Ядерная проблема Ирана

    Ядерная  проблема Ирана

Ядерная программа Ирана началась в 1967 году, когда США передали шаху Ирана Мухаммеду Реза Пехлеви атомный реактор мощностью 5 МВт. Затем технологическую помощь в строительстве реакторов оказывали Германия и Франция. 8 ноября 2011 года Международное Агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) опубликовало отчёт по поводу ядерной программы Ирана. МАГАТЭ выражает «серьёзную обеспокоенность» по поводу информации, которая, как отмечает агентство, «указывает» на то, что Иран осуществлял шаги, «имеющие отношение к разработке ядерного взрывного устройства», что там разрабатывается ядерное оружие, в том числе проводятся «испытания его компонентов». Часть атомной программы Ирана может быть в любой момент использована в военных целях. Анализируя отчёт МАГАТЭ, Институт Международной Безопасности отмечает, что на 1 ноября 2013 года в распоряжении Ирана будет около 6000 кг низкообогащенного гексафторида урана, в том числе 379 кг обогащенного до 20% урана. Этого количества при обогащении до оружейного урана может хватить для создания четырёх единиц ядерных зарядов

Возможное влияние  на проблемы региональной безопасности

Как указывает один из ведущих  российских иранистов А.З. Арабаджян, "в настоящее время важнейшим аспектом многогранной проблемы "ИРИ и сверхдержавы" является аспект определения Ираном своего отношения к ним как к державам ядерным. Этот аспект осложняется тем, что и на запад и на восток от нее есть государства, располагающие ядерным оружием (Израиль с одной стороны, Пакистан, Индия и Китай — с другой). Указанное обстоятельство делает понятным озабоченность ИРИ отсутствием у нее ядерного оружия. Безотносительно к тому, станет ли ИРИ ядерным государством или нет, фундаментальные национальные интересы ИРИ делают необходимым рассматривать возможное появление у нее этого оружия только как фактор, содействующий сосредоточению усилий государства в развитии экономического и социального потенциала страны. Только при таком подходе возможное превращение ИРИ в ядерное государство может быть понято: при всей значительности успехов, достигнутых ИРИ в 1990-е годы при развитии своих производительных сил, своего экономического потенциала, задача преодоления экономической отсталости в условиях высоких темпов роста населения остается нерешенной.

Вероятная программа создания Ираном ядерного оружия продиктована, в первую очередь, не столько вызовами его национальной безопасности глобального  уровня, сколько региональными угрозами. По оценке авторитетных исследователей в области стратегической стабильности и безопасности, ракетно-ядерный  потенциал страны ныне создается  не только как средство воздействия на Ирак и на де-факто ядерный Израиль, но и для сдерживания Пакистана, который, как считают в Тегеране, стоял за спиной талибов, представлявших наибольшую угрозу национальной безопасности Ирана. Вместе с тем наличие у Пакистана ядерного оружия Исламабад может использовать, чтобы получить дивиденды во всем регионе, особенно на фоне своего соперничества с Анкарой и Тегераном. Это обусловлено усиливающимся экономическим влиянием Исламабада на государства Центральной Азии, а также планами строительства нефтепровода из района Каспия к Индийскому океану через Афганистан и Пакистан. После проведения Пакистаном ядерных испытаний Иран выступил с заявлением, в котором приветствовал создание "первой исламской бомбы". Однако руководство Тегерана помнит, что в конце XX века наиболее серьезная угроза его безопасности исходила в первую очередь от режима талибов в Афганистане, созданного при активном участии Исламабада.

Конечно, следует учитывать  и упомянутый фактор так называемой "исламской солидарности", в  данном контексте подразумевающий  использование оборонных ресурсов исламского мира для коллективной защиты интересов мусульманских стран  в сфере безопасности. Об этом, в  частности, в апреле 1998 года говорил  президент Пакистана Рафик Тарар, который дал понять, что создаваемое Исламабадом ядерное оружие и средства его доставки призваны обеспечить безопасность всех исламских государств, а они, в свою очередь, обязаны оказать необходимое содействие для дальнейшего развития пакистанских ядерных сил.

Именно исходя из принципов  исламской солидарности, летом того же года лидеры Саудовской Аравии и  Объединенных Арабских Эмиратов приняли  решение предоставить Пакистану  многомиллиардную помощь (тогда в  связи с испытанием им ядерного оружия США ввели против него санкции). Данный пример, с одной стороны, позволяет  предполагать, что Исламабад ни при  каких обстоятельствах не переступит через исламскую солидарность и будет использовать свое ядерное оружие (если, конечно, вообще будет его применять) только против немусульманских стран, каковой, например, в первую очередь для него является Индия. Но, с другой стороны, это "можно рассматривать и как формирование в рамках широко понимаемого исламского мира некоего системообразующего ядра", который составили бы Пакистан, Саудовская Аравия и ОАЭ. В таком случае "исламская солидарность" может быть отброшена в сторону и возникнет вероятность, что созданную Пакистаном первую "исламскую бомбу" используют (опять же, естественно, если она вообще будет применяться) и против мусульманских государств. Ведь в недавнем прошлом кровавые вооруженные конфликты нередко случались и внутри самого исламского мира, вероятно, они возможны и в будущем.

Так что с появлением у  Ирана ядерного потенциала перманентное геополитическое соперничество  между Тегераном и Исламабадом  может обостриться еще больше, хотя вряд ли настолько, что приведет к угрозе применения этого оружия обеими сторонами.

Что же касается отношений  Ирана с новыми независимыми государствами  Центральной Азии и Кавказа, то (даже при появлении у Тегерана ядерного оружия) в сфере безопасности они  вряд ли серьезно изменятся, несмотря на некоторые сложности, например с  Азербайджаном или в определении  статуса Каспийского моря. Правда, значительно увеличится роль Ирана  как регионального центра силы, так  как у него появятся дополнительные возможности для влияния здесь  на политику и экономику, в первую очередь в контроле над энергетическими  ресурсами. Но в этих отношениях есть весьма существенный аспект, связанный  с режимом контроля над нераспространением ядерного оружия. Еще в советский  период в Грузии, Узбекистане и  Казахстане были созданы научно-исследовательские  реакторы и другие объекты ядерной  инфраструктуры. Несмотря на то что эти государства в целом соблюдают режим экспортного контроля, неоднократно высказывалось мнение, что возможна утечка технологий и научных кадров из этих республик в Иран. Как отмечают эксперты, некоторые новые независимые страны, например Азербайджан и Кыргызстан, располагают лишь самой примитивной системой экспортного контроля. Другие, в частности Грузия, Армения и Таджикистан, приняли соответствующие законодательные акты в этой сфере, но пока не создали механизмы предоставления экспортных лицензий и не завершили формирование необходимых директивных органов. Теме не менее в рамках реализации совместной программы США, Великобритании и Грузии "Проект Эмбер" из Института физики, находящегося неподалеку от Тбилиси, была вывезена последняя партия высокообогащенного урана. А Институт ядерной физики и ОАО "Фотон" в Узбекистане, где также находятся научно-исследовательские ядерные реакторы, по мнению экспертов, не представляют угрозы режиму нераспространения.

Особенно пристальное  внимание в сфере контроля над  ядерными технологиями и материалами  уделялось Казахстану, который к  тому же являлся третьей республикой  бывшего СССР по количеству размещенных  в ней стратегических боезарядов (включая треть всех бывших советских  межконтинентальных баллистических ракет (ICBM) SS-18). Кроме того, в этой республике находилось большое количество боеприпасов  для тактического ядерного оружия. Появлялись даже сведения, правда не подтвердившиеся, о том, что Иран приобрел в Казахстане нескольких тактических ядерных боезарядов. Озабоченность вызывало и то, что в Казахстане же, на полуострове Мангышлак, было создано одно из наиболее крупных предприятий бывшего советского Минатомэнергопрома — Прикаспийский горно-металлургический комбинат (ныне Мангышлакский атомный энергетический комбинат), занимавшийся добычей урана, на полигонах, организованных под Семипалатинском, проводили испытания ядерного оружия, а в Кзылординской области, в пределах комплекса Байконур — баллистических ракет.

Однако жесткий контроль со стороны МАГАТЭ и многих заинтересованных стран, в том числе США и  государств Западной Европы, исключает возможность серьезного нарушения этими республиками режима нераспространения. Здесь же необходимо упомянуть и Армению, с действующей в этой республике АЭС. К тому же Ереван поддерживает довольно тесные добрососедские отношения с Тегераном. Однако при этом следует учесть, что еще 24 сентября 1991 года, то есть через три дня после провозглашения независимости страны, парламент Армении принял решение о присоединении к ДНЯО, а затем и ко всем остальным соглашениям в области контроля над распространением оружия массового поражения (ОМП). Более того Армения — первое в мире государство, имеющее действующий ядерный реактор, подписавшее (23 сентября 1997 г.) Дополнительный протокол к соглашению о расширенных гарантиях МАГАТЭ "93+2" (IAEA Additional Protocol of Program 93+2 INFCIRC/540) и неукоснительно его выполняющее.

Появление у Ирана ядерных  возможностей вряд ли приведет к каким-то осложнениям в его взаимоотношениях и с Сирией — единственным серьезным  союзником Тегерана на Ближнем Востоке. Сирийско-иранское военно-техническое  сотрудничество, в частности в  организации производства баллистических и крылатых ракет, — один из ключевых аспектов взаимодействия этих двух государств. Более того, по утверждениям бывшего  шефа израильской военной разведки генерала Ури Сагея  при разработке своей военной ядерной программы Иран сотрудничал и с Сирией. Несмотря на то что распространение ядерного оружия на Ближнем Востоке вряд ли будет приветствовать любое государство региона, в нынешней геополитической обстановке, особенно после обвинений Тегерана и Дамаска, а также угроз в их адрес со стороны США и Израиля, логично предполагать, что Сирия даже может быть "заинтересована" в появлении у Тегерана (как у своего союзника) ядерного потенциала.

При этом следует учесть, что между Ираном и его арабскими  соседями не решен значительный ряд  спорных вопросов. В числе проблем, которые их разделяют, важное место  занимают территориальные проблемы, в основном являющиеся наследием  политики колониализма в регионе. Они  вызваны разногласиями относительно принадлежности трех островов в Персидском заливе — Абу Муса, Большой и  Малый Танб, а также юго-восточной провинции Ирана — Хазастана, которую арабы называют Арабистан. Кроме того, арабы не согласны с таким наименованием залива, называя его Арабским. Взяв за основу Совет сотрудничества государств Персидского залива (ССГПЗ), в регионе пытались создать систему коллективной безопасности с участием Ирана. Однако эффективное функционирование такой структуры маловероятно, что обусловлено влиянием США на ССГПЗ, а также спорными проблемами входящих в этот Совет стран не только с Ираном, но и между собой.

В связи с этим появление  ядерного оружия у Ирана вызовет  серьезную озабоченность в арабских государствах Залива. В таком случае, по мнению некоторых экспертов, возможны три основных варианта развития событий. Первый из них: эти страны ограничат  свои экономические и политические связи с Тегераном, однако не пойдут на серьезную конфронтацию с ним или на его региональную изоляцию. Вариант второй: государства Залива прибегнут к помощи стран Запада, в частности, начнут переговоры о расширении "ядерного зонтика" НАТО и распространении зоны ядерной ответственности Альянса на этот регион, в том числе об увеличении "ядерных гарантий" со стороны США. Наконец, третий, наиболее опасный вариант развития событий — эти страны начнут разработку собственных военных ядерных программ. В свое время государства Залива, особенно ОАЭ и Саудовская Аравия, затратили весьма крупные средства на закупки новейших образцов оружия и в принципе не заинтересованы в распространении здесь неконвенциональных видов вооружений. Конечно, возможность создания ими собственных ядерных боезарядов маловероятна, но огромные финансовые средства этих стран, как отмечают эксперты, позволяют им приобрести ядерные боезаряды у других государств, а также продолжить закупки современных видов обычных вооружений. Однако последнее, особенно приобретение современных боевых самолетов (не говоря уже о ядерном оружии), вызовет противодействие со стороны Израиля. Тель-Авив будет рассматривать эти действия как еще одну острую угрозу своей безопасности и начнет оказывать давление на США и страны Западной Европы (основных поставщиков оружия в страны Залива), чтобы они прекратили экспорт оружия в регион. А это приведет к дальнейшему обострению обстановки на всем Ближнем Востоке.

Таким образом, вероятное  появление ядерного потенциала у  Ирана вызовет не только прямые угрозы безопасности стран Залива (усилит их милитаризацию и даже повысит  вероятность развертывания ими  собственных ядерных программ), но и косвенные последствия (новое  обострение отношений с Израилем). Что касается Тель-Авива, то иранские исследователи признают, что он никогда открыто не угрожал ближневосточным государствам своим ядерным оружием. Причем даже в наиболее трудные периоды, например в ходе войны 1973 года или после иракских ракетных атак на Израиль во время войны 1991-го, с его стороны не шла речь о возможности непосредственного применения или угрозы применения ядерного потенциала для обеспечения своей безопасности. Однако (на что особо указывают иранские специалисты) и в 1973-м, и в 1991-м Тель-Авив находился под ядерной защитой США и у него не было необходимости прибегать к подобной угрозе. По мнению иранцев, ядерная монополия Израиля на Ближнем Востоке приводит к эскалации гонки вооружений и вынуждает другие ближневосточные государства инвестировать крупные средства в разработку собственных ядерных программ. Эти же эксперты считают, что, в случае использования ядерного оружия, Израиль, нанесет удар скорее именно по Ирану, нежели по своим соседям: Сирии, Ливану, Египту, Иордании или даже (до падения режима Саддама Хусейна) по Ираку — хотя они и представляют для него наибольшую военную угрозу. Дело в том, что вследствие небольшой территории Израиля, любое использование им ядерного оружия против своих непосредственных соседей будет иметь самые тяжелые последствия и для еврейского государства. Иран же находится на значительном удалении от него, и последствия ядерного удара по Тегерану не будут столь опасны для населения Израиля.

В свою очередь, в Тель-Авиве  рассматривают любую вероятность  появления ОМП у своих ближневосточных  соседей, в том числе и у  Тегерана, как главную опасность  для самого существования еврейского государства. Его ограниченные размеры, концентрация основных экономических, технологических, промышленных и социальных центров на небольшом треугольнике (самая протяженная сторона которого не превышает 30 км) вокруг Тель-Авива, делают его чрезвычайно уязвимым для  ударов с использованием неконвенционального оружия, особенно ядерного. И в этом плане Израиль находится в такой же ситуации, как и арабские государства Залива, иногда называемые "странами одной бомбы", для которых любой удар с применением ядерного оружия может оказаться роковым. Поэтому Израиль уделяет большое внимание совершенствованию защиты от атак с применением ОМП, один из элементов которой — разработка и принятие на вооружение системы противоракетной обороны (ПРО) Arrow II, создаваемой с участием США и предназначенной, в первую очередь, для борьбы с баллистическими ракетами типа Scud.