Экономический анализ поведения преступника

Другим важнейшим фактором, влияющим на уровень легальных доходов индивидов, а значит, и на их склонность к нарушению закона, является уровень безработицы в стране. Чем выше уровень безработицы, тем меньше ожидаемые доходы индивидов от легальной деятельности. Более того, эти ожидаемые доходы – величина стохастическая. Она зависит, в первую очередь, от вероятности того, будет ли именно легальная деятельность давать постоянный заработок.

Значительная часть исследователей, занимавшихся эмпирической оценкой соотношения уровня безработицы и уровня преступности, обнаруживают статистически значимую прямую зависимость между ними. Эта зависимость очевидна, хотя обнаружена была далеко не во всех исследованиях. В частности, Теодор Чирикос, агрегировавший в своей работе результаты 288 оценок зависимости между уровнем безработицы и уровнем преступности, установил, что только в 31% случаев эта зависимость оказалась прямой и статистически значимой. Однако 2% случаев обнаруживают обратную статистически значимую зависимость между этими параметрами. Обратная зависимость имеет место быть в двух случаях. Первый – сокращение ожидаемых доходов от преступлений против собственности. Когда уровень безработицы достигает своего максимума (в периоды экономического спада), потенциальные жертвы преступников становятся беднее. Второй – сокращение преступной активности несовершеннолетних и молодежи на тот период, пока их родители сидят без работы: у последних появляется время на воспитание своих детей.

Стивен Рафаэль и Рудольф Винтер-Эмбер также отмечают отрицательную корреляцию, правда, исключительно между уровнем безработицы и количеством преступлений против личности (в частности, количеством изнасилований). Они объясняют это так: потеряв работу, человек становится менее мобильным и, следовательно, у него уменьшаются шансы стать жертвой такого рода преступления.

Еще один, вполне закономерный, результат – это статистически значимая обратная зависимость между уровнем образования индивида и его склонностью к преступному поведению. Ланс Лочнер и Энрико Моретти объясняют это следующим образом. Во-первых, чем более образован человек, тем выше его ожидаемый доход в легальной сфере, а во-вторых, с ростом образования у людей меняются вкусы: увеличиваются ожидаемые нематериальные издержки, связанные с участием в противозаконной деятельности.

Наконец, еще одна достаточно важная закономерность состоит в том, что в большинстве стран количество совершаемых преступлений в расчете на душу населения напрямую связано с размерами населенного пункта. Однако есть, по крайней мере, еще одна серьезная причина, объясняющая высокий уровень преступности в крупных городах. Это – менее тесные, чем в сельской местности и в небольших городах, социальные связи между жителями и, соответственно, сравнительно низкая эффективность неформальных нематериальных санкций за совершение преступления либо полное их отсутствие.

2.5 Социологический и экономический подходы к анализу преступного поведения

С точки зрения экономического подхода к анализу преступного поведения, индивид, принимая решение о своем участии или неучастии в том или ином виде противозаконной деятельности, ориентируется исключительно на свое представление о выгодах и издержках, связанных с этой деятельностью. Естественно, такой подход хоть и находит часто эмпирическое подтверждение, представляется все-таки довольно ограниченным, так как он не учитывает, что на выбор одних индивидов влияет выбор других. Более того, экономический подход к анализу преступного поведения не учитывает такой важный фактор, как социальные нормы, актуальные для того или иного общества либо для его части. По справедливому замечанию Гэри Беккера, «так как экономисты, особенно в последнее время, в целом вносят небольшой вклад в понимание того, как формируются предпочтения, то предполагается, что различия в предпочтениях между богатыми и бедными не очень велики. Более того, не сильно отличаются друг от друга предпочтения людей, представляющих разные общества и разные культуры». Поэтому экономисты-криминологи в своем анализе действительно редко учитывают влияние социальных норм на криминальное поведение.

Задолго до появления экономического подхода социологом Эдвином Сазерлендом было предложено принципиально иное объяснение того, почему одни индивиды нарушашают закон, а другие в тех же обстоятельствах не делают этого. Его теория дифференцированной связи по сей день остается наиболее распространенной и применяется социологами при анализе преступного поведения индивидов. «Гипотеза дифференцированной связи заключается в том, что склонность к криминальному поведению появляется при взаимодействии с теми, кто находит такое поведение заслуживающим одобрения, и при ограниченности контактов с теми, кто осуждает такое поведение; человек в соответствующей ситуации будет склонен к нарушению закона если, и только если, благоприятное отношение окружающих к криминальному поведению перевесит осуждающее отношение к нему. Другими словами, поведение индивида, с точки зрения социологического подхода, диктуется, главным образом, окружающей средой, в которой этот индивид существует, а значит – и действующими в этой среде неписаными правилами. Гипотеза дифференцированной связи подтверждается, в частности, многочисленными интервью, взятыми у представителей так называемой беловоротничковой преступности. Большинство нарушителей налогового и антимонопольного законодательства (взяточники, растратчики и т.д.) полагают, что в их действиях не было ничего криминального (нелегальное – да, но не криминальное, как заметил один из них), так как их окружение, неформальные правила, действующие в их среде, фактически санкционируют нарушение. Если гипотеза дифференцированной связи и в самом деле верна, то такой распространенный вид наказания, как взятие под стражу и тюремное заключение, с точки зрения сдерживания преступлений, должен оказаться совершенно неэффективным. Но как показал один уникальный эксперимент, проведенный полицией Миннеаполиса (США), такое понимание проблемы в корне неверно. По крайней мере, что касается внутрисемейных преступлений – семейных скандалов, заканчивающихся тяжкими телесными повреждениями, то взятие под стражу оказывается очень даже эффективной мерой воздействия на дебоширов.

На интуитивном уровне гипотеза дифференцированной связи представляется справедливой если не для всех преступлений, то, по крайней мере, для преступлений, совершенных несовершеннолетними. Иначе говоря, согласно теории дифференцированной связи, на молодых людей тюремное заключение оказывает гораздо большее криминализирующее воздействие, чем на взрослых. А значит, чем строже наказание для несовершеннолетних преступников, тем выше должен был бы быть уровень преступности в обществе, в том числе и взрослой. Ведь вырастая, бывшие подростки не перестают нарушать закон. Однако, как показало исследование Стивена Левитта, изменение стимулов в среде молодежи происходит по той же схеме, что и у взрослых. Так, в 1978-м году в США наказание несовершеннолетних было сравнимо с наказанием взрослых преступников за те же самые преступления. В 1993-м году тяжесть наказания для подростков и молодежи составляла в среднем половину от тяжести наказания для взрослых за те же самые преступления. То есть при прочих равных условиях взрослый преступник наказывался вдвое строже, чем подросток. При этом за один и тот же период количество молодых людей, арестованных за насильственные преступления, выросло на 79%, а арестованных за убийства – на 177%. В то время как число взрослых правонарушителей, арестованных за насильственные преступления увеличилось за тот же период на 31%, а арестованных за убийства даже сократилось на 3%. Иными словами, уменьшение тяжести наказания для несовершеннолетних, в полном соответствии с логикой экономического подхода к анализу преступного поведения, способствует росту числа совершаемых ими преступлений и росту числа подростков, оказавшихся в числе нарушителей. Последнее обстоятельство, по мнению сторонников теории дифференцированной связи, в дальнейшем должно привести к росту взрослой преступности, однако, по словам Левитта, проверить это не представляется возможным, так как отсутствуют систематизированные данные о дальнейшей судьбе людей, бывших в молодости за решеткой.

По мнению значительной части экономистов и социологов, на сегодняшний день проблема состоит не в том, чтобы понять, сможет ли тюремное заключение перевоспитать преступника либо, наоборот, будет способствовать вовлечению еще большего количества людей в преступную сферу. Эта проблема «скорее заключается в том, чтобы определить, при каких условиях наказание оказывает сдерживающий эффект на преступность, а при каких – способствует ее росту».

Хотя между экономическим и социологическим подходами к анализу преступного поведения и наблюдаются серьезные расхождения в вопросах общественных последствий наказания, по мнению ряда исследователей, эти подходы все же скорее дополняют друг друга, чем противоречат . 

Экономический подход сосредоточивает свое внимание на ожидаемых выгодах и издержках от совершения преступления, включающих и ожидание наказания. При этом используется формальный анализ. Социологический же подход сосредоточивает свое внимание на том, как различные общественные группы реагируют на изменения стимулов, изучаемых экономическим подходом.

В последнее десятилетие экономистами было сделано несколько попыток включить в экономический анализ преступного поведения фактор взаимодействия индивидов друг с другом. Одно из наиболее интересных, на наш взгляд, исследований такого рода рассматривается ниже.

2.6 Криминальное поведение и ограниченная рациональность

Рассмотренные выше модели преступного поведения фактически исходят из предпосылки полной рациональности действий экономических субъектов. В первую очередь, это выражается в том, что вероятность наказания, согласно этим моделям, представляется либо заданной, экзогенной величиной, как у Беккера и Эрлиха, либо, как в работе Энн Витте, величиной стохастической, математическое ожидание которой равно объективной вероятности наказания преступника. То есть систематические ошибки в ожиданиях отсутствуют. А это весьма спорно и нуждается в доказательствах. Хоть у Витте и говорится о субъективном характере этой вероятности, однако объяснение происхождения этой субъективной величины отсутствует. 8

В ряде более поздних исследований альтернативой предпосылке абсолютной рациональности действий нарушителя стала концепция их ограниченной.

Анализируя преступное поведение индивидов, Р. Сах, например, останавливается на следующих ключевых моментах: (i) количество относящейся к делу информации для индивида ограничено; (ii) окружение индивида есть основной источник информации для него; (iii) текущая оценка вероятности наказания p является отражением объективной оценки r, свойственной более или менее отдаленному прошлому, но не настоящему; (iv) такая оценка может не совпадать с объективной оценкой вероятности наказания в текущем периоде, так как r может изменяться из периода в период по целому ряду причин.

В соответствии с подходом Саха, вероятность того, что индивид предпочтет нарушить закон в периоде T, описывается следующей зависимостью: 
 
                      (6.1) 
 
где t – первый период жизни, в котором индивид начинает принимать самостоятельные экономические решения; T-1 – период, предшествующий периоду T;Θ(t) – уровень преступности в периоде t; Θ(T-1) – уровень преступности в периоде T-1 (уровень преступности в различных периодах зависит от тех ресурсов, которые общество потратило на борьбу с преступностью в соответствующих периодах); p(t) – объективная вероятность наказания преступника в периоде t; p(T-1) – объективная вероятность наказания преступника в периоде (T-1); h – индивидуальный параметр, отражающий степень доверия индивида к поступающей к нему из разных источников информации; u – «относительная полезность преступления» :

 
                                                        (6.2) 
 
где u0 – полезность индивида в том случае, если он откажется нарушить закон; u1 – полезность индивида в том случае, если он нарушит закон, но не понесет за него наказания; u2 – полезность преступника в случае, если он будет пойман и наказан (u1>u0>u2).

Выводы из модели Р. Саха, с одной стороны, достаточно тривиальны, а с другой – весьма неожиданны. Во-первых, текущая склонность индивида к преступлениям будет выше, если уровень преступности в предыдущие периоды был высоким или общество тратило меньше ресурсов на борьбу с преступностью. Во-вторых, «прошлые преступления порождают нынешние преступления», уровень преступности в настоящем периоде тем выше, чем выше он был в предшествующих периодах. В-третьих, если два общества совершенно идентичны по своим текущим параметрам, это отнюдь не означает, что уровень преступности в них должен быть одинаковым, так как в предшествующих периодах их параметры могли различаться. В-четвертых, в рамках одного и того же общества различные социальные группы могут отличаться друг от друга по уровню преступности, даже если они весьма схожи по своим экономическим или каким иным параметрам. В-пятых, дополнительные средства, расходуемые обществом на борьбу с преступностью в настоящем, способствуют снижению уровня преступности не в настоящем, а в более или менее отдаленном будущем.

Тема 3 Экономика организованной преступности

3.1 Институциональная природа организованной преступности: с чего начинается мафия?

Организованная преступность столь же стара, как и цивилизация: пиратские флотилии и разбойничьи банды встречаются уже на самых первых страницах истории. Однако современная организованная преступность, возникшая примерно век тому назад, имеет принципиальные отличия от преступных организаций доиндустриальных обществ. Возникновение организованной преступности современного типа – это качественно новый этап развития преступного мира. Если "архаичные" бандиты являлись маргиналами, аутсайдерами общества, то деятельность современных мафиози строится в основном по законам бизнеса, а потому мафия стала довольно органическим институтом рыночного хозяйства.

 В связи с этим  целесообразно вспомнить созданную  М. Вебером концепцию двух принципиально различных типов "жажды наживы". Авантюристическая жажда обогащения путем перераспределения ранее созданных благ (в т.ч. путем грабежа и воровства) наблюдается в самых разных обществах с древнейших времен. Но только в условиях капиталистического строя складывается отношение к богатству как к закономерному результату рациональной деятельности по производству потребительских благ. Поскольку существует два типа "жажды наживы", постольку существует и два вида организованной преступности – традиционная и современная.