Элементы уголовного наказания. Вопрос о сущности кары в юридической литературе

Следовательно, без  анализа категории “состав наказания" невозможно выявить всю совокупность существенных признаков наказания, которые и составляют его правильное понимание.

Раскрывая содержание системной  методологии, Д.А. Керимов пишет, что  “всеобщее определение системы... должно включать такой набор характеристик, который позволил бы ориентировать  любое системное исследование, во-первых, на обнаружение составных частей системной целостности; во-вторых, на выяснение специфических качеств  каждой из частей; в-третьих, на аналитическое  изучение связей отношений и зависимости  частей между собой; в-четвертых, на обобщение частей в их качественной определённости и взаимодействии, раскрывающее свойства системы как единого  целого; в-пятых, на познание функционального  назначения роли и эффективности  воздействия системы, каждой ее части  на среду и обратного влияния среды на систему”⁵.

М. Фуко писал: “Уголовное наказание  есть обобщенная функция, сопряженная  со всем телом общества и с каждым его элементом”⁶. Действительно, наказание представляет собой определённое существенное взаимодействие, которое имеет весьма богатое содержание. А без его структурирования, анализа элементов, их формы и содержания, функций, обусловленности трудно определиться и с сущностью наказания. Следовательно, “соль” понятия - в определении взаимодействия интегральных связей.

В философском знании взаимодействие представляет собой процесс воздействия различных объектов друг на друга, их взаимную обусловленность, изменения состояния, взаимопереход, а также порождение одного⁷ явления другим, их непосредственные или опосредованные, внутренние или внешние отношения или связи. Свойства того или иного явления могут быть познаны только во взаимодействии с другими.

Гегель писал: “Но наказание  есть в то же время право преступника, имеющее основу в его действительной воле, именно потому, что совершением преступления как неразумного действия он преступает закон, определяющий наказание. Как уничтожение преступления наказание имеет в нем свои количественные и качественные мерки, требующие, впрочем, не внешнего соответствия между карой и виной, а равной стоимости их (внутреннего соответствия), т.е. стоимость вреда, причиненного преступлением, должно определять стоимость лишения, производимого наказанием”.⁸

А.А. Жижиленко, анализируя понимание наказания Гегелем, подчеркивает: “Таковы теории диалектического уравнения. Они верны, на сколько указывают основы наказания в органических потребностях человеческого интеллекта; они впадают в односторонность, приписывая этой основе исключительное существование; они впадают в ошибки и весьма близки к пантеизму и деизму, как скоро отнимают у выставляемых ими интеллектуальных основ кары значения органических потребностей неделимого или массы неделимых и распускают их в бессодержательность понятия абсолюта”⁹.

А.А. Жижиленко в своем размышлении не отрицает рационального аспекта кары “в диалектическом уравнении” как результата “органических потребностей человеческого интеллекта”. Однако такой анализ он считает односторонним, поскольку у “интеллектуальных основ кары” есть еще и основы органические, которые не определены, а благодаря этому переходят в “бессодержательность понятия абсолюта”, т.е. Бога как “абсолютной идеи” (Гегель).

“Кара” как  качество включает значение органических потребностей “неделимого или массы  неделимых”, включающих боль, страдание, которые “напрямую” не переводятся  в правовое поле размышлений.

“Вообще говоря, кары и награды - слепые силы. Они  чисты и непорочны, как дева, но как за деву за них нельзя поручиться - какой они плод дадут. Характер этого последнего будет зависеть от того, от кого будут исходить санкции, против кого они будут направлены и какие цели достигаются ими. Если все эти условия положительны, то и плод может получиться хороший. Если они отрицательны - то и плод будет негодным”, - писал П. А. Сорокин¹⁰. Автор в своих мыслях опирается на рациональные и иррациональные “составляющие смыслы кары и подчеркивает системообразующий момент кары — ее цели.

Рациональное  содержание кары в наказании связывается  с принуждением к страданию. Однако законодатель в УК РФ 1996 г. отказался от определения наказания через кару, но, естественно, оставил одну ее “составляющую” - принуждение, исключив элемент, связанный с последствиями принуждения, т.е. фактами психического, психологического и духовного характера, личности осужденного. Поэтому в действующем определении уголовного наказания присутствуют только признаки объективного характера.

Принуждение (сила, насилие) и до юридических форм выступает как средство воздействия на человека, личность — творца общественных отношений - в силу органических свойств. Поэтому, в частности, разработка понятия состава наказания дает возможность понять прежде всего юридическое содержание принуждения во всем богатстве связей этого процесса. Уголовное наказание, понимаемое как существование, - это не какая-то агрегация, механическое соединение тех или иных элементов, но функционирование санкций, что невозможно без определенного качества, т.е. соответствующего содержания взаимодействия субъекта наказания и объекта (личности), их сторон.

В таком случае, определяя сущность наказания, мы должны иметь в виду сложность механизма функционирования наказания, которое включает не только принуждение, его виды и формы (объективное, материальное), но и психический, психологический, духовный характер последствий для личности виновного, т.е. то, что он действительно переживает в результате принуждения (также объективное, но идеальное). Состав наказания как система - зеркальное отражение состава преступления, хотя, понятно, по содержанию он существенно отличается от последнего.

Принуждение по определению  есть лишение блага, а его следствием (одним из следствий) выступают страдания, боль, тяготы. Однако не всякое принуждение, насилие со стороны государства, применяемое к лицу, совершившему преступление, можно определить как уголовное наказание. Почему? Потому, что переживание тягот, лишений как психическое состояние должно иметь качество - страдание, боль (т.е. как личностный признак состояния осужденного), Субстанциональное психическое, психологическое, духовное содержание боли, страдания есть предмет психиатрии, психологии, клинической психологии и т.п., а введение такого содержания в правовое поле - задача науки права, которая решила на определенном уровне подобную задачу в отношении понятия.

К.А. Сыч пишет: “М.Д. Шаргородский справедливо утверждая, что уголовное наказание обладает свойством причинять преступнику страдание, вопреки логике своих рассуждений неожиданно включил его в содержание уголовного наказания. При этом он не обращал внимания на то неоспоримое обстоятельство, что страдание как психическое состояние человека может проявляться только в результате взаимодействия наказания и личности в процессе применения и исполнения уголовного наказания. Более того, нередко даже осужденные, отбывающие уголовное наказание в виде лишения свободы, не испытывают страданий по причинам, требующим специального анализа. Если придерживаться позиций указанных авторов, то следует сделать вывод, что в отношении этих лиц уголовное наказание нельзя считать примененным и исполненным, поскольку не реализовано его основное содержание – страдание.

  Видимо, нет смысла даже гипотетически предполагать, к каким отрицательным последствиям может привести ориентация судебной и уголовно-исполнительной практики на такое понимание уголовного наказания.

В этой связи следует сказать, что при системном понимании уголовного наказания с его понятием нельзя обращаться без учета сущности такого понимания, т.е. того, что наказание - это взаимодействие, связь элементов, отношение. Подчеркнем - органическое взаимодействие, органическая связь.

Действительно, прав К.А. Сыч: страдание — психическое, психологическое, духовное состояние (свойство) человека. Но в системном понятии содержания наказания и его юридическом  определении (мысли, объективированной в формулировке) оно может существовать как отношение (совокупность отношений), как свойство (совокупность свойств), как признак (совокупность признаков), т.е. наказание определяется не только параметрическими характеристиками (в частности, принуждением), но и системными, определяемыми связью с субъектом, человеком. Ведь понятие не факт, а мысль о факте, и правильное понятие должно в своих существенных признаках отразить действительное содержание явления (предмета, вещи)

   При системном понимании наказании его функция – принуждение соединяется со следствием –страданием, а поэтому последнее включает в содержание наказания, т.е. онтологически в действительности в существование принуждения. Напротив, при параметрическом подходе они разделены на уровне понятия, мысли. М.Д. Щаргородский, включая в содержание наказания “страдание”, не дает точного определения наказания, не показывает, в каком отношении понимается “страдание”: как признак мысли о наказании или как функция - внешнее проявление свойств (свойства) объекта в данной системе отношений. Если не “задано” отношение, то “страдание” может существовать как признак и как свойство применительно к тому или другому отношению. В “логосе”, в разуме выражены в логическом аспекте (в отличие от психологически-феноменологического) одинаково вещание и вещь или, скорее, былина и быль.

“Страдание” включали в  содержание уголовного наказания А.А. Пионтковский, В.Г. Смирнов, С.И. Дементьев  и другие авторы. Такой же позиции  придерживались русские классики уголовного права Н.С. Таганцев, И.Е. Фойницкий, Н.Д. Сергеевский. Вместе с тем следует обратить внимание на непоследовательность, противоречивость суждений некоторых авторов. Например, Н.Д. Сергеевский сначала полагал, что причиняемое преступнику страдание не принадлежит к сущности наказания, а затем пришел к выводу, что наказание есть страдание. Н.С. Таганцев, утверждая, что уголовное наказание всегда является страданием, позже писал: “Необходимо отделить от наказания и нравственные муки, угрызения совести, испытываемые преступником, хотя бы они были столь велики, что для их прекращения он спешил бы отдаться в руки правосудия, чтобы выстрадать свою вину” , т.е. “муки” исключал из содержания наказания. Мнение АЛ. Ременсона (1959 г.), что сущностью наказания является “страдание”, противоречит его высказыванию 1965 г.: “По отношению к внутреннему миру осужденных эти меры (карательно-воспитательные. - В.Ш.) выступают как объект восприятия, и эти восприятия не входят в содержание самих мер. Противоположный подход привел бы к тому, что содержание наказания и мер исправительно-трудового воздействия было бы субъективировано и лишено всякой определенности”.

Выявленная непоследовательность, противоречивость суждений одних и тех же авторов по одному и тому же вопросу ставит проблему генезиса этих противоречий, проблему поиска их корней.

Как представляется, для  правильного ответа на данный вопрос необходимо отчетливое понимание того, что наказание есть относительное понятие, а не безотносительное. Последнее отображает признаки предмета или класса предметов вне связи с другими предметами. В наказании же самим предметом, в частности, является отношение (принуждение личности).

А.И. Уемов пишет: “Вещь, характеризуемая отношением, в отличие от обычного свойства рассматривается не как отдельная вещь и не как множество отдельных вещей, а как система элементов, каждый из которых предполагает остальные. Это единство, рассматриваемое как множественность. Учитывая эту специфику отношения, его можно отличать от остальных свойств. Но различие отношений не находит своего выражения в субъектно-предикатной структуре суждения, Оно является содержательным моментом, который можно выделить лишь путем анализа предметов сопоставляемых суждений. Это и является причиной многочисленных недоразумений, связанных с обнаружением кажущихся нарушений законов логики в различных областях знания” .

Поэтому, отвечая на вопрос К.А. Сыча, необходимо правильно поставить проблему: идет ли речь о параметрическом понятии и содержании наказания или о системном понимании?

При параметрическом понимании  наказания общество, общественное сознание не может страдать от боли как психического состояния. Однако в действительности в факте применения принуждения (в силу социальных, правовых и т.п. связей) общество испытывает на себе психическое, психологическое, духовное воздействие от функции наказания как социально-правового средства индивидуального характера.

В понимании наказания  как индивидуального правового  средства, исчерпанного принуждением, если в нем отсутствует “страдание” как психическое, психологическое, духовные составляющие, оно теряет в понятии, мысли свою действительность, реальность существования и превращается из наказания в неопределенную правовую форму принуждения, поскольку исчерпывается воздействием на объект, понимаемый не системно, а как нечто одностороннее, как физическое тело. В конечном счете такое “наказание” выступает правовой формой намерения государства наказать виновного (естественно, для части осужденных), несмотря на то что некоторые объективные признаки наказания в действительности существуют и реализуются. Вся деятельность по осуществлению таких признаков наказания скрывает отсутствие важнейшего сущностного свойства наказания. Неопределенная принудительная мера, конечно, имеет свои собственные психические, психологические, духовные параметры (содержание), свое действительное значение, эффективность, но это уже не есть уголовное наказание по существу этого понятия, а сам осужденный на этом фоне - "недостаточно эффективное” средство обеспечения цели наказания - общего предупреждения.

В практике далеко не безразлично, испытывает ли осужденный страдание, тяготы от примененного наказания или не испытывает, потому что совершает преступление конкретная личность, человек, обладающий свойством страдать, которое может быть использовано государством и используется в правовых целях для их достижения.