Деятельность Петра Михайловича Бицилли за границей

Как личность и как творец ближе всего к Богу стоит человек. Он есть, прежде всего, деятель, мастер, художник, homo faber. Способности и возможности его, как художника своей жизни, не ограничены. В человеке как микрокосме в потенции заключен весь мир, макрокосм. Поэтому, чем полнее его жизнь, тем шире его духовные стремления; чем больше он развивается, тем выше поднимается. И чем свободнее человек, тем ближе он к Богу, т.к. свободная деятельность есть образ божественной. Человек причащается к Богу и посредством любви. Способность любить есть божественное свойство, т.к. именно она побуждает Бога воспроизводить себя в вещах. Для Леонардо полюбить изучаемый предмет - значит познать все его части, образующие целое, усвоить его себе. Методом же проникновения в тайны природы для него является искусство.

Таким образом, по мнению П.М. Бицилли, жизнеощущение Ренессанса "характеризуется повышенным чувством личности как величины, прежде всего, любящей и путем любви познающей Космос и утверждающей себя в нем. Идея личности и идея любви суть центральные и органически друг с другом связанные идеи Ренессанса" [2, 61].

Ученый считал, что для обнаружения сущности каждого исторического движения чрезвычайно важно выяснить то, во что оно вырождается и перерождается. Он видел в этом две стороны одного и того же процесса, хронологически совпадающие и не сразу различимые. Достигнув кульминационной точки своего развития в искусстве Микеланджело и мысли Дж. Бруно, преломившись в их творчестве, культура Возрождения перерождается в другую, новую по своей проблематике и по лежащей в ее основе интуиции жизни культуру. Это движение "направляется по двум сперва расходящимся путям: Микеланджело стоит в начале одного, Бруно - другого" [2, 124].

 

По мнению П.М. Бицилли, позднее творчество художника знаменует собой конец Ренессанса, конец мировоззрения, в центре которого была идея человека как образа и подобия Божия. Оставшись без посредников между собой и Богом, очутившись с ним один на один, личность сознает уже не свое всемогущество, а свое ничтожество. Это настроение было характерно для нового движения, новой культурной тенденции - религиозного Возрождения, тенденции, сказавшейся как в движении Лютера и Кальвина, так и в католической реформации.

Но был и другой путь - путь к рационализму Нового времени. Исходную точку его Бицилли видит в философии Дж. Бруно. В своей основе она еще выражает основные культурные тенденции Ренессанса, но то, что его предшественники говорят о Боге, Дж. Бруно переносит на природу. Историк определяет его основную интуицию как панпсихизм и пантеизм, которые ведут к пониманию человека как существа познающего и действующего. Отношение последующих философов к homo faber уже "не эстетическое, не теоретико-познавательное, но утилитаристическое" [2, 143].

Поднимая вопрос о пространственных границах Возрождения, Бицилли настаивает на признании его специфическим итальянским культурным фактом и выступает против того, чтобы видеть Ренессанс всюду, куда только проникали элементы его культуры, ее формы, ее образцы. Ибо "тогда придется говорить уже не об эпохе "Возрождения", но об эпохе "Возрождений", которых было столько, сколько было в Европе земель и народов, испытавших на себе, так или иначе, влияние Италии" [2, 147]. Расцвет же культур стран Западной Европы он связывает как с усвоения отдельных элементов этой культуры, так и с преодоления ее в ее целом, с осуществления тех духовных тенденций, которые знаменуют собой исход Ренессанса.

 

 

В культурном отношении Европа в период расцвета итальянского Возрождения переживала то, что в современной науке получило название "осени средневековья", "исхода средневековья", - разложение, крушение средневековой системы. В Италии это произошло и было изжито намного раньше и менее болезненно, т.к. средневековые начала там были укоренены слабее, чем в остальной Европе. Поэтому в Европе проблематика Ренессанса была воспринята, пережита, прочувствована совсем по-иному, нежели в Италии, дала начало иной, новой культуре, в основу которой легла концепция мира как системы сил. При этом "материя" культуры, ее элементы остались прежними, но с перерождением интуиции поменялся угол зрения, перспектива, эмоциональный тон, самочувствие и самосознание. Сопоставляя Ренессанс и Новое время, Бицилли приходит к следующему выводу: "Мир Нового времени столь же динамичен, как и мир Ренессанса. Но ему недостает того, что роднит мир Ренессанса со средневековым: гармонической целостности" [2, 162].

Таким образом, в работах П.М. Бицилли Ренессанс предстает как целостная культурная система, несводимая ни к Средневековью, ни к Новому времени. Основой периодизации для историка служит то, как в каждом из культурных периодов мыслится отношение эмпирического и идеального миров друг к другу. В отличие от предшествующего и последующего периодов, Ренессанс противопоставил миру эмпирического бытия мир чистых форм, которые, осуществляясь в эмпирических вещах лишь частично и несовершенно, получают свое полное воплощение в свободном творчестве художника, следующего своей интуиции. Искусство здесь выступает как способ изучения реального мира, а творческие способности как орган познания. Именно с этой точки зрения, в осознании назначения человека как творца, совершается его "открытие" в эпоху Возрождения. Понимание сущности человека как творческой силы неизбежно должно было повлечь за собой и открытие мира как системы сил, которое сначала происходит в области историко-политических изысканий Н. Макиавелли, и лишь на исходе эпохи - в натурфилософском плане. Открытие мира как системы сил оставило человека один на один с Богом, что, с одной стороны, привело к осознанию человеком трагичности собственного бытия, с другой - открыло путь рационализму Нового времени.

Рассмотренные выше работы П.М. Бицилли носят, в некотором роде, полемичный характер. В этих спорах нам открываются методологические подходы ученого, выступавшего против тех исследователей, которые берут всю культуру западного христианства за одну скобку, пытаются найти закономерности культурного развития, предлагают чересчур осовремененный образ эпохи Возрождения и ренессансного человека (Ф. Ницше, Я. Буркхардт, О. Шпенглер). По мнению Бицилли, если и возникает в эпоху Возрождения "фаустовский" тип личности, то лишь на ее исходе, но никак не в ее начале, никак не в образе Петрарки или Данте. Полемический пафос историка, по справедливому замечанию И.О. Шайтанова, направлен на утверждение мысли о том, что эпоха Возрождения столь же уникальна в своем культурно-историческом значении, как уникален ренессансный человек, которого не нужно трактовать ни с отставанием, ни с опережением [11, 34].

Вопрос о месте Возрождения в истории - это один из главных дискуссионных моментов ренессансистики. В современной историографии проблемы оформились несколько взглядов на Возрождение. Так, характеризуя Возрождение как переходный период, некоторые исследователи [4; 8] "обнаруживают" в нем характерные черты предшествующей эпохи и "продлевают" Средневековье. Здесь современная отечественная историография во многом опирается на исследования представителей французской школы "Анналов" Ф. Броделя и Ж. Ле Гоффа, выдвинувших понятия "периода длительной протяженности" и "долгого средневековья" соответственно. С другой стороны, специалисты по Новому времени отодвигают временные границы "своей" эпохи "назад", предлагая выделение периода т.н. "ранней новой истории", хронологические рамки которого (XVI-XVIII вв.) весьма близки броделевскому "периоду длительной протяженности" [7; 10]. Некоторые исследователи, постулирующие переходность Ренессанса, подразумевают, что он не обладал самостоятельностью культурной системы, необходимой автономией собственной целостной структуры жизнеустройства и смыслообразования, и что и то, и другое может быть прочитано в нем лишь в перспективе его исторического прошлого и будущего [5].

Помимо этого, в отечественной историографии присутствует и точка зрения на Ренессанс как на самостоятельную эпоху. Эта позиция отражена в работах В.Ф. Шаповалова [4], С.И. Пискуновой [6], М.С. Кагана [3] и др. Так, С.С. Пискунова определяет эпоху через личность, структурирующую культуру, что напоминает позицию в отношении Ренессанса, занятую П.М. Бицилли. М.С. Каган непосредственно опирается на работы Бицилли, противопоставляя человека Ренессанса с его раз и навсегда данной virtu и человека XVII столетия.

Таким образом, понимание П.М. Бицилли сущности культуры Возрождения, его видение эпохи в целом отличается цельностью и оригинальностью. Его концепция с трудом поддается классификации в рамках историографии Возрождения, что может быть связано с недостаточной изученностью творческого наследия историка, медленным вхождением его работ в контекст современного гуманитарного знания.

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

Расцвет литературы «первой волны» русского зарубежья совпал с ее запретом в России. Возможно, отсюда хаотичность возвращения на родину, которое тоже было обречено на несколько «волн». «Первая волна» возвращения торопливо наверстывала упущенное, но в ее интерпретации русское зарубежье напоминало скорее «шум времени», нежели сложный диалог с полемикой, пересечениями идей, открытий, догадок и каким-то общим движением мысли, усилием поиска, который шел на всем пространстве русского рассеяния. Этот диалог не мог быть восстановлен сразу просто потому, что многие его участники выпали в те годы из поля зрения издателей. Наступившая затем «вторая волна» возвращения (вряд ли она будет последней) заполнила многие пустоты- авторы, известные до недавнего времени только узкому кругу специалистов, стали известны и широкому читателю. Оказалось, что сам феномен культуры русского зарубежья во многом обязан именно этим именам.[2, 90]

К таким авторам принадлежит и Петр Михайлович Бицилли- один из ученых-энциклопедистов уходящего столетия. Выдающийся историк, филолог, автор большого числа фундаментальных трудов, блестящий преподаватель, он долгое время был практически неизвестен отечественному читателю.

Истоки эстетико-индивидуализирующего метода Бицилли следует искать в традициях русской дореволюционной историографии, в том числе в традициях, выработанных школой И.М.Гревса, которая строилась на индивидуализации исторического материала, понимании бесконечной сложности жизни, на отказе от обобщающих формул. Именно этот путь — «открытий», а не «формул» — для Бицилли был предпочтителен, глубокое изучение отдельного исторического явления «изнутри» он ставил выше искусственной схемы. Другой выход из кризиса исторической науки он видел в замене философии истории философией культуры. Философ культуры имеет дело не со всей историей человечества, а с наивысшим проявлением индивидуального, с явлениями, в которых явственнее всего запечатлелся «дух эпохи» — и потому здесь можно провести имманентную закономерность развития этих явлений. Именно в философии культуры становится возможен эстетико-индивидуализирующий синтез, искомый интуитивный «охват всеединства». В итоге ученый преодолевает вскрытую им же самим антиномию историзма ценою ухода в другую область. Здесь «художественный» метод Бицилли во многих своих положениях приближался к эстетике Бенедетто Кроче.

Понимание П.М. Бицилли сущности культуры Возрождения, его видение эпохи в целом отличается цельностью и оригинальностью. Его концепция с трудом поддается классификации в рамках историографии Возрождения, что может быть связано с недостаточной изученностью творческого наследия историка, медленным вхождением его работ в контекст современного гуманитарного знания.[1, 156-157]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список использованных источников

1. Бицилли П.М. Св. Франциск Ассизский и проблема Ренессанса (1226-1926) // Бицилли П.М. Избранные труды по средневековой истории: Россия и Запад. - М., 2006. - С. 533-549.
2. Бицилли П.М. Место Ренессанса в истории культуры. - СПб., 2008. – XIV. - 256 с.
3. Каган М.С. Проблема барокко в искусствознании и культурологии // Барокко и классицизм в истории мировой культуры. - СПб., 2011. - Вып. 17. - С. 23-29.
4. Косиков Г.К. Средние века и Ренессанс. Теоретические проблемы // Зарубежная литература второго тысячелетия. 1000-2000: Учеб. пособие / Л.Г. Андреев, Г.К. Косиков, Н.Т. Пахсарьян и др. - М., 2011. - С. 8-39.
5. Найдорф М.И. К постижению логики ренессансного кризиса // Сборник научных трудов кафедры культурологии и искусствоведения ОНПУ / Под общ. ред. Баканурского А.Г., Краснокутского Г.Е. - Одесса, 2002. - Вып. 5. - 125 с.
6. Сванидзе А.А. Культура стран Северной Европы в XVI - начале XVII вв. // История культуры стран Западной Европы в эпоху Возрождения / Под ред. Л.М. Брагиной. - М., 2009. - С. 326-350.
7. Хейзинга Й. Осень средневековья: Исследование форм жизненного уклада и форм мышления в XIV и XV вв. во Франции и Нидерландах. - М., 2008. - 539с.
8. Шайтанов И.О. История зарубежной литературы. Эпоха Возрождения: в 2-х тт. - М., 2011. - Т.2. - 226 с.
9. Шаповалов В.Ф. Основы философии: От классики к современности. - М., 2008. - 272 с.