Структурные кризисы

Такая конкуренция  не просто осуществляется по отношению  к каждому ее участнику методами, являющимися для него внесистемными  и потому носящими болезненный и  разрушительный характер; она носит  бескопромиссный характер и нарастает даже при видимом равенстве сил и отсутствию шансов на чей-либо значимый успех.

Она иррациональна - и потому опасна и разрушительна. Каждая из трех великих цивилизаций, проникая в другую, не обогащает, но разъедает и подрывает ее (классические примеры - этнический раскол американского  общества и имманентная шаткость прозападных режимов в исламских  странах).

Возможно, ислам  уже в ближайшее десятилетие  станет "ледоколом" Китая по отношению  к Западу подобно тому, как гитлеровская Германия и, в конечном счете, сталинский СССР стали "ледоколом" рузвельтовских США по отношению к Европе.

Вместе с тем  рассмотрение традиционного мирового "треугольника цивилизационных сил" (Запад - ислам - Китай) становится все  менее достаточным. Похоже, мы присутствуем при еще более драматическом, чем столкновение западной и исламской цивилизаций, акте начала разделения Запада, - при начале расхождения между ЕС и США.

Действительно ожесточенная экономическая конкуренция играет здесь безусловно подчиненную роль: пагубная для европейской экономики  агрессия против Югославии и события 11 сентября, когда ЕС спасал американскую финансовую систему, достаточно убедительно  доказывают, что для европейцев теснота  экономических связей с США решительно доминирует над экономической же конкуренцией с ними.

Происходящее размежевание, видное в мириаде мелких деталей, но более всего в различном отношении к Ираку, свидетельствует не о политическом, но о значительно более тонком и одновременно более глубоком мировоззренческом, ценностном расхождении двух обществ.

Американское ориентировано  прежде всего на обеспечение собственной  конкурентоспособности. Правило, мешающее ему достигать эту цель, искренне воспринимается как устарелое недоразумение  и отбрасывается. США - боксер, который  не пользуется на ринге ножом не потому, что это не принято, а потому, что за это засчитают поражение.

Европейское же общество стремится жить по установленному своду  принципов (надо отметить, в целом  разумных и гуманных), обеспечивающих ему наиболее комфортную и благополучную  жизнь. Это обрекает его на пассивность, догматичность, коллаборационизм - вчера  перед лицом "советской угрозы", сегодня перед лицом склонного  к экспансии ислама - и относительную  слабость в мировой конкуренции.

Однако заранее  списывать Европу со счетов, даже с  учетом ее внутренней неэффективности  и разнородности, было бы глубокой ошибкой. Не стоит забывать, что ее коллаборационизм и склонность к уклонению от конфликтов могут привести ее на тот самый  холм, с которого процветающая обезьяна китайской стратагемы вот уже  несколько тысячелетий наблюдает  за схваткой сменяющихся тигров.

При оценке конкурентоспособности  цивилизаций важно учитывать, что  современные технологии парадоксально  придают новую жизнеспособность архаичным социальным организмам, которые:

* в силу архаичности  или примитивности не воспринимают  многие разрушительные технологии, разработанные для сдерживания  современных социальных механизмов (так, традиции - лучшее оружие  против пропаганды), и защищены  от ряда современных вызовов  (так, пренебрежение правами человека  позволяет запретительно жестоко  карать за наркоторговлю и  оргпреступность);

* эффективно использует  современные технологии;

* получают стремительно  расширяющуюся социальную базу  в силу возникновения технологического  разрыва между обществами и  внутри развитых обществ и  увеличения в силу этого доли  людей, не имеющих жизненных  и социальных перспектив (так,  в частности, ислам стремительно  занимает нишу, освобожденную коммунизмом  как его течением, принимая на  себя его социально-психологическую  функцию стремления к справедливости) Переходная экономика: теоретические  аспекты, российские проблемы, мировой  опыт. Отв. ред. В.А. Мартынов, В.С.  Автономов, И.М. Осадчая М., ЗАО  «Издательство «Экономика», 2005, 719 с..

2.2 Ужесточение конкуренции

Ухудшение конъюнктуры  ужесточает конкуренцию: в эпоху  процветания она ведется за лишний кусок, в эпоху кризисов - за выживание. Глобальная экономика 90-х годов - эпохи  бурного процветания развитых стран  за счет переваривания ресурсов социалистической системы - была и эпохой глобальной конкуренции.

Экономическая интеграция и снятие барьеров на рынках, дошедшие в эпоху глобализации до своего логического  завершения, сделали глобальную конкуренцию  всеобъемлющей и всепроникающей и превратили ее в ее собственную  противоположность - из инструмента  воспитания, развития и стимулирования неэффективных экономик она превратилась в орудие их массового уничтожения.

На глобальных рынках, лишенных внутренних барьеров (как  между регионами мира, так и  между торгуемыми благами), в силу их естественного развития появились  глобальные монополии, которые немедленно начали загнивать. Плоды этого загнивания первоначально удалось отбросить  в более слабые, развивающиеся  страны, но уже с весны 2000 года неблагополучие охватило и развитые экономики.

Другое проявление загнивания глобального монополизма - прекращение автоматического ослабления основных проблем человечества (бедности, неграмотности, болезней, дискриминации, загрязнения окружающей среды) по мере механического увеличения богатств. 90-е годы стали первым десятилетием новейшей истории, когда экономические  успехи человечества "в целом" сопровождались серьезным усугублением его проблем. Это внятно свидетельствовало  об объективной необходимости смены  парадигмы развития человечества.

Данные тревожные  симптомы проявлялись на подъеме  мировой экономики. В ближайшие  годы ухудшения мировой конъюнктуры  следует ожидать ужесточения глобальной конкуренции и приобретения ей более разрушительного (для слабых) характера.

В свете этого  прогнозы двукратного роста мирового потребления энергоресурсов к 2020 году (и, соответственно, угрозы их дефицита) - признак не столько самого этого  роста, сколько высокой вероятности  разрушения экономик стран Юго-Восточной  Азии, на долю которых приходится основная доля прироста энергопотребления, их стратегическими  более развитыми конкурентами.

Общее следствие  ужесточения конкуренции - сужение  возможности более слабых участников. Любое менее эффективное производство будет уничтожаться и утрачиваться; соответственно, в конкуренции смогут участвовать обладатели либо наивысшей  эффективности производства, либо уникальных преимуществ (в первую очередь ресурсов).

На глобальных рынках подобное ужесточение конкуренции  означало бы физическое устранение большей  половины человечества как занятого в заведомо неэффективных производствах. Заведомая нереальность столь значимой катастрофы живого организма, каким  является человечество, заставляет предположить, что выход будет найден. Его  наиболее вероятное направление - переход  от глобализации к регионализации, то есть от формирования единого общемирового рынка к созданию системы региональных рынков, разделенных не столько естественными, сколько политико-административными  границами. В их рамках в силу снижения остроты конкуренции смогут не только существовать, но и развиваться относительно менее эффективные общества.

Переход к регионализации будет длительным и сложным. Кроме  того, чем слабее будут общества того или иного региона, тем более  проницаемыми будут его экономические  границы для глобальной конкуренции, - и тем менее эффективной будет  регионализация.

Другое направление  ужесточения глобальной конкуренции - дополнение конкуренции на рынках сбыта более жесткой конкуренцией на рынках ресурсов. Наша страна столкнулась  с ней, когда обнаружила, что способность  производить лучшие в мире, например, военные самолеты не значит ничего без способности обеспечить для  соответствующих производств необходимые  людские, финансовые и материальные ресурсы, стремительно перетекающие в  иные сферы производства.

Выяснилось, например, что без серьезных усилий со стороны  государства произвести из отличного  металла просто хорошую машину невозможно: этот способ использования металла  относительно менее эффективен, чем  используемый конкурирующими производствами - и, значит, металл достанется им. То же и с финансами (16), и с технологиями, и с рабочей силой (включая управленцев и интеллектуалов). Россия все еще располагает двумя уникальными преимуществами: пространством, позволяющим обеспечить необходимую мировой торговле трансъевразийскую железнодорожную магистраль, и минеральными ресурсами, являющимися последней на нашей планете нетронутой природной кладовой. Общее ужесточение конкуренции за ресурсы развития означает, что нашему обществу уже в ближайшее время предстоит доказывать по меньшей мере основным участникам глобальной конкуренции, если не свою способность использовать эти ресурсы, то хотя бы свою возможность ими владеть.

Наше право на владение уникальной возможностью создания трансъевразийской железнодорожной магистрали поставлено под сомнение укоренением американского влияния в Средней Азии. Несмотря на стратегическое соперничество, США и Китай могут договориться о маршруте железнодорожного транзита, огибающего территорию России, - не из вредности, но из экономической целесообразности и понятного стремления избежать социальной деградации и политико-управленческого хаоса, нарастающих на этой территории. В этом случае Россия лишится важнейшего интегрирующего фактора и из моста между Европой и Юго-Восточной Азией, которым она сейчас потенциально является, превратится в совокупность никому не нужных третьестепенных окраин участников глобальной конкуренции.

Освоение природных  ресурсов Сибири и Дальнего Востока  под международным, а не российским контролем и вовсе является открытой темой дискуссий американских специалистов по меньшей мере с 1996 года. При этом обобщение картин идеального мироустройства, к которому неявно (а зачастую и  неосознанно) стремятся ключевые участники  международной конкуренции, дает примерно одинаковую схему. По ней власть российского  государства ограничена европейской  частью России (17), в которой сформировано вполне европейское по внешнему антуражу государство - своего рода гибрид Португалии и Польши. Природные же ресурсы  Сибири и Дальнего Востока находятся  под внешним контролем и эксплуатируются  авторами соответствующего подхода.

Транснациональные корпорации даже готовы платить налоги через Москву - частью ради поддержания  относительной цивилизованности в  лишающейся источников существования "Московии", частью в силу заведомо более выгодных условий ведения  бизнеса.

Существенно, что  крупные российские корпорации, уже  вынужденные принимать решения  на основе своего позиционирования в  поле описанных интересов, как правило, ориентируются в качестве наиболее предпочтительных на интересы Запада - не только как наиболее близкого цивилизационно, но и как единственного участника  глобальной конкуренции, ориентированного на развитие бизнеса. Предстоящее столкновение интересов Запада (США и ЕС, вероятно, будут действовать порознь), Китая и исламской цивилизации на территории России должно как минимум регулироваться, направляться и балансироваться российским государством, которое одно из участников конкуренции способно осознавать специфику осваиваемой территории. Без этого столкновение станет не только стихийным, но и неадекватным характеру спорных ресурсов и сможет стать разрушительным не только для нашего общества, но и для всего человечества.

Важный и недооцениваемый  фактор конкуренции за ресурсы - изменение  климата. Его масштабы, скорость и  причинность еще долго будут  оставаться полем дискуссий, но наличие  его изменений сознает любой  человек с не отшибленной преобразованиями памятью.

Изменение климата  создаст угрозу уничтожения для  многих благополучных обществ, обладающих значительными ресурсами и способными использовать их для изъятия "климатической  ренты" у слабых обществ, которые  изменение климата переместит в  более благоприятные условия. К  первым относятся, например, США и  многие исламские государства, ко вторым - например, Россия.

2.3 Дробление субъектов конкуренции

Важный фактор глобальной конкуренции - расширение спектра ее субъектов, в том числе и за счет труднонаблюдаемых и даже вовсе не поддающихся наблюдению структур.

Так, весомой надгосударственной силой уже давно стали транснациональные  корпорации. Как правило, они стремятся  к реализации интересов "страны базирования" (то есть места расположения их штаб-квартиры). Вместе с тем они занимают в  мировой экономике "положение  сильного", соответствующее положению  США среди других стран, в силу чего их интересы, идеология и стиль  ведения конкуренции наиболее близки к американским. Важно и то, что  США создали наиболее совершенный  механизм симбиоза крупных корпораций с государством, в силу чего их политика и интересы если и не совпадают, то, во всяком случае, дополняют друг друга  наиболее гармоничным образом.

При этом значительная часть транснациональных корпораций (особенно действующих в сфере  финансов) действует в рамках далеко не всегда формализованных и часто  принципиально не поддающихся наблюдению групп и союзов. В сочетании  со слабостью системы наблюдения за мировой экономикой и транснациональным  бизнесом в целом это в большинстве  случаев делает последнего неуязвимым для национальных и международных  бюрократий "невидимкой".

Субъектом мировой  конкуренции становятся отдельные  регионы тех или иных стран, которые  в силу обладания значимыми ресурсами  и эффективного управления оказываются  более успешными, чем их страны в  целом, и фактически действуют самостоятельно.

Значительную, хотя и скрытую роль в современной  конкуренции играют разнообразные  структуры, действующие внеэкономическими  методами (многие из них стремятся  даже не к прибыли, но к власти или  влиянию в чистом виде). Это религиозные  и преступные организации, а также  структуры, ориентированные на решение  отдельных проблем (как, например, антиглобалистское и экологические движения).

В эту же группу организаций входят спецслужбы ряда стран (в том числе и развитых, и наиболее развитых), обладающие значительной степенью самостоятельности. Источником этой самостоятельности является, во-первых, распространенная более широко, чем  это может быть признано, практика "самофинансирования спецопераций" (во многом подпитывающая мировую  наркоторговлю, нелегальную торговлю оружием и технологиями) и, во-вторых, реализация слишком деликатных и  не поддающихся огласке интересов  не допускающих огласки методами (причем эти интересы носят как  национальный, так и частный характер, включая интересы корпораций и частные  интересы высших лиц соответствующих  государств и спецслужб).