Правовые проблемы эвтаназии в России

ПРАВОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ ЭВТАНАЗИИ  В РОССИИ*

Чернега О. А., к.ю.н., доцент кафедры биомедицинской этики РГМУ

1. Источники медицинского права России, содержащие нормы об Э.

Согласно п. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы  международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы.

К числу международных  нормативных  правовых актов, регулирующих право  на жизнь и, тем самым, косвенно затрагивающих  вопрос об Э, относятся, в частности, Всеобщая декларация прав человека от 10.12.1948., Международный пакт о гражданских и политических правах от 16.12.1966., Европейская конвенция по защите прав человека и основных свобод от 4.11.1950. (с изм. И доп. От 11.05.1994.) и другие нормативные правовые акты. Запрет на преднамеренное лишение   установлен в ст. 2. Европейской конвенции по защите прав человека и основных свобод от 4.11.1950. 

В настоящее время  в международном праве вопрос об Э не нашел практического разрешения, поскольку он тесно связан с закрепленным в приведенных  источниках правом на жизнь.¹

Что касается действующего российского законодательства, то в  его нормах установлен прямой запрет на осуществление Э, закрепленный в  ст. 45 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан от 22.07.93. (далее - Основы). В помещенном в ст. 60 Основ тексте клятвы врача,  содержится следующее положение: “получая высокое звание  врача и приступая к профессиональной деятельности, я торжественно клянусь …никогда не прибегать к осуществлению Э”.

 Наконец, если обратиться к международным и отечественным этическим нормам, содержащимся в источниках медицинского права, то на сегодняшний день сложилась следующая ситуация. С точки зрения ряда авторов установленные в этических актах Всемирной медицинской ассоциации (ВМА) право пациента умереть достойно, равно как принадлежащее ему право на информированный отказ от медицинского вмешательства и право на облегчение боли являются выразительным свидетельством этического оправдания ПЭ.² Некоторые авторы даже рекомендуют практиковать ПЭ, используя закрепленные в ст. 33 Основ этические нормы о правах пациента на облегчение боли и отказ от медицинского вмешательства.³

Очевидно, что указанные утверждения  и рекомендации, пренебрегая установленным  в ст. 45 Основ запретом на Э (в том  числе в ее пассивной форме), не соответствуют   ст. 14 Этического кодекса российского врача, утвержденного Ассоциацией врачей России в ноябре 1994, а также  и ст. 9 Этического кодекса медицинской сестры России. В “Клятве российского врача”, утвержденной Ассоциацией врачей России в ноябре 1994 г., врач-член Ассоциации обязуется  руководствоваться в своих действиях “международными нормами профессиональной этики, исключая не признаваемое Ассоциацией врачей России положение о допустимости ПЭ”. Действительно, отечественные нормы медицинской этики однозначно свидетельствуют о недопустимости пассивной Э, в том числе по просьбе ближних (законных представителей)  пациента.

2. Понятие Э. в источниках медицинского права и в специальной литературе.

В соответствии со ст. 45 Основ Э представляет собой “удовлетворение медицинским персоналом  просьбы больного об ускорении его смерти какими-либо действиями или средствами, в том числе прекращением искусственных мер по подержанию жизни”.

Как было указано выше, одним из источников медицинского права являются акты, содержащие нормы медицинской этики. К их числу относится Этический кодекс российского врача, определяющий Э. как “акт преднамеренного лишения жизни пациента по его просьбе или по просьбе его близких”, осуществляемый, в частности, путем “прекращения лечебных действий у постели умирающего больного” (“П. Э.”).

Приведенные определения  позволяют выделить следующие правовые признаки Э.:

1. Э. это “акт“, деяние медицинского персонала⁴ (далее - врача), которое может выражаться в действии (например, введение врачом летальной дозы лекарственного препарата), либо в бездействии (например, отказ от проведения реанимационных мероприятий). В этой связи акты ВМА, а также законодательство ряда зарубежных стран, в частности, Голландии, не признает Э-й “ассистированное самоубийство”, представляющее собой самоубийство пациента при  “пособничестве врача”. В случае АС врач непосредственно не совершает акт по преднамеренному лишению жизни пациента, однако дает ему рекомендации по применению тех или иных препаратов либо средств в целях самоубийства (например,  выписывая желающему покончить с собой пациенту лекарство, врач информирует его о дозе, которая приведет к смертельному исходу). Обязательным признаком А. С. является осознание врачом последствий своего поступка, что невозможно без осведомленности врача о намерении пациента лишить себя жизни⁵.
2. Э. представляет собой преднамеренный акт, в основе которого лежит намерение (цель) врача ускорить смерть и, в конечном итоге, лишить жизни пациента по тем или иным мотивам (из жалости к пациенту или его ближним, ради получения платы за Э. или последующую трансплантацию органов умершего пациента и т. д.).
3. В основе Э лежит волеизъявление пациента⁶, выраженное в просьбе о лишении жизни⁷. Следует подчеркнуть, что по смыслу Основ и Этического кодекса российского врача  не рассматривается в качестве Э акт, совершенный не на основании просьбы, а в силу согласия пациента на предложение врача. Согласно ст. 14 Этического кодекса российского врача Э-й признается также лишение жизни пациента по просьбе его “ближних”⁸ (например, Э новорожденного по просьбе его матери, Э невменяемого пациента по просьбе его близких родственников и т. п.).

В специальной литературе выделяются дополнительные признаки Э, некоторые из которых закреплены в зарубежных источниках мед. права:

1 Э осуществляется  “безболезненно” для пациента, то есть предполагает использование  таких препаратов и средств,  которые не вызывают у пациента  физической боли либо даже  устраняют болевые ощущения, связанные  с болезнью. Опираясь на указанный признак,  Словарь О. Рота определяет Э как “легкую смерть”, наступающую с помощью специальных мер⁹.

2 Пациент, подвергшийся  Э, является “инкурабельным ”, безнадежно больным человеком, претерпевающим, как правило, значительные физические и душевные страдания. Это обстоятельство подчеркивается, в частности, в Американской и Британской Энциклопедиях. Так,  в Британской энциклопедии Э, ввиду особого состояния больного, названа “милосердным убийством”.

2. Виды Э.

В специальной литературе Э подразделяется на следующие виды:

1. По характеру совершенного врачом деяния принято выделять  А и П Э. АЭ осуществляется путем активных медико-социальных действий врача (например,  создание неблагоприятных условий для выживания, в том числе перемещение кровати пациента поближе к сквозняку и т. п. ). ПЭ предполагает отказ от проведения или прекращение медико-социальных мероприятий, направленных на спасение жизни пациента (напрмер, отключение жизнеобеспечивающей аппаратуры, прекращение питания, влекущее голодную смерть пациента и т. п.).
2. С точки зрения роли волеизъявления пациента в акте Э последняя может быть добровольной и принудительной. Добровольная Э основана на “доброй воле”, свободном желании дееспособного, вменяемого пациента. Осознание пациентом последствий осуществляемого на основании его просьбы акта является обязательным признаком добровольной Э. Принудительная  Э имеет место, во-первых, в случае  воздействия на волю пациента со стороны врача, ближних пациента или третьих лиц (например, путем уговоров, угрозы, шантажа, воздействия на родственные чувства и т. д. ); во-вторых, о принудительной Э можно говорить в тех случаях, когда врач руководствуется исключительно просьбой ближних или доверенных лиц пациента (например, в тех случаях, когда пациент, ввиду крайне тяжелого состояния, находится без сознания либо не способен выразить свою волю с помощью известных средств - устно, письменно, с помощью знаков и т. п. ).
3. Анализ зарубежного законодательства позволяет выделить  “криминальную”, подлежащую уголовному наказанию Э и, соответственно, легальную Э, допустимую при соблюдении установленных законом условий. Так, в Голландии осуществление врачом Э без соблюдения установленных законом условий  (добровольного запроса пациента и т. д.) влечет уголовную ответственность.¹⁰ Следует подчеркнуть, что Основы не пользуются общепринятой терминологией. Так, говоря об удовлетворении врачом просьбы больного путем “прекращения искусственных мер по подержанию жизни”, Основы не называют этот акт “ПЭ”. В Этическом кодексе российского врача из всего арсенала приведенных терминов используется лишь термин ”ПЭ”.

4. Отграничение Э от смежных правовых институтов.

В соответствии со ст. 3 Всеобщей декларации прав человека и ст. 20 Конституции  РФ каждый имеет право на жизнь. С точки зрения своего содержания право на жизнь представляет собой   естественное и неотъемлемое право, каждого человека, исключающее возможность преднамеренного лишения жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание (ст. 6 Международный пакт о гражданских и политических правах от 16.12.1966., ст. 2 Европейская конвенция по защите прав человека и основных свобод от 4.11.1950)

Некоторые авторы выделяют в составе субъективного прав на жизнь правомочие по распоряжению жизнью, которое представляет собой “возможность подвергать себя значительному риску и возможность решать вопрос о прекращении жизни “.¹¹ Действительно, в некоторых случаях поведение гражданина связано с высоким риском для собственной жизни, однако носит общеполезный характер и, в связи с этим не запрещается государством. Так, в присяге сотрудников ОВД содержатся слова: “клянусь не щадя своей жизни охранять установленный Конституцией  и законами России правовой порядок.” ¹² В соответствии с п. 2 ст. 21 Конституции РФ и ст. 43 Основ никто не может быть без добровольного согласия  подвергнут медицинским и иным научным опытам (исследованиям). Таким образом, на основании добровольного согласия граждан допускается их участие в научных и иных экспериментах, в том числе опасных для жизни. Так, в работе Малеиной М. Н. упоминается о женевском враче Ж. Понто,  позволившем укусить себя трем гадюкам, чтобы проверить эффективность созданной им предохранительной прививки.

В большинстве  случаев  правомочие по распоряжению жизнью (особенно в контексте решения вопроса  о ее прекращении) ограничено комплексом правовых, религиозных и этических  норм.

Правовые основания  реализации данного правомочия установлены  рядом нормативных правовых актов, свидетельствующих о негативном отношении государства  к самостоятельному решению гражданами вопроса о прекращении жизни.¹³ Помимо установленного в ст. 45 Основ запрета на Э в Российской Федерации не допускается деятельность религиозных, в частности, организаций, склоняющих  граждан к самоубийству или к отказу по религиозным мотивам от медицинской помощи лицам, находящимся  в опасном для жизни и здоровья состоянии (п. 2 ст. 24 Федерального Закона “О свободе совести и о религиозных объединениях”). В России также косвенно запрещена реклама самоубийств: согласно п. 6 ст. 5 Федерального Закона “О рекламе” от 18.07.1995. реклама не должна побуждать граждан к насилию, а также к опасным действиям, угрожающим безопасности граждан.

Примечательно, что жизнеобеспечивающие тенденции действующего законодательства соответствуют правовым традициям дореволюционной России, согласно которым  одна из форм реализации правомочия по распоряжению собственной жизнью - самоубийство рассматривалось как уголовное преступление. ¹⁴

Криминализация самоубийства в дореволюционном отечественном  законодательстве обусловлена, во-первых, осуждением этого акта в нормах традиционной религии и этики¹⁵; во-вторых, несоответствием самоубийства критерию общественной пользы.

Зачастую Э рассматривают  как разновидность самоубийства, поскольку в основе Э, как правило, лежит волеизъявление потерпевшего. ¹⁶ Однако, все большее распространение получает иная точка зрения, согласно которой Э является самостоятельной, не тождественной самоубийству,  формой реализации “правомочия гражданина по распоряжению своей жизнью”.¹⁷ Представляется, что обе приведенные трактовки Э не вполне соответствуют ее  правовым особенностям и, в силу этого, неадекватно отражают правовую суть Э (см. п. 1 наст. раб.).

Дело в том, что Э  имеет комплексную правовую природу: c одной стороны, в основе Э лежит акт пациента по распоряжению собственной жизнью; с другой стороны, Э, в силу в ст. 45 Основ, является актом лишения жизни одного лица - пациента другим лицом-врачом. Ввиду сложности своей правовой природы Э не укладывается в правовой механизм реализации субъективного права на жизнь.  Действительно, право на жизнь относится к разряду личных неимущественных прав, поэтому его реализация, в том числе в аспекте распоряжения жизнью, индивидуальна, неотделима от обладающей соответствующим субъективным правом личности. Осуществление этого права при посредстве другого лица с использованием представительства и иных форм замещения одного лица другим в данном случае недопустимы (п. 4 ст. 182 ГК), так что, с точки зрения гражданского права,  акт распоряжения собственной жизнью представляет собой исключительно индивидуальный акт, самостоятельное действие (или бездействие) потерпевшего. Именно поэтому Э, осуществляемую с участием врача, нельзя рассматривать как акт пациента по  “распоряжению ” собственной жизнью.

Важно учесть еще одно обстоятельство. С точки зрения гражданского права легальное распоряжение собственной  жизнью основано на “доброй воле” потерпевшего (то есть на воле,  свободной от насилия, заблуждения и прочих “пороков”), в противном случае можно подозревать убийство, несчастный случай и т. д. Между тем, Э  во многих случаях осуществляется принудительно не только в смысле “пороков воли ” потерпевшего, но и ввиду достаточно частых случаев учета врачом исключительно  “чужой воли ” близких родственников или доверенных лиц потерпевшего.