Теория государственного суверенитета

Когда говорят о Возрождении, имеют  в виду период кризиса римско-католической церкви и защищаемой ею ортодоксальной религии, формирования антисхоластического типа мышления, гуманистической культуры, искусства и мировоззрения.

Реформация же представляла собой  облеченное в религиозную форму  и буржуазное по социальной природе  движение против феодального строя, выступление против защищавшего  этот строй католицизма, борьбу против непомерных притязаний римской курии.

Для Возрождения и Реформации характерны такие общие моменты, как: ломка  феодальных и возникновение раннекапиталистических отношений, усиление авторитета буржуазных прослоек общества, критический пересмотр (в отдельных случаях — отрицание) религиозных учений, серьезный сдвиг в сторону секуляризации, «обмирщения» общественного сознания.

Будучи по своему социально-историческому  смыслу антифеодальными, пробуржуазными явлениями, Возрождение и Реформация в своих высших (точнее, наивысших) результатах превзошли дух буржуазности, вышли за его пределы. Благодаря этому обрели жизнь такие образцы социокультуры, которые стали органичными и непреходяще актуальными компонентами всего последующего поступательного развития цивилизованного человечества. В ряд подобных замечательных образцов включается также известная совокупность политико-юридических ценностей и идей⁸.

В процессе выработки последних деятели Возрождения и Реформации постоянно обращалась к духовному наследию античности, интенсивно его использовали. Конечно, такого рода обращения знало и западноевропейское средневековье. Однако сами фрагменты античной культуры, которые отбирались и переносились в современный феодальному средневековью контекст, а главное — способы, мотивы и цели их использования были существенно иными, чем в практике Возрождения и Реформациич.

Идеологи Возрождения и Реформации не просто черпали требовавшиеся  им представления о государстве, праве, политике, законеиз сокровищницы духовной культуры античной цивилизации. Демонстративное обращение к  эпохе античности являлось у них прежде всего выражением неприятия, отрицания господствовавших и санкционированнных католицизмом политико-юридических порядков и доктрин феодального общества. Именно эта установка определяла в конечном счете направление поиска в античном наследии государствоведческих идей, теоретико-правовых построений (моделей), нужных для решения новых исторических задач, которые встали перед людьми Возрождения и Реформации. Данная установка обусловливала и характер трактовок соответствующих политико-юридических воззрений, влияла на выбор форм практического приложения таковых.

В борьбе со средневековой консервативно-охранительной  идеологией возникла система качественно  иных социально-философских взглядов. Ее сердцевиной сделалась мысль  о необходимости утверждения  самоценности личности, признания достоинства и автономии всякого индивида, обеспечения условий для свободного развития человека, предоставления каждому возможности собственными силами добиваться своего счастья. Такой гуманистический настрой складывающейся системы социально-философских взглядов побуждал находить и в античном мировоззрении прообразы, созвучные упомянутому настрою, «работающие» на него.

В миропонимании Возрождения считалось, что судьба человека должна предопределяться не его знатностью, происхождением, званием, конфессиональным статусом, а  исключительно его личной доблестью, проявляемой активностью, благородством  в делах и помыслах. Приобрел актуальность тезис о том, что одно из главных  слагаемых достоинства индивида — гражданственность, бескорыстное инициативное служение общему благу. В  свою очередь, под понятие общего блага стало подводиться представление  о государстве с республиканским  устройством, опирающемся на принципы равенства (в смысле ликвидации сословных  привилегий и ограничений) и справедливости. Гарантии же равенства и справедливости, залог свободы личности усматривались  в издании и соблюдении законов, содержание которых согласуется  с естеством человека. В рамках возрожденческого миропонимания была обновлена стародавняя концепция  общественного договора. С ее помощью  объяснялись как причины возникновения  государства, так и легитимность государственной власти. Причем ударение ставилось на значении свободного изъявления своей воли всеми организующимися  в государство людьми, обычно добрыми  по природе.

Несколько по-иному обстояло дело в идеологии Реформации. В ней, правда, признавалась известная ценность земной жизни и практической деятельности людей. Признавалось право человека самому принимать решения по важным для него вопросам, отчасти отдавалось должное определенной роли светских учреждений. Такие и аналогичные  им положения позволяют говорить о том, что дохристианские и внехристианские авторы оказали некоторое влияние на политико-юридическую мысль Реформации. Но все же главным ее источником было Священное Писание, Библия.

Возвращаясь к общей оценке социально-исторического  значения политических и правовых идей Возрождения и Реформации, необходимо пояснить, какое конкретно содержание подразумевается, когда эти идеи аттестуются как раннебуржуазные. Во-первых, «ранняя буржуазность» означает отрицание феодально-средневековых экономических порядков, политико-юридических институтов, духовных ценностей с позиций более высоко стоящего на исторической лестнице общества — с позиций буржуазного строя. Во-вторых, она предполагает совпадение по ряду пунктов жизненных интересов разнородных социальных групп, подвергавшихся в феодальную эпоху эксплуатации, угнетению, притеснениям, ограничениям. В-третьих, «ранняя буржуазность» предполагает неразвитость (либо вообще отсутствие) тех специфических экономических, политических, социальных и других отношений, которые вызревают и становятся господствующими с победой буржуазного способа производства, буржуазного образа жизни⁹.

Подводя итог, можно сказать, что Боден не относится к числу мыслителей, которые только чистят оружия диалектики и спасают от зазубрин тем, что не пускают в дело; он применяет это оружие, для него важно не как оно блестит, а как оно разит. При всем обилии диалектических приемов, которые он использует, Боден нигде не акцентирует внимания на них как на собственно диалектических. Его мышление буквально вплетено в рассматриваемый им предмет и, захваченное имманентными ритмами самой сути дела, без внимания формальную абстрактно-категориальную сторону. Столкнувшись, например, с противоречием, автор не стремится, как это сделать бы на его месте Гегель, возвести его в мысль и иметь с ним дело как уже с оформленным в логических понятиях, с мысленным противоречием, а удерживает противоречие как реально существующее. Если для Гегеля был важен «спекулятивный смысл» противоречия, то Боден увлечен непосредственностью и своеобразием феномена противоречия в каждом конкретном его обнаружении, ему важно выяснить его генезис, постичь и объяснить необходимость его появления как определенного противоречия действительности. В этом отношении Боден удаляется от гегелевского способа мышления и приближается к марксовскому, поскольку для Маркса понимание состоит «не в том, чтобы, как это представляет себе Гегель, везде находить определения логического понятия, а в том, чтобы постигать специфическую логику специфического предмета». Учение Боден о развитии человеческой способности к самосовершенствованию стоит в одном ряду сгегелевском представлением о самосозидательном диалектическом процессе, саморазвитии и напоминает также гераклитовскую идею о том, что человеку присущ «самовозрастающий логос».

Оценивая взгляды Боден в общем и целом, можно было бы сказать, что он остался в рамках господствующего метафического воззрения своего века; но мы уже знаем, что, согласно самому Руссо, общее и целое не есть соединение частностей, в данном случае – различных сторон, составных частей его учения, а есть род для этих частностей, который ре совпадает с ними как частностями вместе взятыми, но, подобно «общей воли», противоположен им всем.

Заключение.

Ж. Боден изложил свободное от богословия, светское учение о государственной власти, обосновал требование политической централизации страны, был сторонником абсолютной монархи. В те времена королевский абсолютизм был прогрессивным явлением для государства (в частности, родной для Ж. Бодена Франции).

История человеческого познания мира политики, государства и права  — важнейший источник и существенная часть современного научного знания о политических и правовых явлениях и вместе с тем необходимая  предпосылка его дальнейшего  развития. Уже в свете взаимосвязей исторического и логического очевидно, что также и в политико-правовой сфере без истории нет теории. Сегодня, когда повсеместно усиливается внимание к проблемам социального и политического предвидения и прогнозирования, становится все яснее, что без истории невозможны также научная прогностика, футурология в области современных юридических, политологических и других социальных наук. Познавательный и прогностический потенциал истории политической и правовой мысли весьма значим и в плане научной разработки глобальных проблем современности.

Заметное повышение общего интереса к истории и к историческим исследованиям (включая и область  политико-правовой мысли) в современных  условиях обусловлено рядом факторов, в том числе — ускорением исторического  развития, углублением преобразований, активным участием в политическом процессе широких слоев населения на всех континентах планеты, бурным развитием  интегративных процессов, настоятельной  необходимостью повсеместного утверждения  мира и согласия на началах исторически  апробированных ценностей человеческой цивилизации, единых мировых стандартов в области прав и свобод человека, внутреннего и международного правопорядка.

Выбор тех или иных путей социального  и политического развития, целеустремленная борьба за будущее сегодня более  осознанно и активно, чем когда-либо раньше, связаны с новым переосмыслением истории (в том числе — истории политических и правовых идей), с новыми трактовками и оценками политических и правовых идей и событий прошлого. Историческая ретроспектива во все большей мере становится необходимым моментом для выявления, выработки и обоснования соответствующих концепций и представлений о современности и перспективах ее развития.

Всемирный характер исторического  процесса еще никогда не проявлялся столь отчетливо, непосредственно  и властно, как в современную  эпоху. Это обстоятельство существенным образом сказывается и на всем современном интересе к историческому  прошлому, к духовному опыту предшествующих эпох и поколений, его смыслу и  значению для современности и  будущего.

В принципе так же обстоит дело и в сфере политико-правовой мысли.

Представители различных теоретических  и идейно-политических направлений  черпают из политических и правовых учений прошлого суждения и аргументы  для обоснования отстаиваемых ими  позиций, критики своих противников. История политико-правовых идей широко используется в многочисленных современных интерпретациях проблем прав и свобод человека, правового государства. К авторитету и идеям древних и новых классиков политической и правовой мысли (от Платона, Аристотеля, Цицерона до Гоббса, Руссо, Канта, Гегеля, Фихте, Маркса, Ницше, Вебера и др.) апеллируют многие современные концепции социального, политического и правового развития.

Стойкая вовлеченность истории  политических и правовых доктрин  в центр идейной и теоретической  борьбы вокруг актуальных для каждого  времени проблем государства, права, политики, власти, свободы, справедливости обусловлена комплексом причин социально-политического, мировоззренческого, теоритико-познавательного и методологического порядка.

Выражая и отстаивая различные  позиции, интересы и воззрения в  специфической форме теоретического знания, политические и правовые концепции (прошлого и современности) обладают большим легитиматорским потенциалом и играют существенную роль в деле не только научного, но и общемировоззренческого, духовного, идеологического обоснования и

оправдания тех или иных политических отношений, государственно-правовых порядков, институтов и взглядов. Особенно велика и значима в этом плане роль наиболее авторитетных, получивших историческое признание классических политических и правовых доктрин, в которых  с наибольшей полнотой и последовательностью  нашли свое концентрированное выражение  те или иные новые вехи, аспекты  и направления в историческом процессе познания проблем политики, государства и права.

Постоянное обращение к «авторитетам»  и «классикам» политической и  правовой мысли (большинство которых  занимают ключевые позиции также  в истории философии, юриспруденции, этики, социологии) диктуется также причинами общеметодологического и гносеологического характера. Всякая новая теория, как известно, с внутренней необходимостью вынуждена иметь дело со старыми теориями, должна опираться на предшествующий теоретический материал, на уже накопленные знания в данной области исторически развивающегося познания, на исторически апробированные положения и концепции, на сложившийся понятийный аппарат, приемы исследований. Без такой историко-теоретической базы, ее постоянного обновления и развития также и современные науки о политике, праве и государстве были бы просто невозможны.

Обращение к известным политическим и правовым идеям и теориям  прошлого, соответствующая их интерпретация в значительной мере диктуются и потребностями своеобразного «самоопределения», выяснения, «кто есть кто» в духовном пространстве истории, выявления места, характера и профиля той или иной новой юридической или политологической концепции в исторически сложившейся и получившей всеобщее научное признание системе учений о политике, государстве, праве.

Большое влияние на характер и направление  соответствующих апелляций к  истории политических и правовых идей оказывает актуальная социально-политическая практика. Нередко подобные трактовки  прошлого носят откровенно фальсификаторский  характер. Политическая история XX в. в  этом плане богата выразительными примерами  искажения и эксплуатации истории  идей с целью оправдания антинародных политических режимов, агрессивных  внешнеполитических акции, дискредитации  идейных и политических противников  — со ссылкой на авторитет Истории.