Специфика интеграционных процессов в Азиатско-Тихоокеанском регионе

Однако уже сейчас, после приведенного экскурса в историю «азиатско-тихоокеанской интеграции», можно сделать вывод о том, что представляет собой современный АТР.

Прежде всего, нужно отметить, что число государств, относящихся к АТР, в большинстве случаев значительно превышает даже число участвующих экономик АТЭС. При употреблении термина АТР подразумевается, что туда включены как минимум многочисленные государства Океании, такие как Кирибати, Тувалу, Науру. Как максимум, туда входит неопределенное количество евразийских стран, так, например, база данных МВФ туда включает  даже Азербайджан и Армению.

Представляется, что в таких широких рамках нельзя говорить об интеграции, – настолько разнородные государства не могут определяться термином «регион», подразумевающем какую-то целостность.  

Чтобы разрешить задачу определения границ АТР, нужно вернуться к сделанным ранее выводам. В этой главе уже было установлено, что Азиатско-Тихоокеанский регион образуют не объективные экономические и политические процессы, приводящие к взаимозависимости государств, но их четко осознанные интересы, выраженные в конкретных политических инициативах. Поэтому относить к АТР страны, не участвующие активно в региональных экономических форумах, организациях и объединениях, представляется необоснованным. Таким образом, в наиболее жизнеспособном определении АТР остаются Северная Америка, тихоокеанская часть Латинской Америки, Австралия и Новая Зеландия, Восточная Азия (определяемая как состав механизма АСЕАН+3) и Россия.

Однако нужно отметить, что остается вопросом, насколько, применительно к данному рабочему определению АТР, возможно говорить об интеграционных процессах в рамках всего региона. Приведенный выше исторический экскурс показал, что в рамках АТР существует несколько главных акторов, которые действительно задают повестку – это США, страны АСЕАН, Китай, Япония, Австралия и Новая Зеландия.

Для того, чтобы понимать,  правомерно ли говорить о существующих интеграционных процессах или об их перспективе, предлагается рассмотреть АТР с двух направлений. Первое – политическое, соответствует второй главе данной работы, где будут рассмотрены основные площадки регионального сотрудничества. Второе – экономическое, где будет оценена степень торговой взаимозависимости между различными субъектами АТР.

3. Механизмы сотрудничества в Азиатско-Тихоокеанском регионе

3.1. Транстихоокеанский вектор сотрудничества. АТЭС.

Создание в 1989 г. форума Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества во многом заслуга сотрудничества Японии, Австралии и Соединенных Штатов Америки.

Как уже отмечалось, АТЭС был создан на основе предшествующих транстихоокеанских площадок – Тихоокеанского совета экономического сотрудничества (PECC), Экономического совета стран бассейна Тихого океана (PBEC), Тихоокеанской конференции по торговли и развитию (PAFTAD).

Первоначально, АТЭС основали 12 тихоокеанских государства – США, Канада, Австралия, Новая Зеландия, Республика Корея, Япония и, на тот момент, «шестерка» АСЕАН (Малайзия, Филиппины, Индонезия, Сингапур, Таиланд и Бруней).

В 1991 году Форум хорошо себя зарекомендовал, разрешив проблему вступления как самостоятельных участников Гонконга и Тайваня. Оба вошли в АТЭС вместе с КНР, и с тех пор члены АТЭС начали называться «участвующими экономиками».

На сегодняшний момент в АТЭС входит 21 экономика АТР, учитывая Россию, некоторые страны Юго-Восточной Азии, вступившие в АСЕАН, тихоокеанскую Латинскую Америку и т.д.

Главные цели организации:

1. Снижение таможенных пошлин, устранение барьеров в торговле между странами региона.
2. Построение эффективных экономик с увеличением экспортной составляющей.
3. Создание к 2020 году во всем регионе системы свободной и открытой торговли и либерального инвестиционного режима.

Учитывая заинтересованность всех главных игроков АТР в создании АТЭС, на успехи этого объединения возлагалась большие надежды. Начиная с 1993 г., саммиты проходили с регулярностью почти раз в год. Наибольший оптимизм в истории АТЭС был связан с принятием в 1994 г. Богорской Декларации. Ключевым моментом этой Декларации была либерализация экономик стран-участниц форума: развивающихся – к 2020, а развитых – к 2010 г.

Так как Форум создавался, исходя из экономической повестки, несмотря на все усилия отдельных, заинтересованных в обсуждении проблем безопасности акторов, то и рассматривать АТЭС следует с точки зрения экономических интересов. Что не отменяет того факта, что они тесно связаны с политическими стимулами.

Кроме Австралии, традиционно продвигающей идею «тихоокеанского сообщества», на АТЭС делали ставку Соединенные Штаты и Япония, поэтому целесообразно уточнить позицию этих стран.

Принято считать, что АТЭС в американском исполнении – это своего рода недопущение формирование какого-либо сообщества или объединения без США, как ответ на возросшую экономическую активность в рамках АСЕАН и Восточной Азии. Подобное суждение представляется верным только с экономической точки зрения.

С политической точки зрения, «АТР» как идеологический конструкт был важен для Америки лишь с точки зрения его конкретной антисоветской направленности. И то, после того, как попытка установления стратегических отношений с КНР увенчалась неудачей, Америка была вполне удовлетворена своим политическим присутствием в рамках двусторонних договоров безопасности с азиатскими странами.

К 1989 году, с исчезновением «советской угрозы», АТР теряет для США значение в качестве инструмента влияния на политику в Восточной Азии.

Однако, безусловно, это не относится к экономическим интересам Штатов в Восточной Азии. Кроме упомянутого выше аргумента профессора Брюса Камингса о возросшем количестве ТНК, направленных на восточноазиатские рынки, США волновал и волнует до сих пор возрастающий торговый дефицит с некоторыми странами ВА, например, Малайзией и Японией. Поэтому заявленная цель АТЭС о либерализации торговых режимов имеет прямое отношение к американским интересам.

В связи с этим, США всегда были сторонниками более институционализированного объединения и конкретных обязательств, в чем встречали жесткую оппозицию со стороны азиатских стран, приверженных принципу «the ASEAN way». Несмотря на бурное начало, даже принятие конкретных Богорских целей, правда, опять же на добровольных началах, надежды Штатов связать НАФТА в одну большую ФТААП (FTAAP – Free Trade Area for the Asia Pacific) таяли с каждым годом. Можно сказать, что США на ниве АТЭС испытывали те же трудности, что и Австралия, также настаивающая на конкретных шагах к свободной торговле. Собственно, обе страны вместе и клеймили за пропаганду «англо-саксонской» интеграции.

На этом сложности Австралии и Штатов не заканчивались. Отдельным камнем преткновения служило желание вступить в АТЭС тихоокеанских стран Латинской Америки. Казалось бы, США должны были поощрить вступление в ряды АТЭС стран, входящих в «Западное полушарие», то есть стран, традиционно входящих в американскую сферу влияния. Тем не менее, как и Австралия, Штаты считали, что вступление новых членов лишь замедлит процесс принятия решений и снятие торговых барьеров.

Однако Латинская Америка все-таки вступила в АТЭС. Вот как это произошло с Чили: «Ввиду того, что австралийский премьер-министр и некоторые люди из американской администрации имели свои аргументы против вступления Чили, последняя оказалась в затруднительном положении. В конце концов, премьер-министр Малайзии Махатхир заявил, что он не допустит вступления ни Мексики, ни Папуа Новой Гвинеи, если Чили не позволят вступить. Так как это решение влияло на интересы поддерживающих их государства (США и Австралии), компромисс был достигнут, Папуа Новая Гвинея и Мексика присоединились в 1993 г., а Чили – в 1994 г.»15.

Причины же желания Чили, Перу и Боливии присоединиться к АТЭС были достаточно понятны. Они столкнулись с проблемами регионализации, когда во всем мире начинают появляться дискриминационные торговые блоки, а один из них – МЕРКОСУР, находился прямо у них под носом. При этом из латиноамериканской интеграции они оказались по сути выключенными,  так как были и до сих пор являются лишь ассоциированными членами организации. Поэтому, перед ними, как развивающимися экспортно-ориентированными странами стояла задача диверсификации направлений этого экспорта, что и привело к выбору ими восточноазиатского направления.

Насколько этот выбор стал эффективен с экономической точки зрения, будет рассмотрено в третьей главе, где будет оценена торговая взаимозависимость между различными субрегионами и акторами АТР.

Здесь же предполагается целесообразным рассмотреть внутриполитические и международные аспекты участия Латинской Америки в АТЭС. Несмотря на то, что Восточная Азия чрезвычайно привлекательна для латиноамериканских стран с точки зрения расширения экспортной базы и участия в глобальном процессе регионального строительства, на уровне местной власти азиатско-тихоокеанское сотрудничество остается довольно непростой проблемой.

Для того, чтобы успешно влиться в торгово-экономическое объединение, нужно первым делом снизить трансакционные издержки. В случае Латинской Америки эти издержки были чрезвычайно высокими, поскольку ни местный бизнес, ни местные властные органы не понимали ни законодательства в восточноазиатских странах, ни рыночных барьеров, ни местной культуры ведения бизнеса. Политические, экономические и культурные барьеры встали непреодолимой стеной.

В теории, Латинская Америка должна была справиться с этими трудностями, так как в начале 90-х ей удалось стать членом всех значимых площадок АТР. Их консультативный характер, предоставление возможностей для установления деловых контактов, а также внушительное число исследовательских центров предоставляли хорошую возможность для таких стран как Чили Перу и Боливия приспособиться к «правилам игры» на новом поле.

Однако на практике работа этих консультативных советов буксовала из-за несогласованности позиций между отдельными ведомствами стран ЛА. А в некоторых странах был и вовсе не выработан курс относительно Восточной Азии. Например, «в Перу, президентская дипломатия Фухимори была в некоторой мере успешна по части углубления политических связей с некоторыми азиатскими странами, Однако, когда режим Фухимори исчез, стало очевидно, что помимо президентской дипломатии не было скоординированного политического курса»16.

Тот факт, что, тем не менее, Латинской Америке позволили принять участие в АТЭС и других тихоокеанских площадках «второй дорожки», поднимает вопрос, с какой целью это было сделано. Представляется, что тут необходимо вернуться к тому примеру, когда премьер-министр Малайзии Махатхир привязал участие Мексики и Папуа Новой Гвинеи к вступлению Чили. Определенно, это была попытка дискредитировать АТЭС, допустив принятие тех экономик, из-за которых принятие любых обязательств по либерализации будет намного сильнее растянуто во времени. Хотя, разумеется, Махатхира волновала куда более глобальная задача сделать невозможным само возникновение «Тихоокеанского сообщества».

Тем не менее, в этом отношении позиция Махатхира разделялась большинством восточноазиатских стран, даже тех, которых условно «мыслили» в рамках АТР. Чтобы понять, почему, надо рассмотреть подход стран Восточной Азии к АТЭС. Нужно отметить, что для них интересы в АТР имели, прежде всего, политический характер. А в условиях растущего в регионе Китая, такие площадки как АТЭС имели значение, как элемент «баланса сил» в его неореалистической трактовке. В этом смысле, принцип добровольности прекрасно совпадает с поставленными целями

Поставленная АТЭС в Богорской декларации цель большей открытости рынков вообще проблематична в условиях азиатского протекционизма. Первой отказалась проводить либерализацию Япония. Согласно Огите, «Япония не приняла программу ускоренной добровольной частичной либерализации по следующим двум причинам: из-за полного неприятия Министерством сельского, лесного и водного хозяйств и членами Парламента, влияющими на сельскохозяйственный комитет, а также из-за недостатка политического руководства в кабинете»17.

Таким образом, в АТЭС произошел если не раскол между участвующими экономиками, то определенное недопонимание. Австралия и США критиковали Японию за слишком широкое толкование термина «добровольность». Восточноазиатские страны же обвиняли Австралию и США в нарушении принципов Форума.

Исходя из этих соображений, принятие новых членов в АТЭС сняло бы все вопросы со стран Восточной Азии по поводу торможения процессов снятия торговых барьеров. Ведь это будет требовать дополнительных переговоров с вновь вступившими экономиками. Учитывая уже отмечавшуюся гетерогенность экономик Латинской Америки и Восточной Азии, откладывать любые серьезные экономические вопросы можно на очень долгий период времени.

Азиатский кризис, в этом плане, имел такое же значение -  он сильно подорвал представление об АТЭС как об эффективной региональной экономической структуре. Если страны Юго-Восточной Азии и Япония имели какие-то экономические интересы в АТЭС, так это, определенно, уверенность, что Форум служит залогом помощи со стороны Штатов в поддержании экономической стабильности. Однако, действия США и, особенно, МВФ в то время скорее усугубляли ситуацию.

Если говорить о Японии, то, безусловно, для нее АТЭС – это вопрос сдерживания в регионе Китая. Поэтому, поначалу, она продвигала Форум в такой же мере, что и Штаты с Австралией. Возможно причиной тому так же старое стремление Японии служить особым мостом между западными и восточными государствами. Тем не менее, особенно после Азиатского кризиса, Япония уже не скрывает переориентации своей внешней политики в сторону Юго-Восточной Азии и не так скептично относится к возможности неучастия США в региональных объединениях, примером чему может служить и концепция японского премьер-министра Юкио Хатоямы о «Восточноазиатском сообществе», позиция США в котором остается неясной.