Уголовно-правовая характеристика изнасилования

В отличие от ранее действовавшего законодательства, новый уголовный закон, раскрывая понятие добровольного отказа, предусматривает прекращение лицом приготовления к преступлению либо покушения на преступление (ч.1 ст.31 УК РФ). Эта формулировка означает - не прерывание или отложение преступной деятельности, а окончательный отказ от доведения преступления до конца (ч.2 ст.31 УК РФ). Но, повторяю, в любом случае для добровольного отказа лица от преступления необходимо осознание им возможности доведения преступления до конца. Отсутствие его (несмотря на объективные препятствия, делающие невозможным доведение преступного умысла до конца) не может исключить уголовной ответственности.

Правда, не все так просто, как кажется на первый взгляд. Полезно в этой связи рассмотреть некоторые примеры из практики. Некто Е., встретив в темное время суток С., напал на нее, повалил на землю и начал с применением насилия раздевать. Когда по вблизи расположенному шоссе проезжала автомашина и осветила их фарами, Е. с места происшествия скрылся. На предварительном следствии возник спор о том, как оценивать действия Е.: покушение на изнасилование или как добровольный отказ. Пока спорили, находившийся на свободе Е. вновь совершил аналогичное деяние в отношении другой женщины и опять-таки по причине сходных обстоятельств не довел его до конца. На этот раз он был взят под стражу; ходатайства защиты о том, что в обоих случаях имел место добровольный отказ, были отклонены. Судебные инстанции не усмотрели добровольного отказа ни по одному эпизоду; Е. был признан виновным в покушениях на изнасилование и осужден.

По другому делу имела место следующая ситуация. Двое молодых людей распивали спиртные напитки в лесу. Увидев Х., договорились ее изнасиловать. С этой целью схватили Х. с двух сторон за руки и потащили через дорогу в лес, порвав при этом  на ней одежду. Однако, испугавшись шума проезжающей машины, бросили потерпевшую  и скрылись в лесу. На предварительном следствии защитой также ставился вопрос о наличии добровольного отказа, с чем суд не согласился, признав этих лиц виновными в покушении на изнасилование. Тем не менее, при рассмотрении дела в кассационном порядке областной суд все-таки признал наличие добровольного отказа, квалифицировав их действия по ч.1 ст.206 УК РСФСР.

Как видим, двум однородным деяниям, совершенным вроде бы при сходных обстоятельствах, судебными инстанциями даны противоположные оценки. Уместно отметить, что в приведенных примерах виновные  осознавали возможность доведения преступления до конца, если бы проявили больше настойчивости в реализации преступного умысла. Однако, восприняв и оценив приходящие извне обстоятельства как способные существенным образом затруднить дальнейшую реализацию преступного умысла и решив не искушать судьбу, они оставляли потерпевших и оставляли место происшествия. Если оценивать  ситуацию без учета внутренних мотивов поведения виновных, можно  констатировать наличие добровольного отказа. Но если углубиться в анализ психологических причин такого поведения, то со всей очевидностью можно заключить, что оно вызвано чисто внешними, не зависящими от  этих лиц обстоятельствами, о которых говориться в ч.3 ст.30 УК РФ, т е имело место покушение на преступление. Лицо в силу обстоятельств было вынуждено отказаться от доведения преступления до конца.

Смысл термина «добровольный» раскрывается в толковом словаре русского языка как действующий  по собственному желанию, не по принуждению. А для этого необходимы чисто внутренние побуждения, независящие от мотивов. Как представляется  во втором случае суд второй инстанции был не прав, признавая наличие добровольного отказа от доведения изнасилования  до конца. Конечно грань в подобных ситуациях  весьма тонкая, но тем не менее провести ее можно.

Непредвиденные обстоятельства как бы выбивают  действия субъекта  из преступной колеи. На это специально указывал в свое время А. Пионтковский, заостряя внимание  на том, что добровольный отказ при покушении мыслим во всех тех случаях, когда субъект  еще сохраняет господство над совершением дальнейших действий. Очевидно, что в рассматриваемых примерах страх разоблачения и привлечения к уголовной ответственности лишил лиц возможности осуществлять такое «господство» в полной мере и главное – страх этот возник  по независящим от лиц причинам, которые возникли внезапно, сыграв роль непредвиденных обстоятельств.

Побудит лицо отказаться от доведения преступления до конца в некоторых ситуациях могут, в частности, уговоры или угрозы со стороны потерпевших. И в этой ситуации при недоведении преступления до конца для выводов о виновности или невиновности могут иметь решающее значение мельчайшие детали и оттенки события.

Представляется, что следует избегать расширительного толкования такого интеллектуального момента добровольного отказа, как наличие у лица осознания возможности доведения преступления до конца, ибо это может привести к необоснованному освобождению от уголовной ответственности.

Как расценивать, к примеру, ситуацию, когда К., напав в безлюдном месте на В., в течение длительного времени пытался ее изнасиловать? Потерпевшая оказывала активное сопротивление. К., хотя и почти раздел В., все же не довел преступление до конца, бросил потерпевшую и скрылся. Теоретически можно предположить, что, предприми К. чуть больше усилий, он довел бы реализацию умысла до конца. Такая возможность им осознавалась. Тем не менее суд совершенно правильно расценил его отказ вынужденным, по причине активного сопротивления потерпевшей, на которое он не рассчитывал, что и стало непредвиденной трудностью; суд признал в его действиях наличие покушения на изнасилование.

Ни в ранее действовавшем, ни в новом российском уголовном законодательстве нет деления покушения на неоконченное и оконченное. Эти понятия разработаны в теории уголовного права, но они имеют и практическое значение, причем не только для индивидуализации наказания, а как раз при отграничении покушения на преступление от добровольного отказа. Особое значение это имеет для оценки посягательств против жизни и здоровья. Так, В., имея умысел на убийство Г., с большой силой нанес ему удар кухонным ножом в область сердца, причинив проникающее колото-резаное ранение, опасное для жизни. Видя, что потерпевший жив, и имея возможность довершить первоначально задуманное, Г. не стал этого делать и с места происшествия скрылся; только по чистой случайности потерпевший остался жив. Такие случаи нередки в следственной практике, но порой получали неверную квалификацию как причинение умышленных тяжких телесных повреждений, поскольку исходным моментом квалификации считали добровольный отказ от доведения убийства до конца при наличии реальной возможности для этого. Думается, что такая квалификация не является верной. Она исходит в основном из объективно наступивших последствий, без учета всех моментов субъективной стороны состава преступления. Ведь лицо сделало все необходимое для осуществления умысла на убийство, однако преступный результат не наступил не потому, что убийца в последний момент отдернул руку и не нанес удара. Так, Ж., решив убить знакомую из ревности, произвел выстрел из обреза в область груди, но попал в ногу; от повторения своих действий отказался. В другом случае преступник трижды стрелял из пистолета, но не смог попасть в жертву. После чего, имея еще неотстрелянную обойму, скрылся. В этом случае налицо отказ от повторения покушения, но никак по добровольный отказ от преступления.

В свете приведенного анализа целесообразно указать на недопустимость неосновательного уменьшения объема уголовной ответственности за совершение реальных посягательств.

Как указано в ч.2 ст.31 УК РФ, не подлежит уголовной ответственности лицо, которое добровольно и окончательно отказалось от доведения преступления до конца. Использования термина «окончательно» имеет значение как для покушения, так и для приготовления.

На практике именно в отношении «приготовления» чаще всего возникают неясности относительно того, добровольно ли лицо отказалось от доведения преступления до конца либо временно прервало деяние, отложив дальнейшую  реализацию преступного умысла с тем, чтобы осуществить его при более благоприятных обстоятельствах.

Содержание понятия «окончательный отказ» достаточно полно раскрывается при описании особенностей добровольного отказа организатора преступления, подстрекателя и пособника. Общим для всех видов соучастия является то, что добровольный и окончательный отказ от доведения преступления до конца может быть ими реализован только в активной форме. Организатор и подстрекатель своевременным сообщением органам власти или иными активными действиями способны предотвратить доведение исполнителем преступления до конца. Пособник преступления не подлежит уголовной ответственности, если предпринял все зависящие от него меры. Чтобы предотвратить преступление. Если исполнитель может осуществить добровольный отказ  от преступления как в форме пассивного, так и активного поведения, то иных соучастников способно освободить от ответственности лишь принятие активных мер по предотвращению совершения преступления.

3. 2. Противоречия в теории уголовного права и судебной практике по вопросу психически беспомощного состояния жертвы преступления

Согласно УК РФ использование преступником беспомощного состояния жертвы — элемент состава таких преступлений, как изнасилование (ст. 131), совершение насильственных действий сексуального характера (ст. 132), истязание (ч.2 ст.117), принуждение к изъятию органов или тканей человека (ч.2 ст.120), убийство, умышленное причинение тяжкого и средней тяжести вреда здоровью жертвы (ч.2 ст.105, ч.2 ст.111, ч.2 ст.112).

Беспомощным следует считать такое физическое или психическое состояние потерпевшего, при котором он не мог понимать характер и значение совершаемых с ним действий или не в состоянии был оказывать сопротивление виновному.

Одни исследователи связывают психическую беспомощность потерпевшего лишь с болезненным изменением его сознания или состоянием, обусловленным недостаточным психическим развитием.  Приверженцы другой точки зрения полагают, что неспособность жертвы понимать характер и значение совершаемых с нею действий и ее неспособность оказывать сопротивление следует трактовать шире, указывая не только на психическую беспомощность, возникающую в результате бессознательного состояния или неспособности понимать характер и значение совершаемых с нею действий, но и на беспомощность вследствие испуга, эмоционального шока, обмана и т.д.  Приверженцы этой позиции признают необходимость существования формальных требований, которым должны соответствовать способы принуждения. Физическое насилие должно носить жесткий и интенсивный характер, угроза должна быть непосредственной, конкретной и т.п. Только в этих случаях можно говорить о том, что насилие было действенным, а угрозы серьезны и реальны.

Различные точки зрения относительно содержания понятия «беспомощное состояние», возможность его двойной трактовки способны вызвать трудности в правоприменительной практике.  Так, проведенный анализ архивных материалов выявил значительные проблемы, возникавшие в принятии судебных решений по делам об изнасилованиях. В частности, это касалось дел, где несовершеннолетние потерпевшие принуждались к половым контактам сравнительно мягким воздействием. Суды, вынося обвинитель ные приговоры по таким делам, нередко не упоминали о деталях совершения преступления.

Более пристальный анализ этих приговоров показал, что к подобной увертке судьи вынуждены были прибегать из-за нечеткого представления о содержании такой правовой категории, как беспомощное состояние. Практики исходили из суженного представления о психической беспомощности как о состоянии явно выраженного нарушения сознания и не решались отнести к этой категории потерпевших, воля к сопротивлению которых была подавлена сравнительно мягкими способами воздействия.  При этом чувство справедливости не позволяло блюстителям закона говорить об отсутствии в действиях причинителя вреда состава преступления. Они понимали, что несовершеннолетняя была принуждена к половым контактам против ее воли и практически не имела психологической возможности оказать сопротивление, но обосновать собственную позицию и интуитивные оценки не могли. В результате избирался путь нарушений требований УПК к форме составления приговора.

Таким образом, назрела необходимость обсудить проблему беспомощности потерпевшего — как уголовно-правового ее аспекта, так и практики выявления. Особенно эта касается так называемого психически беспомощного состояния. Введение в действие УК РФ, предписывающего более активное использование категории «беспомощное состояние», актуализировало эту необходимость.

Авторы, придерживающиеся более широкого взгляда на беспомощное состояние жертвы и трактующие волевой признак этого состояния как неспособность проявить свою волю, в общем-то не углубляются в изучение его психологического содержания. Хотя некоторые из перечисляемых ими причин психически беспомощного состояния (испуг, сложность обстановки, обман) свидетельствуют о том, что под способностью выразить свою волю подразумевается способность потерпевшей действовать в криминальной ситуации сознательно и свободно, т.е. в соответствии со своим желанием и независимо от воли посягателя.

С позиций психологической науки это достаточно точно. Но если ограничиться при определении психически беспомощного состояния только указанием на такие его психологические признаки, как неспособность понимать характер и значение действий преступника и неспособность оказывать сопротивление, а неспособность оказывать сопротивление трактовать как неспособность жертвы выразить свою волю, то уголовно-правовая суть понятия «использование психически беспомощного состояния» как одного из признаков состава ряда насильственных преступлений лишается смысла: любое преступление подобного рода

совершается путем игнорирования воли жертвы. Проблема сводится к исследованию способа приведения жертвы в подобное состояние.  Последовательной представляется позиция тех, кто помимо психологического критерия психически беспомощного состояния вводит еще один — юридический. Он состоит в необходимости квалифицировать насильственные преступления как совершенные с использованием психически беспомощного состояния только в тех случаях, когда преступник не применял к жертве физического или психического насилия.

Установление же физического и психического насилия должно, следуя этой логике, производиться по формальным признакам.

В новом уголовном законодательстве введены формальные критерии для определения действенности принуждения. Из чего следует, что, например, изнасилованием и насильственными действиями сексуального характера с использованием психически беспомощного состояния жертвы должны признаваться половые сношения, совершенные без использования преступником физического принуждения или угроз его применить. Легкие формы принуждения (шантажные угрозы, угрозы лишить имущества и пр.) в некоторых случаях также могут привести к возникновению у жертвы психически беспомощного состояния. Это будет происходить в случаях, когда такого рода угрозы лишают потерпевшего способности к волеизъявлению.

Установить состояние психической беспомощности не всегда просто. До введения в действие нового Уголовного кодекса Российской Федерации экспертным путем изучалось лишь психическое состояние жертвы изнасилования. Запросы современной практики, как видим, диктуют необходимость экспертного анализа психического состояния прибегать не только к помощи психиатров, но и экспертов-психологов.

Было установлено, что при экспертной психологической оценке произвольности действий потерпевших необходимо прежде всего исходить из общепсихологических представлений о структуре любого волевого действия. Осуществление такового предполагает: во-первых, ориентацию в условиях его протекания с учетом социальных характеристик ситуации и потребностных состояний субъекта; во-вторых, в случае значимости ситуации, постановку целей общего характера, отвечающих предмету потребности с учетом объективных и субъективных возможностей человека; в-третьих, выбор способов реализации с одновременной конкретизацией поставленных целей; в-четвертых, исполнение задуманного с соответствующим контролем и поправками.

Невыполнение хотя бы одного из перечисленных условий не позволяет назвать действие субъекта в полной мере сознательным, целенаправленным, а следовательно, и волевым.