего, то золотое правило действительно бессильно против них. Но оно ведь и не учреждает отношения между людьми, оно только задает их нравственную меру. Оно – не о том, как одному человеку обходиться без других, если это вообще возможно, оно – о том, как человеку правильно строить отношения с другими. Словом, факт отношений между людьми – это предпосылка золотого правила, его предметная сфера.

     Можно сказать, что акцентированное дистанцирование также является формой отношений между людьми. Оно действительно является таковым, но только в качестве одного из моментов, к тому же второстепенных и подчиненных моментов, в общей системе человеческих взаимоотношений. В противном случае, будь это единственный или основной способ поведения, то его нельзя было бы назвать отношением к другим. К примеру, когда мы намеренно избегаем определенных лиц или определенных обязательств (не приглашаем никого в гости, заранее соглашаясь не ходить в гости самим, не даем деньги в долг, но и не берем их взаймы и т. д.), мы действительно демонстрируем определенное отношение к другим. Но оно есть отношение к другим постольку, поскольку оно не исчерпывает мою связанность с ними (намеренный бойкот определенных лиц является бойкотом на фоне оживленной коммуникации, которые были у меня с ними раньше и которые я продолжаю практиковать с другими; тот факт, что я не приглашаю никого в гости, становится отношением к тем, кого я не приглашаю постольку, поскольку я поддерживаю с ними профессиональные и иные контакты). Понятое, таким образом, дистанцирование одних индивидов от других не противоречит логике золотого правила, поскольку оно не только не игнорирует различия «я» и «другие», не смазывает их, а, напротив, фиксирует, закрепляет, показывает как можно быть нравственным в рамках этих различий.

    Так как золотое правило исходит из того факта, что индивиды различны, обязывая лишь рассматривать их в контексте индивидуально-ответственного поведения, то они, эти различия, и в самом деле могут привести к тому, что требования, которые одни индивиды предъявляют другим, следуя логике золотого правила, могут быть неадекватными, чрезмерными или, напротив, недостаточными. Принцу, наверное, трудно представить себя в роли нищего, как той царствующей особе, которая не могла взять в толк, почему горожане бунтуют из-за того, что нет хлеба, а не едят печенье. И нищий не очень может понять принца, который убивает время на скучных церемониях, когда он может валяться в теплой постели. Вообще нравственный субъект и его поступки специфичны не в своей единичности, а в единственности, не как экземпляр серии, а как нечто уникальное, нечто такое, что не может сделать никто другой, кроме того, кто это делает (см. об этом Н. М. Бахтин. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. Ежегодник 1984–1985. М., 1986), и в этом смысле возможности индивида поставить себя на место другого принципиально ограничены. Когда, желая обозначить односторонность золотого правила, исследователь пишет: «скрипач приносит наибольшую пользу людям не тогда, когда мобилизованный на трудовой фронт, берет в руки лопату или топор, а когда берет в руки скрипку и смычки», то он как раз хочет сказать, что люди, знающие только или по преимуществу пользу лопаты и топора, могут не понять значение скрипки и предъявить к скрипачу требования, которые не выдерживают критики по нравственному критерию общественного блага. И он делает к золотому правилу добавление, называемое им алмазным, в результате чего оно приобретает следующий вид: «Делай то, чего могли бы желать все, включая тебя, и чего не может сделать никто за исключением тебя» (там же, с. 759). Что касается дополнения «чего не может сделать никто за исключением тебя», то оно ничего не прибавляет к золотому правилу, а только эксплицирует его самоочевидную предпосылку, согласно которой речь идет об индивиде как эмпирически-конкретной величине и на его месте никто другой действовать не может уже хотя бы потому, что он уже занимает это место. Что касается первой части формулировки «делай то, чего могли бы желать все, включая тебя», то она говорит в лучшем случае о назначении золотого правила, но не о нем самом. Ведь золотое правило и призвано выявить, удостоверить, могут ли «желать все» то, чего желаю я, и, наоборот, могу ли я желать то, чего желают все. Оно предлагает для этого конкретный механизм.

     Индивиды, разумеется, могут быть невообразимо различны – различны до такой степени, которая исключает для них возможность поставить себя на место другого. На это следует заметить, что золотое правило предполагает не любых индивидов, обладающих разумной и ответственной волей, а только таких, которые находятся в деятельном отношении друг к другу, в зоне практической (реализуемой в поступках) досягаемости друг для друга. А люди, связанные поступками, способны войти в положение друг друга, по крайней мере, в пределах своей связанности. Более того, деятельное взаимодействие предполагает и формирует такую способность. Принц, которому не понять нищего, вполне может понять своего камердинера и хотеть быть понятым им. Нищий, которому не понять принца, способен понять и деятельно взаимодействовать с околоточным, который находится на службе у принца.

     В действительности золотое правило не заключает в себе опасности такого нивелирования различий между людьми, которое может стать причиной неадекватных нравственных требований, по следующей принципиально важной причине. Оно предназначено не для того, чтобы одни индивиды предъявляли нравственно обоснованные требования к другим. Совсем не для этого. Оно призвано помочь индивидам найти правила поведения, которые они могут предъявить самим себе. Оно предлагает человеку механизм универсализуемости, выявления потенциальной всеобщности максим своих поступков для того, чтобы он мог удостовериться в их нравственном качестве. Словом, это – не формула, по которой индивид оценивает поведение других, это – формула, которой он руководствуется для того, чтобы найти для самого себя нравственно правильное решение в затруднительных случаях.

     Золотое правило (и это специфично для нравственности в целом) представляет собой единственное в своем роде сопряжение повелительной и сослагательной модальностей, что лингвистически зафиксировано в его формуле. С одной стороны, оно содержит категорическое и безусловное «Поступайте!», которое адресовано тому, кто действует. С другой стороны, мы в нем слышим условное, сугубо сослагательное «как вы хотите (хотели бы)», предметом которого является желательное, мыслимое поведение других. Поведение других, которое в рамках данного правила символизирует всеобщность нормы, включается в его формулировку через сослагательную модальность в качестве гипотетического условия, необходимого для того, чтобы решить, как поступить самому. Решение же о том, что делать ему самому, формулируется в однозначно-повелительном виде. Здесь конъюнктив переходит в императив.

     Для того чтобы индивид мог выразить свое отношение к нравственному качеству поведения других, золотое правило предлагает сослагательную модальность. Для того, чтобы индивид мог выразить отношение к нравственному качеству своих собственных действий, оно предлагает повелительную модальность. Что касается нравственного смысла поведения других, мы можем только мысленно предполагать, хотеть, желать, ибо это – вне нашей власти. Что касается нравственного смысла своих собственных действий, то он полностью зависит от нас, и здесь вполне уместна категоричность. От себя мы можем и должны безусловно требовать. От других требовать (речь идет, разумеется, о нравственных требованиях) мы не можем и не должны. Единственное серьезное и ответственное нравственное требование, которое мы можем и должны предъявлять другим – это наши поступки. И ничего более. Такова основная логика, которая заключена в золотом правиле.

    Упрек, что золотое правило не застраховано от софистических злоупотреблений, следует признать правильным, если вообще его можно признать упреком. От этого не застраховано ни одно правило. Золотое правило, как и любые другие нравственные правила, не предназначено для того, порочных индивидов превратить в добродетельных. Его цель иная: помочь добродетельным индивидам находить правильные, нравственно корректные решения.