Теоретическое наследие великих экономистов

 Пропорциональность общественного  производства (очерк теории и  методологии планирования). 1968;

 Принципы и проблемы  оптимального планирования народного  хозяйства. 1971;

 Интенсивный тип социалистического  расширенного воспроизводства. 1978;

 Социальная политика  КПСС. 1987 (в соавт.);

 Экономическая реформа:  причины, направления, проблемы. 1989 (в соавт.)

3.2Вклад в науку  Шаталина С.С.

     Основные направления научных исследований:

теория и методология  социально-экономического развития и  прогнозирования;

применение экономико-математических моделей и ЭВМ в экономических  исследованиях и планировании народного хозяйства;

закономерности формирования важнейших пропорций развития социалистической экономики и пути ее интенсификации;

роль социальных факторов и резервов повышения эффективности  общественного производства.

     Начало его  творческого пути совпало с  периодом стремительного становления  советской экономико-математической  школы, взлетом острых дискуссий  по фундаментальным вопросам экономической теории и методологии планирования. Как бы то ни было, С. Шаталин на всю жизнь остался верен молодому настрою на «бурю и натиск», когда стоит еще поднажать, «подсунуть» высокому начальству яркую, убедительную аргументацию необходимости действовать и формулу успеха. Поэтому ученые труды его далеки по своему содержанию и стилю от «ученых» сообщений об итогах кабинетных раздумий, проведенных измерений и анализов.

     Обращение  к литературному наследию С.  Шаталина не может, к сожалению,  дать полного представления о  подлинном масштабе его личности, о степени глубины и основательности  его научных взглядов еще и  в силу такой прозаической  причины, как цензура. Конечно,  она давила на всех тогдашних  экономистов, но сильнее всего  на тех, кто писал о наиболее  важных проблемах экономики. С  властью цензуры пытались бороться по-разному: большинство - уходя в специальные области экономики (что привело к кадровому «оголению» политэкономии), те, кто знал математику, - прячась за частокол формул (и расплачиваясь за это сужением круга читателей), и только очень немногие, владевшие языком тогдашнего официоза, - пытаясь втиснуть новые идеи в прокрустово ложе догматической политэкономии. С. Шаталин принадлежал к последней категории.

     Как известно, итогом данного этапа научной  деятельности С. Шаталина стало  присуждение ему в составе  группы ученых-экономистов Государственной  премии СССР за цикл исследований  по созданию методов анализа  и планирования межотраслевых пропорций на основе межотраслевого баланса. С. Шаталин был в первых рядах энтузиастов нового направления. Его интересовали возможности использования нового инструментария не только в прикладных разработках, которыми занимались НИЭИ и Госплан, но и в преобразовании основ политической экономии социализма. Такие исследования развертывались тогда в только что созданном (1963 г.) Центральном экономико-математическом институте АН СССР.

      За этими  исследованиями стояло отчетливое  осознание критической ситуации, складывавшейся тогда между экономической  наукой и практикой. Становилось  ясно: без принципиального обновления политической экономии социализма решить проблемы, стоящие перед страной, не удастся. Заслуга С. Шаталина в том, что он связал постановку этой задачи с развитием именно экономико-математического направления.

      Это было  не только «данью» научно-технической  революции. За техническими деталями  прикладных задач математического  программирования он сумел увидеть  глубокий экономический и гуманитарный  смысл, воплощением которого стала  разработка новой концепции социалистической экономики - знаменитой в те годы «системы оптимального функционирования экономики».

     Сегодняшнему  читателю понять смысл той  дискуссии уже нелегко. Политэкономы «старого закала» настаивали, что целью и конечным результатом экономического исследования должно быть познание объективных законов. Напротив, для С. Шаталина такое познание - лишь «промежуточный продукт»: он выступал за перевод экономических законов на язык целей, методов и ресурсов, т. е. категорий социального действия. Иными словами, предметом спора становится вопрос о том, как относиться к сложившейся системе: политэкономы выступают за ее «познание» (на деле, пассивное воспроизведение); для С. Шаталина, наоборот, само собой разумеющимся является необходимость глубокого реформирования этой системы.

      Не менее  острые дискуссии развернулись  вокруг попытки С. Шаталина  поставить во главу угла теории ценообразования понятие общественной полезности. Им ниспровергался не только идеологический символ трудовой стоимости, но и исключительно важный для тогдашней хозяйственной элиты принцип затратного ценообразования (признания общественно необходимыми любых затрат труда независимо от того, удовлетворяют они какую-либо общественную потребность или нет). Шаталинское определение функции общественного благосостояния как «процесса одновременного формирования и общественного признания личных, групповых, региональных, отраслевых и иных интересов» сохраняет не только историческую ценность.

      С 1972 г.  научные интересы С. Шаталина  постепенно концентрируются в  новой для него области социальных  проблем экономического развития. В значительной мере на это  повлияло начало исследований  по Комплексной программе научно-технического  прогресса СССР, объединивших усилия  сотен институтов, тысяч ученых и специалистов страны. Лежащий в основе этой крупномасштабной работы замысел прорыва к стратегическому, долгосрочному видению всего комплекса социально-экономических проблем как нельзя лучше отвечал научному мировоззрению С. Шаталина, его темпераменту активного деятеля, настроенного, прежде всего, на крупные политические решения, всегда готового отстаивать их в самых верхних эшелонах власти.

      При этом  ему не были особенно близки  ни «либерально-рыночная», ни  тем более централистско-технократическая (акцентирующая на методы мобилизационной экономики) стратегия экономического обновления страны. Его выбор, которому он остался верен до конца, - это стратегия социально-ориентированной плановой экономики, шаг за шагом овладевающей инструментами рыночного саморегулирования.

      По существу, в работах С. Шаталина и ряда  других отечественных и зарубежных экономистов вызревала теория конвергенции двух систем - эволюционного развития капитализма и социализма - в направлении их сближения. Революционный смысл этой теории заключается в отказе от противопоставления плана и рынка: экономика трактуется как сложная полииерархическая система, которая может успешно развиваться только на основе сочетания горизонтальных и вертикальных связей.

      Примером  может служить активное участие  С. Шаталина в деятельности  Экспертного Совета Госплана СССР - удивительной структуры, сумевшей пронести через все советские десятилетия дух профессиональной ответственности и академической независимости. Только благодаря его принципиальности и настойчивости удалось тогда «завернуть» на доработку некоторые явно неудачные проекты, такие как ТЭО Генплана Москвы или Генеральная схема развития и размещения производительных сил УССР. Особо запомнилась позиция С. Шаталина в экспертизе предложений Минавтотранса по повышению пассажирских тарифов городского транспорта. Аргументируя свое резко отрицательное отношение к этому предложению, он отстаивал принципиальную необходимость учета экономической специфики всего комплекса отраслей инфраструктуры, в том числе общественного транспорта, для которого неприемлем критерий рентабельности, ради которой предлагалось поднять тарифы.

      Сегодня трудно себе представить, с каким энтузиазмом велись эти исследования, на какую благодатную почву ложились сопровождавшие их публикации и выступления Станислава Сергеевича в великом множестве аудиторий и в целой россыпи городов страны, насколько велик был отклик на огромное обаяние его личности и великолепный стиль общения с коллегами, как много творческих групп и ярких личностей выросли в этой насыщенной идеями атмосфере. Так сложилась «школа Шаталина» - уникальное явление в научной среде тех лет.

      Центральным  достижением этой школы была  концепция социального механизма  функционирования экономики, стержневыми  принципами которого были баланс  между социальными гарантиями  и экономическими стимулами (в  сфере распределения доходов) и между отношениями распоряжения и экономической ответственности (в сфере собственности).

      Первый из этих принципов известен как «принцип социально-гарантированного минимума жизненных благ и услуг», Речь идет о рационализации одной из фундаментальных макроэкономических пропорций - соотношения между гарантируемой обществом, «социальной», «бесплатной» частью доходов каждого гражданина и зарабатываемой его собственными усилиями, «экономической» частью доходов. Проще говоря, часть благ и услуг должна «выкупаться», часть - гарантироваться на бесплатном основании без учета различий в заработках. Границу между этими частями определяет законодательно устанавливаемый социальный норматив.

      В конечном  счете речь шла о необходимости четкой функциональной направленности двух главных источников реальных доходов домашних хозяйств - оплаты по труду и выплат из общественных фондов потребления. В советской реальности их функции были безнадежно перемешаны, что наносило огромный вред, как экономический, так и социальный. Зарплата была перегружена функциями социальной благотворительности, а выплаты из общественных фондов потребления все шире использовались в попытках подкрепить хиреющие стимулы к труду.

      Вытекающее  из принципа социально-гарантированного  минимума расширение платной  сферы распределения товаров  и услуг, особенно высококачественных, одновременно решало две проблемы: роста свободы потребительского выбора  и ограничения привилегий бесплатного пользования особо «лакомыми» кусками социальных фондов («кормушка» для номенклатуры). Введение гарантированного минимума бесплатного предоставления благ и услуг открыло бы простор для более активной политики заработной платы, нацеленной на более резкую ее дифференциацию.

      Волна неряшливо  проведенных рыночных реформ  грубо обошлась с шаталинской идеей поиска оптимального баланса между основными функциями и формами распределения доходов, очевидно актуального для любой социально-экономической системы. Проблема не только сохранилась - она стала много острее. Собесовский характер современной мизерной оплаты труда в целом только усилился. Оголтелое расширение платности здравоохранения, образования и жилья подрывает социальные гарантии для огромных слоев населения, при этом не расширив, а, наоборот, сузив для них сферу потребительской свободы. А привилегии дармового пользования самозванной «элитой» жильем, машинами, высококачественным здравоохранением, дорогостоящими загранкомандировками и прочими «эксклюзивными благами» по-прежнему остаются острейшей проблемой.

      Важнейшей  организационной формой развития  и распространения работ С.Шаталина и его школы стали проводившиеся с 1978 г. ежегодные заседания школы-семинара «Системное моделирование социально-экономических процессов». С. Шаталин был ее бессменным руководителем. Семинар проходил последовательно в различных городах России и других союзных республик (Воронеже, Ростове, Таллине, Новосибирске, Минске, Ереване, Риге, Кишиневе и др.), собирая сотни экономистов и математиков со всей страны. При этом его популярность в значительной мере определялась именно участием С. Шаталина, его блестящими докладами на открытии пленарных заседаний.

      В 1987 г.  С. Шаталин избирается действительным  членом Академии наук СССР, а  спустя три года - академиком-секретарем  ее Отделения экономики. На  фоне нараставших кризисных явлений в стране развернулась острая идейная борьба вокруг выбора путей реформирования отечественной экономики. С. Шаталин, принявший весьма активное участие в перестроечных процессах, стремился соединить в этой борьбе начала научного поиска, опирающегося на наследие отечественной и мировой науки, и свободного политического выбора, близкого и понятного самым широким слоям населения. Именно на эти годы приходится период его самой активной общественно-политической деятельности, нацеленной на отстаивание конечных социальных ориентиров российских реформ и наиболее соответствующих им средств реформаторской деятельности.

     Со смертью  С. Шаталина из нашей жизни  ушла целая эпоха. Годы его  наиболее активной работы, начиная  с прихода в ЦЭМИ в 1965 г.  и до тяжелой болезни в 1986 г., определили временные рамки этой эпохи. До нее было время экономистов старшего поколения - создателей плановой системы и в то же время носителей еше дореволюционной культуры экономического знания. Они прошли через индустриализацию, репрессии, войну. После 1986 г. пришли совсем другие люди и другие экономические доктрины.

      Главная  черта этого поколения - сочетание  идеализма и исторического оптимизма, рожденного модернизацией Советского Союза, с самым беспощадным реализмом в оценках состояния экономики и проводимой политики.

      Главным  итогом жизненного пути академика  С. Шаталина является ярчайший  пример борьбы со злом, которое  в самом широком смысле можно  назвать «духом застоя». Это  более всего привлекало к нему  людей, делало его поистине  уникальной личностью. Бескомпромиссно  отстаивал С. Шаталин свои научные  взгляды. Вначале это было обеспечение  пропорциональности общественного  производства на основе моделей  межотраслевого баланса, затем  - теория оптимального планирования  и функционирования народного  хозяйства, широкий комплекс проблем  повышения народного благосостояния  и социальной политики. При этом  всегда оставались неизменными  такие его принципы, как четкое  формулирование и разделение  целей и средств экономической  политики, последовательное обоснование  предлагаемых мероприятий и использование  в этих целях экономико-математических  методов и моделей.

      В последние  годы жизни особое значение  для С. Шаталина приобрело последовательное отстаивание ценностей общественного благосостояния и социальной справедливости как необходимого (но, увы, забытого) условия успешности экономических реформ. В этом он опирался на выработанную нашей наукой идею четкого, конструктивного отделения сферы социальной ответственности (общественной солидарности) от пространства экономической (рыночной) свободы.