Принцип экономической ответственности

Принцип экономической ответственности

Со времен Сократа известно, что далеко не всегда знание

само по себе действенно. Успех дела обеспечивают те люди, кото-

рые воспринимают экономическую теорию не иначе как свою жиз-

ненную обязанность. В связи с этим трудно переоценить значи-

мость принципа ответственности. Речь идет о том, что экономи-

ческий человек сознательно, убежденно руководствуется принци-

пом эффективности. Принцип экономической ответственности —

это принцип экономической эффективности в действии.

Актуальность принципа экономической ответственности состо-

ит в том, что он кладет конец индифферентному отношению к

экономической теории, причем со стороны как ее последователей,

так и создателей. Во главу угла ставится успех теоретического дела,

а вместе с ним, разумеется, и практики. Отсутствие подлинной за-

интересованности в успехе экономического дела, которое часто

проявляется, например, в таких суждениях, как: «Это всего лишь

теория, а я человек практики», «Я — ученый, теоретик, а не прак-

тик», воспринимается в свете принципа экономической ответ-

ственности как явное недопонимание статуса и назначения эко-

номической науки.

Ученым пришлось обратиться к теме ответственности далеко не

случайно [68]. Как выяснилось, простыми средствами с кризисны-

ми явлениями не справиться. Развитая общественная жизнь ста-

новится достоянием личностей, людей, которые способны пере-

плавить экономическую теорию в активную личностную позицию.

27

В этой связи часто говорят, что «следует взять ответственность за

успех дела на себя». Хорошо сказано, особенно если понимать, что

воля к успеху неминуемо потребует теоретического творчества.

Согласно принципу ответственности даже наилучшая теория до-

стойна совершенствования.__

 

 

Праг матический метод в экономике. Соотношение

позитивной и нормативной теории

Философию экономической науки часто, на наш взгляд не

вполне правомерно, называют методологией (методология — это

всего лишь составная часть философии науки), но при этом вопрос

о методе экономики не всегда ставится в центр анализа. Даже вы-

дающиеся методологи из числа экономистов не дают сколько-ни-

будь ясной характеристики существа экономического метода,

т.е. того способа обоснования, который используется в экономике.

В замечательной во многих отношениях книге М. Блауга [24], посвященной

методологии экономической науки, термин «метод»

даже не включен в обширный предметный указатель. Чтение кни-

ги создает впечатление, что Блауг считает методом экономики

фальсификационизм постпозитивиста К. Поппера. Но это утвер-

ждение ни в коей мере не учитывает специфику экономической

теории. А ведь речь должна идти о методе, который выражает спе-

цифику именно экономической науки, а не, например, физики,

все еще воспринимаемой некоторыми экономистами в качестве

образцовой науки.

Д. Хаусман, осуществляя обзор стандартной западной методоло-

гической литературы [194], в качестве методов экономической науки

рассматривает дедуктивизм Дж.С. Милля, неопозитивизм, фридма-

новское попперианство и эклектику. Наилучшей методологией он

считает эклектику. Он подчеркивает, что в области методологии

экономики надо не исходить из готовых рецептов, а тщательно ис-

следовать деятельность экономистов [194, № 3, с. 109]. Остается

неясным, почему экономисту надо быть эклектиком. На наш взгляд,

правильное понимание содержания экономического метода пред-

полагает опору на потенциал как философии науки, так и экономи-

ки. Обе стороны, философы и экономисты, заслуживают доверия,

но они способны на принципиальные ошибки.

Анализ экономической литературы показывает, что в центре

современного спора о методе экономической науки стоит вопрос

о соотношении так называемой позитивной и нормативной на-

уки. Абсолютное большинство экономистов тяготеет к установкам

позитивной науки, т.е. науки, освобожденной, по определению, от

голословных утверждений. «Критерий опровержимости, — утвер-

ждает М. Блауг, — может разделить все экономические высказы-

вания на позитивные и нормативные и, таким образом, подсказать

нам, в какой области надо сосредоточить наши эмпирические ис-

45

следования. При этом можно показать, что даже нормативные те-

зисы часто имеют скрытые позитивные основания, что оставляет

нам надежду когда-нибудь проверить их эмпирически. Однако не-

которые основополагающие нормативные теоремы никогда не

удастся подвергнуть эмпирической проверке» [25, с. 659]. Пози-

тивная наука отвергает то, что нельзя удостоверить или опроверг-

нуть фактическими данными. Поэтому она тяготеет к идеалу опи-

сания. Почему именно описания? Потому что изначально предла-

гается описание того, что существует реально, а не в сомнительных

прожектах по поводу должного. Но что относится к прожектам?

Согласно утверждению многих экономистов — это ценностные

суждения. По мнению М. Блауга, экономическая наука многим

обязана немецкому философу и экономисту Максу Веберу, кото-

рый настолько ясно изложил доктрину свободы общественной

науки от ценностей (Wertfreiheit), что «сейчас непонимание сказан-

ного им непростительно» [24, с. 197]. Но что же он, собственно,

сказал столь в высшей степени бесспорного?

«Задачей эмпирической науки, — отмечал М. Вебер, — не может

быть создание обязательных норм и идеалов, из которых потом

будут выведены рецепты для практической жизни» [34, с. 347].

«Эмпирическая наука никого не может научить тому, что он дол-

жен делать, она указывает только на то, что он может, а при из-

вестных обстоятельствах на то, что он хочет совершить» [Там же,

с. 350]. Не наука, а человек «взвешивает и совершает выбор между

ценностями, о которых идет речь, так, как ему велят его совесть и

мировоззрение» [Там же, с. 348],«а также вера» [Там же, с. 351].

В одной из своих поздних работ Вебер выдвигает требование, ко-

торое он сам называл «тривиальным», разделять «две группы гете-

рогенных проблем: установление эмпирических фактов (включая

выявленную исследователем оценивающую позицию эмпирически

исследуемых им людей), с одной стороны, и собственную практи-

ческую оценку, т.е. свое суждение об этих фактах (в том числе и о

превращенных в объект эмпирического исследования «оценках»

людей), рассматривающее их как желательные или нежелательные,

т.е. свою в этом смысле оценивающую позицию — с другой» [Там

же, с. 558].

Приведенная цитата явно свидетельствует об известной коррек-

тировке Вебером своей первоначальной позиции. Два выражения,

заключенные в скобки, показывают, что он признает возможность

эмпирического изучения ценностей, или, как выражался Вебер,

«оценивающих» позиций и «оценок». Вопреки Блаугу Вебер не

46

утверждал свободу науки от ценностей. К сожалению, и Вебер и

Блауг не анализируют природу экономических фактов. Что они

представляют собой? В связи с поставленным вопросом обратим-

ся, например, к феномену цен товаров. Очевидно, что они уста-

навливаются людьми, теми самыми, которые принимают решения

и совершают действия. А это означает, что цены — это признаки

ценностно-целевых действий людей. Приведенный пример весьма

показателен: экономическая наука всегда имеет дело с ценностями,

а значит, и с целями. Вебер выражался недостаточно строго —

«оценивающие» позиции, «оценки» и т.п., явно повторяя ошибку

своих неокантианских (В. Виндельбанда и Г. Рикерта) и герменев-

тических (В. Дильтея) учителей, предпочитавших говорить об от-

ношении к ценностям там, где надо было говорить о самих ценнос-

тях. Речь идет об издержках первопроходцев, недостаточно ясно

представлявших себе концептуальный статус ценностей. Итак, те-

зис о Wertfreiheit должен быть отвергнут. Тот, кто его принимает,

неизбежно скатывается к натурализму, ибо он вынужден придавать

фактам статус не социальных, а природных реалий.

Решающая мысль Вебера состоит не в Wertfreiheit. Но в чем же?

В том, что из сферы науки исключаются мировоззрение, совесть и

вера принимающего решения человека, а следовательно, и сами

решения. Но новейшая экономическая теория не только не отстра-

няется от изучения феномена принятия решений экономическими

агентами, а, наоборот, делает на нем акцент. Свидетельство тому —

великолепные работы Г. Саймона, Г. Беккера, Ф. Махлупа и мно-

гих других экономистов, в том числе и лауреатов Нобелевской

премии.

Но как объяснить стремление М. Вебера вывести за пределы

науки мировоззрение, совесть и веру и следует ли оправдывать его

стремление? На наш взгляд, Вебер принижал возможности науки;

он недопонимал, что все человеческое, в том числе и мировоззре-

ние, и совесть, и вера, подпадает под ее юрисдикцию и в конечном

счете имеет концептуальный характер, правда более или менее

ярко выраженный.

М. Вебер стремился обезопасить общество, в первую очередь

обучаемую молодежь, от различного рода притязаний: «политике

не место в аудитории» [34, с. 721]. Отсюда требование к универси-

тетским профессорам: учите науке, а ваши ценности и веру оставь-

те вне аудитории. Требование подлинно научного характера лич-

ных убеждений ученых и преподавателей он подчинил интересам

необходимости различения науки, опирающейся на факты, и все-__го того, что имеет сугубо нефактуальный характер и неподвластно

научной критике. Брезгливо относясь к политиканству, он, желая

отстраниться от него, принизил науку. Вебер в пуританских тра-

дициях хотел сохранить чистоту науки, но, уклоняясь от боя, сме-

лым не станешь.

По Веберу, наука в силу ее фактуального характера исключает

личностную позицию. Вряд ли стоит соглашаться с этим мнением.

Наука, причем любая наука, есть творение человека. Ее присвое-

ние, в том числе преподавателем, неминуемо приводит к авторской

интерпретации. Именно по этой причине невозможно найти даже

двух преподавателей, которые бы учили совершенно единообразно.

Но отличия, существующие между преподавателями, не являются

произвольными.

Арифметика учит, что 2 × 2 = 4. По Веберу, школьник или сту-

дент волен как руководствоваться, так и не руководствоваться этим

результатом. Но такой вывод противоречит практике выставления

школьных и вузовских оценок. Практика обучения состоит не в

воспитании у студентов пренебрежительного отношения к науч-

ным выводам, а в превращении их в жизненную позицию. Учитель

математики будет «мучить» малыша до тех пор, пока он не усвоит

правило 2 × 2 = 4 непоколебимо твердо. Получающего экономиче-

ское образование его педагоги изо дня в день учат принимать эф-

фективные решения и вести себя результативно. В зависимости от

конкретных условий это может достигаться, например, установле-

нием равновесных или же монопольных цен.

Разумеется, научная теория не усваивается автоматически. По-