Военно-политический аспект глобализации и его влияние на обеспечение военной безопасности РФ

Военно-политический аспект глобализации и его влияние  на обеспечение военной безопасности Российской Федерации.

ГЛОБАЛИЗАЦИЯ (от французского «global» – всеобщий), объективный процесс формирования, функционирования и развития принципиально новой системы отношений между странами, народами, надгосударственными и негосударственными субъектами политики на основе все расширяющейся взаимосвязи и взаимозависимости во всех сферах жизни международного сообщества. Глобализация – процесс становления единого взаимосвязанного мира, в котором народы не отделены друг от друга привычными протекционистскими барьерами и границами, одновременно и препятствующими их общению, и предохраняющими их от неупорядоченных внешних воздействий. Принципиальное значение имеет тот факт, что к новой системе открытого, глобализующегося мира различные народы и государства подошли неодинаково подготовленными, значительно отличающимися по своему экономическому, военно-стратегическому и информационному потенциалу.

Новая встреча более и  менее развитых, более и менее защищенных народов в складывающемся открытом мировом пространстве чревата новыми потрясениями и коллизиями. Не случайно наиболее последовательными адептами глобального мира, пропагандирующими идею единого открытого общества без барьеров и границ, сегодня выступают наиболее развитые и могущественные страны, усматривающие в ослаблении былых суверенитетов новые возможности в своей экономической, геополитической и социокультурной экспансии. Эти же страны тяготеют к социал-дарвинистской интерпретации глобального мира как пространства нового естественного отбора, призванного расширить границы обитания и возможности наиболее приспособленных за счет менее приспособленных, которым предстоит потесниться.

В ответ на это менее  развитые и защищенные страны проявляют подозрительное, а зачастую и открыто враждебное, отношение к процессу глобализации и либеральной концепции мирового открытого общества, противопоставляют им разного рода защитно-протекционистские механизмы. В различии этих позиций проявляются реальные противоречия процесса глобализации, асимметричного по своей сути.

Некоторые из проявлений этой асимметричности уже исследовались в науке и известны политикам. Так, в ответ на западную концепцию глобальной «электронной деревни», жители которой помещены в единое информационное поле и реагируют «по-соседски» на события в самых отдаленных уголках мира, представители стран «третьего мира» подняли проблему «информационного империализма», связанную с неэквивалентным обменом информацией между Севером и Югом, развитыми и развивающимися странами. Происходит не просто повышение уровня объема и возможностей общего доступа к «мировой базе данных», а навязывание западными странами всем остальным заранее отобранной и подготовленной информации, выгодно используемой данными государствами. В сфере отношений информационного социокультурного обмена эксперты давно уже делят мир на культуры-доноры и культуры-реципиенты, взаимоотношения которых строятся по модели субъектно-объектной связи.

Сегодня эта асимметричность  отношений разных стран в едином пространстве глобального мира касается не только собственно информационных отношений, затрагивающих судьбы национальной культуры и традиций. В современном глобальном мире появились новые финансово-экономические, политические и военные технологии, способные подрывать национальный суверенитет в вопросах, затрагивающих основы существования людей, их повседневную обеспеченность и безопасность. Произошло своеобразное развеществление многих условий человеческого существования, подверженных действию различных трансферов – возможностей управления на расстоянии, поверх государственных границ. Манипуляции с плавающими валютными курсами и краткосрочным спекулятивным капиталом, способные экспроприировать национальные накопления и обесценить труд сотен миллионов людей- только один выразительный пример применения этих новых технологий. Таких возможностей подорвать национальную безопасность практически любой страны и взять ее под контроль без войны и длительного противоборства ранее просто не существовало.

Человечество еще не осознало полного значения этого нового явления и его долгосрочных последствий. «Со времен Американской и Французской революций XVIII в. народы решали две проблемы: – достижения национального суверенитета и независимости, свободы от внешнего гнета; – установления демократического контроля над собственной властью, подчинения ее воле избирателей и конституционно-правовым нормам.

Приходится признать, что многие реальности современного глобального мира ставят под вопрос эти завоевания эпохи демократического модерна: и гарантии народов от несанкционированного внешнего воздействия, и демократический контроль над силами, организующими это воздействие, сегодня не обеспечены. Мы живем в поздний час истории, когда человечество стоит перед дилеммой: либо оно откроет дверь в качественно иное будущее, либо будущего у него не будет вовсе»¹.

Сущность формирования и  развития этой дилеммы определяется тем, что процесс глобализации носит, как минимум, двойственный характер. Некоторые авторы считают даже, что происходит одновременное развитие двух крайне различных, но во многом взаимосвязанных и взаимозависящих глобализационных концепций: Европейской и Американской. Большинство государств объединенной Европы рассматривает и организует глобализацию как слияние национальных экономик в единую, общемировую систему, основанную на быстром перемещении капитала, новой информационной открытости мира, технологической революции, приверженности развитых индустриальных стран либерализации движения товаров и капитала, коммуникационном сближении. Для евроцентристской глобализации характерны межнациональные социальные движения, новые виды транспорта, телекоммуникационные технологии, интернациональная система образования. Американоцентристская глобализация представляет собой слияние национальных экономик в единую систему, организуемую и контролируемую США. Основа развития которой помимо экономического, информационного, культурного направлений (схожих с европейскими), опирается на 2 основных способа деятельности: обеспечения тотального контроля над всеми источниками углеводородного сырья на планете и максимального использования в целях поддержки и развития этой программы военной силы².

В этой связи  обращает на себя внимание официальный документ министерства обороны США, разработанный еще в 1989 г. И содержащий перечень тем исследований, в разработке которых военные практики заинтересованы в первую очередь. Одно из ведущих в ней мест занимало направление, формулируемое следующим образом: «Разработка законодательной и международно-правовой базы использования военной силы для установления демократии во всем мире»³. Так что база для двух иракских войн и трагедии Югославии закладывалась задолго до самих этих событий. В обеспечении военной безопасности вооруженным силам отводится задача силового сдерживания как стратегии устрашения вероятного противника с целью предотвращения развязывания им войны.

С точки зрения американца Т. Фридмана, глобализация – это новая система, которая заменила «систему холодной войны». Не каждая страна может считать себя частью этой системы, но практически все государства (как и промышленные компании) находятся под давлением – они должны адаптироваться к вызову глобализации. Но политический и экономический выбор большинства правительств резко ограничен тем, что в мире существует одна сверхдержава и правит в мире капитализм. Достаточно большая часть государств мира (в основном развивающихся и менее развитых) с этой тенденцией категорически не желает мириться и организует сопротивление всеми возможными способами. Возможности США в области объемов применения военной силы сейчас не имеют себе равных в мире, поэтому на открытое военное противостояние страны-антиглобалисты не решаются (печальный опыт Югославии, Ирака, Афганистана является ярким примером), а начинают создавать, развивать и совершенствовать нетрадиционные формы ведения войны. Новые, нетрадиционные формы войн вызывают серьезную обеспокоенность в плане обеспечения политики безопасности. Появлению таких форм в значительной мере способствовали чрезвычайно быстро протекающие процессы глобализации, нарастающая открытость обществ и революция в информационных технологиях.

Хотя преимущество промышленно развитых стран в  области науки и в военной сфере все более возрастает, слаборазвитые страны и негосударственные политические акторы могут заполучить новые военные технологии. Легкость передвижения по всему миру и быстрое распространение знаний и информации позволяют и менее мощным государствам, а также негосударственным организациям получить доступ к широкому спектру оружия и технологий. В настоящее время в мире все яснее осознают возможности, кроющиеся в использовании современных информационных технологий. Разнообразные новые формы нетрадиционного ведения войны, террористические акты и информационные войны будут в ближайшие десятилетия оказывать определяющее влияние на международную безопасность.

Уязвимость  многих стран перед новыми методами ведения войны постоянно возрастает. Все более неотложной становится задача отыскать адекватные возможности для отражения новых угроз. Для разработки эффективной стратегии обеспечения безопасности необходимо, прежде всего, выявлять характерные черты угроз, создаваемых различными государствами, организациями и группами, своевременно предупреждать о готовящихся нападениях в рамках нетрадиционного ведения войны (информационной, террористической, с возможностью или применением негосударственными субъектами политики ОМУ, в том числе ядерного, биологического, экологического и генетического), надежно предсказывать действия противника и без промедления принимать меры противодействия.

Государства будут по-прежнему сохранять свои возможности по применению военного принуждения и ведению войны. Однако это станет наименее жизнеспособным методом установления контроля над другими субъектами, как государственными, так и негосударственными, трансгосударственными или внутригосударственными. На передний план выходит такой метод принуждения, как внутригосударственный (военный или вооруженный) конфликт малой интенсивности.

В этой возникающей «новой дилемме безопасности» государствам гораздо меньше угрожают другие государства, нежели социальные силы, которые действуют по другим правилам и преследуют многочисленные и противоречивые цели в разных временных рамках, применяя множество средств принуждения.

Например, в 2000 г. примерно 90% всех войн, которые велись регулярными и нерегулярными вооруженными силами, были внутригосударственными. Традиционная дилемма безопасности основана на взаимодействии между государствами, стремящимися к односторонней безопасности, что ведет к заколдованному кругу вооружения и контрвооружения, подрывающему первоначальное стремление к безопасности. В рамках «новой дилеммы безопасности» более широкое распространение благ глобализированной экономики сочетается с сокращением эффективности действий государств по отношению к различным нарушителям международного порядка. Количество попыток нарушения, особенно со стороны негосударственных субъектов, возрастает, создавая нестабильность. Однако попытки навязать безопасность посредством вмешательства «могут вызвать обратные реакции, которые вступая во взаимодействие с комплексными процессами глобализации будут создавать новые источники неуверенности: зоны и границы цивилизационных разломов, пересекающиеся и соревнующиеся трансграничные силовые сети, колеблющиеся лояльности и идентичности, а также новые источники вооруженных конфликтов низшего уровня»⁴.

Терроризм хорошо вписывается в картину вооруженных конфликтов малой интенсивности. Этот вид насилия часто возникает в условиях неудавшихся государств и обществ. Они характеризуются социальной фрагментацией, насилием и нищетой. Такие условия естественно становятся питательной средой или областью моральной поддержки для терроризма. Однако терроризм не такое новое явление, как считают некоторые люди после событий 11 сентября 2001 г. По мнению Мартина ван Крефельда, терроризм – это такой же старый вид конфликта малой интенсивности, как и сама война. Он выделяет три основные характеристики нынешних конфликтов малой интенсивности:

• они имеют тенденцию разворачиваться в слаборазвитых странах;
• в них обычно участвуют регулярная армия на одной стороне и нерегулярные силы, называют ли их партизанами, бандитами, террористами или борцами за свободу – на другой;
• они обычно не подразумевают широкого использования высокотехничного коллективного оружия, которое «составляет гордость и радость любой современной армии», но не очень популярно и эффективно в конфликтах малой интенсивности.

Новым, однако, является ощущение происходящей приватизации насилия как фундаментальной угрозы международной безопасности и жесткой международной реакции на это. Совет Безопасности ООН в первый раз осудил акты международного терроризма как «одну из наиболее серьезных угроз международному миру и безопасности в XXI веке», и признал в данном контексте «неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону согласно Уставу».

16 января 2002 г.  Совет Безопасности ООН впервые в истории одобрил резолюцию об экстерриториальных санкциях против террористической организации «Аль-Каида», транснационального негосударственного субъекта. И это имеет очень важный международный резонанс. По мнению отечественного политолога-аналитика К. Соколова такое решение знаменует завершение эпохи национально-освободительной борьбы. Применение понятия "терроризм", как самодовлеющей ценности в аргументации политических действий, разрушает фундаментальные международно-правовые нормы, прежде всего, означает запрет на все виды народно-освободительной борьбы.

Народно-освободительная  борьба против внешних поработителей и антинародных режимов давно признана справедливой, в том числе на уровне официальных документов ООН. Это всегда борьба самодеятельных формирований против регулярных силовых структур. Такая борьба всегда имеет черты партизанской войны, всегда включает в себя как одну из основных составляющих диверсионно-террористические акции. В новых условиях народ принципиально лишается права на силовое сопротивление, в том числе как ответную реакцию на силовое принуждение⁵.