Улица Красноармейская на рубеже ХIХ – ХХ веков

По данным "Архитектурной  энциклопедии губернского города Самара", Александр Иванович Полев окончил  Ленинградский институт инженеров  коммунального строительства (бывшая Академия художеств) в 1930-м году,

а в Самаре работал с 1931 года, что ставит под сомнение датировку  проекта Радиодома. 
В той же энциклопедии, в разделе, посвященном архитектуре города 20-50 годов, под проектом Радиодома стоит дата 1936-1938 гг. В то же время, указано, что в работе над разделом использовалана упомянутая мной книга и один из номеров журнала "СамАрх". 
Как же использовалась книга, если вместо 1930 года, автор-составитель энциклопедии указывает 1936. 
Вероятно, И.В. Сапожникова использовала Решение Облисполкома от 06.05.1987 № 165, в котором под зданием центрального телеграфа на Красноармейской, 17 стоит дата 1936-1938 и фамилия Сорокин. Если верить этому документу, то автором проекта Радиодома является некто

Сорокин. Единственный Сорокин, которого я нашел среди самарских архитекторов того времени, это Михаил Яковлевич Сорокин, Герой Советского Союза, героически погибший на фронте в 1943 году. Среди построек сорокина мне удалось найти пока только одну, дом на ул. Победы, 94, на котором имеется памятная доска: "Здание построено в 1934г. строителями завода им. В.В. Куйбышева под руководством М.Я. Сорокина - Героя Советсвкого Союза, погибшего на фронте в 1943г.". В общем, авторство здания Радиодома под вопросом.

По первоначальному проекту  здание должно было быть разноэтажным (2-4-6 этажей) и состоять из четырех  объединенных корпусов (почтамт, газетный, контора и Радио-театр). На графической  реконструкции первоначального  проекта, приведенном в книге  Стадникова и Федорова, здание имеет 3-5-7 этажей.

6. Усадьба Ф. К. Аношина. Ул. Красноармейская 26

Дом построен в начале XX века, облицован белым «кабанчиком» с  прямоугольными тягами зеленого оттенка  из того же материала. Здесь и балкон, и оконные проемы подчеркивают принадлежность здания к позднему рациональному  модерну.  
Интересно, что Аношины упоминаются еще с 60-х г.г. XIX века как владельцы «Ведерной», оптовой конторы по розливу вина ведрами в соседнем здании. Вот, что мы находим в записках К. П. Головкина: «Когда нужно было определить какое-либо место этого района еще в 90-е г. г. XIX века говорили: «Это за старой Ведерной», «Пройдя старую Ведерную», «Не доходя старой Ведерной».  
В адрес-календаре и памятной книжке на 1874 год (стр. 143) указан список аптек. Читаем: «5) Аптека Рознера на Самарской улице близ старой Ведерной». Вся территория от современного «Сюрприза» до Самарской числилась за усадьбой Аношина по справочнику «Вся Самара за 1904 год». Дверные и оконные проемы, конструкция балкона также характерны для позднего рацио-модерна. Начнем не с нашего скромного архитектурного анализа здания, а скорее с самарской биографии одного из братьев Мецлер – Александра Михайловича (по иным источникам Роберта Карловича) Мецлер. В середине 80-х г. г. XIX века владельцами достаточно большой конфетной фабрики на Заводской (ул. Венцека) стали братья Мецлер. Помимо этого в 1886 году они открыли большую бакалею на углу Садовой и Почтовой (Рабочей) улиц.  
Один из братьев – Александр Михайлович вплоть до конца XIX века был заметной фигурой в лютеранском Совете, построил детский сад для детей лютеран, а также занимался благотворительностью вне религиозных воззрений. Но к концу 90 – х годов XIX века, по свидетельству краеведов И. А. Савченко и С. И. Дубинина, финансовое положение конфетной фабрики ухудшилось. Возможно именно поэтому, мы видим личный особняк А. М. Мецлера на Самарской, 89, который совсем мало соответствует «имиджу» крупного заводчика. От хорошего дорогого модерна здесь лишь необычная форма оконных проемов «во втором этаже» и подоконные вставки из зеленого «кабанчика».

7. Доходный дом Челышева.  Ул. Красноармейская, 60

Деятельность нового городского головы Михаила Дмитриевича Челышева в 1910 – 1912 годах оказалась не менее  противоречивой, чем его предшественника  Мясникова, и воспринималась современниками далеко неоднозначно. Декларации Челышева о борьбе с пьянством, о введении народного контроля в городском  хозяйстве, «полная открытость работы Управы для печати» поначалу вызывали восторг и радость у думцев и обывателей. Но как обычно бывало, декларативность и реальные дела имели мало общего…

Михаил Дмитриевич Челышев (Челышов)* родился 27 сентября 1866 года в  крестьянской старообрядческой семье  в селе Ворынино Владимирской губернии.

Торговый дом Д. Е. Челышева с сыновьями  
Сегодня существуют не менее пяти гипотез о том, как семейство владимирских крестьян Челышевых смогло организовать в Самаре преуспевающую строительную и торговую артель «Торговый дом Д. Е. Челышева с сыновьями».   Одной из самых известных является семейная история обогащения Челышевых, связанная с купцом Аржановым. В 1882 году бригада Д. Е. Челышева с сыновьями Михаилом, Дмитрием и Александром подрядилась делать ремонт в доме богатейшего самарского купца. Посещая свой дом для проверки работ, обычно в обеденное время, Аржанов ни раз заставал спящих работников и молодого паренька Михаила Челышева, читающего книги. Позже, умиленный тягой к знаниям крестьянского парня, купец вызвал мальчишку к себе в контору и подарил ему 10 000 рублей. На эти деньги Челышевы открыли свой Торговый дом.  
     Другой версией стремительного взлета благосостояния Челышевых является почти криминальная история. Бригада Дмитрия Ермиловича с сыновьями вела ремонт дома одной престарелой дворянки. Но хозяйка умерла, а строители скрылись с ее капиталом и драгоценностями. Якобы даже было заведено дело, но в результате сам факт хищения Челышевыми не был доказан.  Наиболее правдоподобной историей создания начального капитала мы считаем факты, приводимые исследователем Морозовым. В 1870-х годах Челышевы торговали зерном на Урале и в Москве. После переезда в Самару, оказалось, что рынок торговли зерном здесь давно занят сильными игроками, и Челышевы начали заниматься строительными, кровельными и малярными работами.  
Ходили также слухи, что при ремонте одного из домов они нашли клад, и что в расширении дела им помогли еврейские капиталы. Но, так или иначе, дело у семьи Челышевых со временем наладилось.

Им удалось выстроить  несколько крупных дешевых доходных домов по проектам архитектора Щербачева  на современных улицах Фрунзе и Красноармейской, имеющих секционно-коридорную планировку, а также знаменитые бани в 40 квартале 1 части Самары и собственный дом  на Саратовской (ныне Фрунзе) улице. М. Д. Челышев возглавлял и постройку  храма во имя Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, где являлся  почетным старостой.

О строительстве самих доходных домов Челышева ходит много легенд. То Михаил Дмитриевич проверял крепость оконных рам, сбрасывая их с крыши, то по сведениям искусствоведа В. Вострикова, строил исключительно из проверенного собственного кирпича (хотя известно, что на некоторых кирпичах челышевских домов стоят клейма Летягиных, а кирпичный завод Челышева не упоминается ни в одном известном нам списке самарских кирпичных заводов), то предлагал отдать доходный дом на Красноармейской (Алексеевской) знакомому купцу бесплатно, если тот сможет ткнуть пальцем в каждый из нескольких миллионов кирпичей…

8. Шихобаловская богодельня. ул. Красноармейская 91/ул. Бр. Коростелевых 104

Одной из уникальных построек конца XIX века в Самаре был дом  на Казанской, 3 (Алексея Толстого, 3). Он построен в начале 80-х годов XIX века по конкурсному проекту петербургского архитектора  В. А. Шретера. Заказчиком выступили купцы Субботины, семейство которых находилось на самом взлете своего благосостояния. Пароходы, только очнувшись ото льда реки Самары, уходили к Рыбинской бирже самыми первыми и приходили туда первыми с самым дорогим и лучшим субботинским зерном – белотуркой, дающей в сечении «леденец». На Рыбинской бирже говорили: «Вот уйдут Субботинские баржи, тогда цена и упадет».

         На составление проекта особняка  в 1877 году Петербургское общество  архитекторов объявило конкурс,  с выплатой премий трем лучшим  проектам. Победителем конкурса  с фантастической премией, если  не ошибаюсь в 200 рублей, стал  Виктор Александрович Шретер, преподаватель  Петербургского строительного училища  и главный архитектор императорских  театров. Шретер много работал  в стиле неоренессанса. Особняк  Субботина он представил в  виде флорентийского палаццо  XV века в сочетании с русским  кирпичным зодчеством. Обнаженная  кирпичная кладка стен позволила  избавиться от штукатурки, требующей  периодической окраски и ремонтов, что было «противопоказано» Субботиным, при их бесконечной торговле, сдаче амбаров в аренду и  прочей загруженности.

         В то же время, так называемая, «русская кирпичная кладка» создала  интересный художественный эффект: лейтмотивом архитектурной композиции  стала естественная фактура кладки  из высококачественного кирпича,  красный цвет которого был  удачно оттенен штукатурными  деталями (например, люкарнами –  круглыми окошечками) и гранитом  цоколя. Такое сочетание мы можем  найти и у ровесника этого  особняка – у Дома И. В.  Пашкова в Петербурге (архитектор  Боссе). Однако Боссе отрицал здесь  какую-либо новизну. В столичной  печати этот мастер жестко  спорил с доморощенными архитекторами, что это не совсем неоренессанс: «Вам, паучкам-новичкам, следует учесть и то, что обнаженная кирпичная кладка нередко использовалась архитекторами эпохи Ренессанса, особенно в Северной Италии, и сочетание обнаженного кирпича с ренессансными деталями следует рассматривать как признак «стильности» фасада, а не «русскости» или какого-то там «нео».

            К сожалению, при Шихобалове  дом побелили, слегка разрушив  задумку Шретера.

          Сплошная рустовка фасада (да  еще двойная) – вообще находится  в соответствии с традицией  флорентийского ренессанса XV века. От ренессансных прототипов здание  отличалось лишь более сухой  и дробной трактовкой деталей,  что было на самом деле характерно  для построек неоренессанса. Так  что, неоренессанса здесь - «кот  наплакал». Однако это ни сколько  не уменьшает монументальности  и ценности особняка.

           По периметру здания, в некотором  отдалении находились амбары, дальше  пристани. Там кипела работа, а  чуть на возвышении вырастал  чудесный особняк Субботиных, и  будто говорил всем: «Знайте, кто  здесь Хозяин». Все очень продумано.  Социальная субординация соблюдена  даже в архитектурном ландшафте,  если хотите.

         Вскоре семейство владельцев  амбаров Субботиных потерпело  крах, и в 1899 году после самоубийства (по данным Г. Алексушина после  естественной смерти) хозяина  собственность перешла в руки А. Н. Шихобалова. Слух о самоубийстве появился не на пустом месте – семья Субботиных не могла пережить крушение своего превосходного образа жизни. Шихобалов провел реконструкцию дома и сдал его в аренду под резиденцию самарских губернаторов, которые селились здесь с 1906 по 1910 годы. Именно поэтому здание до сих пор упоминается в литературе как «Дом губернатора».

    Иван Львович  Блок был назначен самарским  губернатором приказом министра  внутренних дел П. Н. Дурново  от 3 февраля 1906 г. Приехав в  Самару, он расположился в особняке  Субботиных-Шихобаловых. Первые  два этажа отводились под присутствие,  третий под «селитебную» территорию  для обслуживающего персонала.  
                 В помощь Блоку Столыпин назначил вице-губернатором И. Ф. Кошко, опытного политика и хозяйственника. В воспоминаниях Кошко сохранилось описание И. Л. Блока: «…человек лет под 50, со свежим лицом, обрамленным порядочно седой бородой. Волосы тоже с сединой, серого цвета, зачесанные назад, а шевелюра обильная, никакого признака лысины. Одет он был в китель суровой английской рогожи, с орденом на шее. Замечались выхоленные руки с тщательно блиставшими розовыми слегка заостренными ногтями. Впечатление очень симпатичное, хотя лицо усталое и неподвижно серьезное». Кошко тоже был далеко неординарной личностью. 
Нелегальная пресса писала о нем совершенно точно: «Подмечает любой расстрой, будто художник, а чует все как собака». При знакомстве, из слов Ивана Львовича, Кошко понял, что положение в городе и губернии крайне не спокойное, и до января 1907 г. ходил с пистолетом «Браунинг» в кармане. В свою очередь Блок настроил против себя всех, снял с должности огромное количество высоких и среднего звена чиновников. Строго следил за цензурой.

            В разговоре с Кошко он как-то  заметил: «…рискуешь жизнью, треплешь  до изнеможения нервы для поддержания  спокойствия, чтобы люди могли  жить по-человечески, и что же повсюду встречаешь? Не только нет тебе никакой поддержки, а на каждом шагу до тебя доходит одно осуждение; едешь по городу и ловишь взгляды, полные ненависти, точно ты какой-нибудь изверг, пьющий человеческую кровь».

        В  июне 1906 г. на областном съезде  партии эсеров И. Л.  Блоку вынесли смертный приговор. Жребий привести приговор в исполнение выпал столяру Гришке Фролову.

Мягким июльским вечером  губернатор задержался с работы на час. Разбирали дело о крупных  хищениях на Новобуянском спиртзаводе. Только к семи вечера его экипаж оказался на углу улиц Вознесенской и  Воскресенской (Степана Разина - Пионерская). Григорий Фролов после поворота экипажа  подошел шагов на восемь и с  плеча бросил бомбу в ноги губернатору.

       Иван  Блок был фактически разорван  на куски, – бомба была начинена  мелкими гвоздями. Почти сразу  прибыв на место убийства, вице-губернатор  Кошко, с трудом организовав  оцепление места происшествия  и работу полиции, распорядился  начать поиски частей тела  убитого.

       Кошко  вспоминал: «…что-то черное, окровавленное,  лежавшее в огромной луже крови  у самого закругления рельсов  конки. Голова была оторвана  так, что осталась лишь часть  нижней челюсти с клоком бороды. Вокруг не видно было кусков  костей или мозга, все было  разнесено в воздухе, обращено  в брызги, усеявшие соседние крыши  или верхние этажи домов.

      На крыше  дома в двухстах метрах нашли  вырванный глаз.  
[Не поймите меня неправильно - все хочу сфотографировать эту крышу - Авт.]   Черный форменный сюртук обращен в клочья, погоны сорваны и исчезли. Кисть руки и ступня одной ноги оторваны и тоже исчезли бесследно. Погибли лошадь, 3 плотника и 12-летний мальчик, а кучер, что удивительно, был только ранен».

      Фролова  схватили. Сначала он говорил,  что только «проходил мимо  этим местом», но позже признался  во всем.

       Не будем  подробно останавливаться ни  на суде над бомбистом Фроловым, ни на похоронах, где тоже  назревал инцидент. Скажу лишь  одно, в Госархиве есть интереснейший  и подробный материал на эту  тему в личном фонде краеведа  Барсова Николай Николаевича  (р. 1901 г.), фонд 1943, Опись 1, Дело 120, который  работал по истории убийства  Блока в конце 60-х г.г. прошлого  века. Только никак не могу  это дело посмотреть. Все времени  жалко.