Фиктивное банкротство

А.Н. Гуев, анализируя понятие "руководитель организации", пришел к выводу, что "именно руководитель, а не другое лицо, относящееся к числу лиц, осуществляющих управленческие функции", может быть субъектом фиктивного банкротства¹⁴. В соответствии со ст.2 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)" руководитель должника - это единоличный исполнительный орган или руководитель коллегиального исполнительного органа, а также лицо, осуществляющее в соответствии с федеральным законом деятельность от имени юридического лица без доверенности.

Так, в соответствии с п.1 ст.72 Гражданского кодекса РФ каждый участник полного товарищества вправе действовать от имени товарищества, если учредительным договором не установлено, что все его участники ведут дела совместно либо ведение дел поручено отдельным участникам.

Кроме того, ст.69 закона "Об акционерных  обществах" предусматривает, что  полномочия по управлению могут быть переданы управляющей организации  или индивидуальному предпринимателю (управляющему) по договору, а ст.42 закона "Об обществах с ограниченной ответственностью" допускает передачу функций единоличного исполнительного органа индивидуальному предпринимателю (управляющему) по договору. Б. Колб делает вывод, что руководитель управляющей организации или управляющий предприниматель также могут нести ответственность за фиктивное банкротство. Однако сложность состоит в том, что управляющие действуют от имени юридического лица не на основании федерального закона, а на основании договора.

По мнению И. Михайленко, к уголовной  ответственности за фиктивное банкротство могут быть также привлечены руководители временной администрации кредитной организации¹⁵. Однако это правило действует только в случае приостановления полномочий исполнительных органов кредитной организации, поскольку только при этом условии он осуществляет деятельность от имени кредитной организации без доверенности.

Субъектами фиктивного банкротства  не могут быть арбитражные управляющие, так как они действуют от своего имени, а не от имени юридического лица и не приравниваются законодателем  к руководителю организации.

Наибольшие сложности вызывает толкование термина "собственник  организации".

А.Н. Гуев прямо  отмечает, что именно собственник, а  не учредители организации могут  быть привлечены к ответственности  за фиктивное банкротство. Л. Тимербулатов, рассматривая неправомерные действия при банкротстве (а субъекты этого преступления практически те же, что и фиктивного банкротства), утверждает, что ответственность должен нести "собственник хозяйственного товарищества или общества, производственного кооператива".

В соответствии со ст.213 ГК РФ сами юридические лица являются собственниками своего имущества, а согласно ст.48 ГК РФ организация  является субъектом, а не объектом правоотношений и не может в этом смысле быть собственностью кого-либо. Гражданское законодательство оперирует понятием "собственник имущества организации", имея в виду имущество государственных и муниципальных унитарных предприятий. Однако собственником такого имущества выступает публично-правовой субъект - государство или муниципальное образование, которые вообще не могут нести уголовной ответственности.

Правда, в  литературе высказано мнение, что  ответственность в этом случае должен нести представитель собственника имущества унитарного предприятия. Собственник, отличный от самой организации, есть также у имущества учреждений, причем им могут быть и частные лица, но согласно Закону о банкротстве к учреждению вообще неприменима процедура банкротства, кроме того, учреждение относится к числу некоммерческих организаций, фиктивное банкротство которых вообще не охватывается составом ст.197 УК РФ.

Термин "собственник  предприятия" упоминался в Законе РФ "О предприятиях и предпринимательской  деятельности": "индивидуальным предприятием является предприятие, принадлежащее  гражданину на праве собственности или членам его семьи на праве общей долевой собственности, если иное не предусмотрено договором между ними". Однако эти предприятия до 1 июля 1996 г. должны были преобразоваться в хозяйственные товарищества или кооперативы или ликвидироваться, а до этого момента к ним должны применяться правила о казенных предприятиях, к которым процедура банкротства не применяется (п.1 ст.65 ГК РФ). Таким образом, собственник индивидуального предприятия вообще не может быть субъектом уголовной ответственности за фиктивное банкротство.

Б. Колб полагает, что уголовно-правовое понятие "собственник организации" не имеет правового смысла. И. Камынин также делает вывод о некорректности использования этого легального понятия в тексте УК РФ как противоречащего соответствующим нормам ГК РФ.

Вероятно, законодатель, говоря о "собственнике организации", имел в виду учредителей, представителей совета директоров, участников и иных лиц, способных оказывать влияние на управление организацией. С. Гордейчик полагает, что эти лица могут быть привлечены к уголовной ответственности за фиктивное банкротство только как организаторы, подстрекатели или пособники, но не исполнители. Возможно, под понятием "собственник организации" скрывается представитель собственника имущества унитарного предприятия, так как именно он от имени собственника вправе принимать решение о ликвидации унитарного предприятия (п.1 ст.295 ГК РФ), а следовательно, он может принять и фиктивное решение об этом.

В уголовном законодательстве многих зарубежных стран широко представлены нормы, устанавливающие ответственность  за разные виды неправомерных действий при банкротстве. Так, согласно ст. 300 УК Республики Польша 1997 г. подлежит наказанию лишением свободы на срок до трех лет "кто в случае грозящей ему неплатежеспособности или банкротства срывает или уменьшает выполнение своих обязательств перед кредитором путем отчуждения, сокрытия, дарения, уничтожения, повреждения или создания видимости повреждения составных частей своего имущества". По уголовному кодексу Швеции 1962 г. в ред. 1994 г. Лицо, которое будучи банкротом или в очевидной опасности стать банкротом разрушает или дарит или иным подобным способом распоряжается имуществом значительной стоимости, должно быть приговорено за обман кредиторов к тюремному заключению на срок не более двух лет.

Уголовная ответственность за преступные деяния, связанные с банкротством, предусмотрена и в других зарубежных странах, в частности, Испании (ст. 257-261 УК), Швейцарии (ст. 164 УК); ФРГ (§ 283 УК)¹⁶.

3. Проблемы квалификации ответственности по ст. 197 УК РФ

Уголовный кодекс РФ содержит три  статьи об уголовной ответственности за преступления, связанные с банкротством: ст.195 "Неправомерные действия при банкротстве", ст.196 "Преднамеренное банкротство" и ст.197 "Фиктивное банкротство". И ни одна из этих статей, как свидетельствует судебная статистика, по существу, не востребована правоприменителем: выносятся лишь единичные приговоры, причем их анализ показывает, что даже в этих редких случаях содержание уголовно-правового запрета понимается судьями по-разному. Также весьма противоречивы и позиции ученых, посвятивших свои труды проблемам уголовной ответственности за "банкротские" преступления.

Изучение зарубежного и отечественного дореволюционного законодательства позволяет  утверждать, что сформулированные подобным образом нормы о преступлениях, связанных с банкротством, ниоткуда не заимствованы и представляют собой не более чем плод теоретической мысли. Таким образом, причину неприменения указанных статей Уголовного кодекса следует искать прежде всего в неудачном изложении диспозиции норм, поскольку в ином случае эту причину придется объяснять отсутствием оснований для криминализации соответствующих деяний.

Получение кредитов с заведомо завышенной процентной ставкой при отсутствии оборотных средств, позволяющих  погасить кредит в установленный  договором срок; "вывод" активов организации в уставный капитал вновь созданных юридических лиц, заключение трудновыполнимых контрактов, неоправданно высокие затраты на оплату труда работников и организационные расходы - вот далеко не полный перечень действий, которые могут привести к неплатежеспособности организации и дальнейшему банкротству. Привлечь в этом случае к ответственности виновных лиц, каковыми обычно являются руководители организации-должника, очень непросто.

Действующее законодательство устанавливает  уголовную ответственность за преднамеренное банкротство (ст.197 Уголовного кодекса РФ). Однако прецедентов привлечения к уголовной ответственности руководителей организаций, признанных банкротом, крайне мало. Первое дело, по которому Красносельский районный суд г. Санкт-Петербурга в марте 2001 г., вынес в отношении генерального директора ООО "Ника" обвинительный приговор по ст.177, 196 УК РФ, создало прецедент в отечественной практике. Причем появление первого в истории современной правоприменительной практики обвинительного приговора в отношении руководителя организации-должника за преднамеренное банкротство - заслуга отчасти конкурсного управляющего ООО "Ника" Александра Тарантова, проводившего "ликбез" сотрудников правоохранительных органов в области банкротства, и защиты подсудимой, которая признала своею вину¹⁷.

Однако массового привлечения  к уголовной ответственности  руководителей недобросовестных должников  за этим приговором не последовало.

В отличие от вышеуказанного дела большинство других возбужденных дел  либо закрывались на стадии предварительного расследования, либо "сыпались как карточные домики" в суде.

Сложность привлечения недобросовестных руководителей к уголовной ответственности  объясняется тем, что следствию  необходимо доказать, что действия по созданию либо увеличению неплатежеспособности совершались с прямым умыслом, т.е. руководитель должен был предвидеть, что совершенные им действия приведут к банкротству, осуществлять их намеренно и желать наступления несостоятельности.

Руководитель, которому грозит привлечение к ответственности за преднамеренное банкротство, всегда может сослаться на недостаточную оценку рыночной ситуации, неправильный прогноз развития компании, неблагоприятную рыночную ситуацию, наконец, на допущенные профессиональные просчеты. В этом случае обязанность по доказыванию прямого умысла у руководителя организации-должника будет лежать целиком и полностью на стороне обвинения. И при отсутствии необходимых доказательств вынесение обвинительного приговора невозможно.

Уголовный кодекс понимает под фиктивным банкротством заведомо ложное объявление руководителем или собственником коммерческой организации, а равно индивидуальным предпринимателем о своей несостоятельности в целях введения в заблуждение кредиторов для получения отсрочки или рассрочки причитающихся кредиторам платежей или скидки с долгов, а равно для неуплаты долгов, если это деяние причинило крупный ущерб. Максимальное наказание за такие действия шесть лет лишения свободы и штраф до 100 МРОТ или в размере дохода осужденного за один месяц.

Данное определение вступает в  известное противоречие со ст.10 Закона 1998 г., где о фиктивном банкротстве  говорится как о подаче должником  заявления в арбитражный суд  при наличии в то же время у  него (должника) возможности удовлетворить  требования кредиторов в полном объеме. Некоторые юристы, не усматривая коллизии приведенных законодательных определений фиктивного банкротства, заключают, что преступным считается только обращение должника в суд с обманным утверждением о несостоятельности. Добровольное же объявление руководителя организации-должника о банкротстве эти правоведы к уголовно наказуемому фиктивному банкротству не относят.

Тем не менее, разное понимание фиктивного банкротства в уголовном законе и законодательстве о банкротстве  представляется вполне очевидным. Поэтому возникает проблема разрешения сложившегося противоречия, или, применительно к практическим нуждам следствия и суда, вопрос о том, каким определением пользоваться при привлечении к уголовной ответственности?

Для разрешения противоречия следует иметь в виду правило, согласно которому юридический термин употребляется в Уголовном кодексе в том же значении, что и в законодательстве, устанавливающем защищаемые нормами уголовного права отношения (банковском, налоговом, таможенном, о банкротстве и др.), только в том случае, если УК РФ не определяет тот или иной термин по-своему. Поскольку категория фиктивного банкротства в уголовном законе имеет собственное содержание, то неуголовно-правовая дефиниция учитываться не должна. Сказанное означает, что преступление, предусмотренное ст. 197 УК РФ, может быть совершено не только путем подачи заявления в суд, но и посредством добровольного объявления руководителем должника о своем якобы имеющем место банкротстве (индивидуальный предприниматель добровольно объявить о несостоятельности не может).

Закон 1998 г. устанавливает обязанность  руководителя должника или индивидуального  предпринимателя обратиться с заявлением должника в арбитражный суд в  случаях, предусмотренных данным Законом, в частности, когда удовлетворение требований одного кредитора или нескольких кредиторов приводит к невозможности исполнения денежных обязательств должника в полном объеме перед другими кредиторами (ст. 8). В соответствии со ст. 181 Закона 1998 г. при наличии признаков банкротства должника его руководитель может объявить о банкротстве должника и его ликвидации. Также добровольное объявление о банкротстве должника и его ликвидации может быть сделано на основании решения собственника имущества должника унитарного предприятия или органа, уполномоченного в соответствии с учредительными документами должника принимать решение о ликвидации.