Особенности профессиональной деформации сотрудников органов внутренних дел

План

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

 

Как явление духовной жизни, право принадлежит к сфере общественного и индивидуального сознания. Нормы права, нормативные акты, правоприменительные решения и другие юридические феномены могут рассматриваться как своеобразные теоретические и практические проекции культуры, для обозначения которых в этом качестве науке необходимо специальное понятие. Таким понятием, отражающим особое измерение правовой реальности, в правоведении выступает категория правосознания. Правосознание - это совокупность представлений и чувств, выражающих отношение людей, социальных общностей к действующему или желаемому праву. Правосознание - одна из форм общественного сознания. Как и иные формы общественного сознания: мораль, религия, искусство, наука, философия, - правосознание выступает специфическим способом духовного познания действительности. Правосознанию в духовной культуре присуща относительная самостоятельность. Правовые взгляды, идеи, теории, чувства живут как бы обособленной жизнью, независимой от экономики, политики, государства и даже позитивного законодательства. Изменения последнего задает, конечно, определенные параметры для развития правосознания, но никогда не способно кардинально «перестроить» и тем более устранить исходного культурно-исторического смысла правосознания. Проблема правового нигилизма и правового идеализма в учебной литературе по теории государства и права до сих пор не рассматривалась. В научном плане она также в должной мере пока не исследована. Между тем потребность в ее изучении давно назрела, так как названные социально-юридические феномены широко распространились в практической жизни, сознании людей, политике, культуре, законотворчестве, государственной и общественной деятельности, среди юристов. Студентам необходимо иметь хотя бы общее представление о сути этих аномалий, их деструктивной роли, причинах, формах проявления, путях устранения. Современное российское общество характеризуется множеством различных противоречий, среди которых наблюдается и такое, как причудливое переплетение, с одной стороны, тотального правового нигилизма, а с другой, - наивного правового идеализма. Как ни странно, оба эти явления, казалось бы разно-векторные и несовместимые, мирно уживаются и образуют вместе общую безрадостную картину юридического бескультурья. В первом случае законы откровенно игнорируются, нарушаются, не исполняются, их не ценят, не уважают; во втором, напротив, им придается значение некой чудодейственной силы, способной одним махом разрешить все наболевшие проблемы. Массовое сознание требует принятия все новых и новых законов чуть ли не по каждому вопросу. Указанные крайности - следствие многих причин, без преодоления которых идея правового государства неосуществима.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1. Понятие и причины деформации правосознания

 

Ряд авторов, например Н.А.Духно,  рассматривает правосознание в качестве составной части правопорядка на том основании, что законопослушные субъекты правопорядка всегда являются носителями высокого правосознания. Они руководствуются правовыми мотивами, ценностными ориентирами, установками, которые не допускают небрежное, ущербное отношение к законам и правовым предписаниям и ориентируются только на правомерное поведение1. С приведенными суждениями нельзя не согласиться. Прежде всего, вызывает возражение мнение о том, что правосознание образует составную часть правопорядка. В этом случае исключается возможность существования правосознания в условиях хаоса, когда правопорядок утрачен или уровень его заметно снизился. Думаю, правильнее рассматривать правопорядок как одно из проявлений права, на состояние которого определенное влияние оказывает правосознание: его мировоззренческая основа, сущность и содержание, формы, характер и т.д.

Кроме того, далеко не все законопослушные субъекты правопорядка являются носителями высокого правосознания. Законопослушный субъект – это носитель законопослушного поведения. Законопослушное поведение – это же разновидность правомерного поведения, которое может быть также еще и привычным, и конформистским, и маргинальным. Если признать, что законы могут быть правовыми и неправовыми, то с какой стати того, кто бездумно следует требованиям неправовых законов, нужно считать носителем высокого правосознания. Для носителя высокого правосознания характерны не только ясность сознания в целом, логичность мышления, устойчивость положительных чувств, но и искренность, твердость в убеждениях, активность, творчество в той степени, в какой они необходимы для осуществления правового начала в обществе, утверждения добра и справедливости в отношениях между людьми и их ассоциациями. А эти добродетельные качества присущи далеко не всем. Если не идеализировать правосознание, а анализировать его, стараясь быть предельно объективным, то очевидно, что наше правосознание не свободно от недостатков и пороков. Иначе говоря, правосознание подвержено деформации. Деформация правосознания – это негативное социальное явление, для которого свойственно искаженное отражение реальной общественной и личной правовой действительности и выражение негативного отношения к действующей системе права, законности и правопорядку в целом.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2. Виды деформации правосознания

 

Среди подобных деформаций выделяют правовой нигилизм и юридический идеализм. Н.И.Матузов рассматривает их как две стороны одной медали: общей безрадостной картины юридического бескультурья. «Если правовой нигилизм означает недооценку права, то правовой идеализм – его переоценку. Оба эти явления питаются одними корнями – юридическим невежеством, неразвитым и деформированным правосознанием, дефицитом политико-правовой культуры. Указанные крайности, несмотря на их, казалось бы, противоположную направленность, в конечном счете, смыкаются и образуют как бы «удвоенное» общее зло. Иными словами, перед нами две стороны “одной медали”».2

Нередко правовой нигилизм рассматривается как нечто, свойственное определенной нации в ее этносоциальном или политико-правовом понимании, развивающейся в зависимости от конкретных исторических, социально-экономических, географических, культурных, языковых и множества иных факторов. Несомненно, правовой нигилизм, отражая ментальность нации и одновременно являясь ее составной частью, в правосознании каждого народа проявляется своеобразно. Но все же в целом нигилизм – явление историческое. Следовательно, рассмотрение правового нигилизма с приписыванием его только одному этносу или одной нации не корректно. Нет общества без права, как нет и общества, где не было бы нигилистов вообще. Макс Фасмер находит, что слово «нигилизм» получило широкое распространение благодаря книге И. С. Тургенева «Отцы и дети».  Действительно, «прежде были гегелисты, а теперь нигилисты», - иронизирует Павел Петрович Кирсанов – один из героев произведения. Здесь же и дается определение: «Нигилист – это человек, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип»3. Хрестоматийный образ русского нигилиста второй половины XIX в. – Евгений Базаров, главный герой романа «Отцы и дети». Однако это слово не изобретение самого И. С. Тургенева. Оно им заимствовано из других языков. По версии В. Мюллер-Лаутера, «как «terminus novus» оно было употреблено в 1733 г. Ф. Л. Гетциусом в отношении теологии и философии, а также других наук, вплоть до юриспруденции и медицины.

Толкуется слово «нигилизм» по-разному. Так, исключительно экпрессивно характеризует его В. И. Даль: «Нигилизм – безобразное и безнравственное учение, отвергающее все, что нельзя ощупать»4. Академический «Словарь русского языка» дает следующее определение: нигилизм – 1) Направление, имевшее место в среде русской разночинной  интеллигенции 60-х годов XIX в., отрицательно относившейся к устоям, традициям дворянского общества, к крепостничеству; 2) Огульное отрицание всего, непринятие общепринятых норм. Нигилизм не оставался без внимания не только литераторов и филологов, но и философов. Статус социального отрицания (негативизма) нигилизм получает, когда направлен против социально значимых ценностей и общественных институтов. С этой точки зрения характерный элемент нигилизма – отрицательное отношение к культуре и ее ценностям, от неприятия элитарно-статусного присвоения культуры, канонизации ее форм до бездумного отрицания всего и вся и прямого вандализма. Социально-негативное поведение реализуется многообразно – как критиканство или равнодушие, безучастность к официальным нормам и ценностям, как аскетизм или мода на пороки, как общественно-политическое движение или протест одного лица. Н.Н.Страхов пишет то, что нигилизм «…имеет значение протеста, не всегда справедливого, но полезного уже тем, что, с одной стороны, воздерживает от примирения со многою ложью и пошлостью, а с другой – нападками на истину вызывает ее приверженцев н более разумную, строгую, критическую ее проверку и защиту. Сложность природы нигилизма и многообразие его видов, форм, проявлений в приложении к действительности охарактеризованы в произведениях Э.Юнгера, М.Хайдеггера, Д.Кампера, Г.Фигаля, которые основательно проанализированы Валерием Савчуком. Находя, что нигилизм есть европейский феномен и «фудаментальное движение истории Запада», В.Савчук отмечает, что «…нигилизм приобрел в России особый статус, поскольку – и это распространенное мнение – радикальность западных идеологических проектов обретает здесь крайнюю форму практического осуществлении. И если теоритически и терминологически отечественный нигилизм вторичен, то по силе практического отрицания «отжившего», скорости, с какой нигилисты от философских и литературных образов переходят к практическим действиям, и наконец, по количеству образованных людей, втянутых в водоворот практического нигилизма – ему нет равных». Одни формы нигилизма ушли в небытие вместе с прошлым, сегодня терроризм – новое имя нигилизма, считает В.Савчук. При этом он отмечает: «Если нигилизм – это в первую очередь личная проблема и проблема нравственная, то терроризм – внеличностная, поскольку ставит человека перед фактом бесконечного и неисчерпаемого зла. Нигилист имеет лицо, персонален, а террорист – неперсонален, безлик». Правоведами, естественно, анализируется правовой нигилизм, который рассматривается как разновидность нигилизма как такового.

Таким образом, термин «правовой нигилизм» ределенен. В какой-то степени он даже метафоричен. Но это не освобождает нас от анализа его как научной категории или научного понятия. Для лучшего понимания природы правового нигилизма следует остановиться на многообразии его видов, форм и проявлений. Н.В.Варламова, в соответствии стремя типами правопонимания, обосновывает существование трех «юридических нигилизмов»: легистского, социологического и собственно правового. С ее точки зрения, легистский нигилизм предполагает: 1) неосведомленность о содержании действующей нормативной системы (законов и других актов); 2) негативное отношение к официально установленным правилам поведения; 3) неумение действовать в соответствии с ними и одновременно распространенность навыков незаконного (как противо-, так и в незаконного) поведения. Для социологического нигилизма характерно неодобрение существующего порядка, хотя общество достаточно хорошо осведомлено о его сути и адаптировано к нему. Собственно правовой нигилизм – это:      1) отсутствие  в массовом сознании представлений о том, что нормативное регулирование общественных отношений должно осуществляться исходя из признания свободы и формального равенства их участников; 2) не восприятие этих принципов в качестве ценностей; 3) неумение и нежелание строить отношения на их основе. По мнению Н.В.Варламовой, в правосознании постсоветской России присутствуют все три разновидности «юридического нигилизма». Они имеют общие истоки, но разные следствия.

Педагогам хорошо известен возрастной (детский) нигилизм, для которого характерно полное противопоставление себя взрослым – как болезненное состояние или как результат неправильного воспитания. По своей сути разновидностью детского нигилизма является юношеский максимализм – крайность в требованиях, взглядах людей юношеского возраста, т.е. тех лиц, которые пребывают в возрасте между отрочеством и юностью.

Продолжает иметь место ведомственный и местнический нигилизм, корень которого не только в изначальной, до властной, деформированности индивидуального правосознания, но и в расхождении потребностей и интересов граждан, народа, общества в целом с деформированными представлениями чиновников разного рода о своем месте и своей роли в социальной жизни. Характерные черты ведомственного и местнического нигилизма – словесный радикализм в вопросах защиты прав и свобод человека и гражданина, активная словесная демонстрация приверженности принципу верховенства закона и полное неуважение к человеку, его правам и свободам, игнорирование требований закона на деле, подобострастное отношение к вышестоящим инстанциям, к начальству, злоупотребление правом, превышение или неисполнение должностных полномочий, нежелание расширять свой кругозор. Здесь действует следующая логика: к чему знания, если есть звания; не нужно торопиться исполнять закон, возможно, его изменят или отменят; важнее не указ, а приказ.

В структурах публичной власти сложилась социально-психологическая атмосфера, мало подверженная изменениям в лучшую сторону: чиновничий аппарат привычен выполнять (бездумно, рьяно) любые инструкции и указания, если они идут «сверху». С развитием и разделением права на публичное и частичное сформировалось корпоративное право, а вместе с ним сложился еще и корпоративный нигилизм.

Допустимо, думается, вести речь об открытом и скрытом правовом нигилизме. При этом проявлением скрытого нигилизма являются действия, представляемые как правовые, но на самом деле таковыми не являющиеся. Результатом такого рода действий предстает неправо, которое, однако, маскируется под право. Таковы, например, неправовой закон, неправосудные судебные решения (приговоры, постановления, определения). В итоге складывается правовая антикультура. Это означает, что правосознание, деформировавшись, отразилось на состоянии конкретной правовой системы самым худшим образом – в сознании и деятельности отдельных людей, их ассоциация, в обществе в целом стали доминировать не правовые ценности, а правовые антиценности. Ф.Энгельс писал: «Появление молодой буржуазии нашло свое отражение в либерально-конституционном движении, а зарождение пролетариата – в движении, которое обычно называют нигилизмом»5. По мнению Н.И.Матузова, «здесь термин «нигилизм» употребляется в положительном контексте», однако он тут же оговаривает, что «…вообще борьба против антинародных тоталитарных режимов, произвола диктатором, попрания демократии, морали, прав человека и т.д. не является нигилизмом в собственном смысле этого слова. Когда нигилизм сливается с естественным (объективным) отрицанием старого, отжившего, он перестает быть нигилизмом. К примеру, отрицание нашей прежней политико-правовой системы справедливо и оправданно, так как она исчерпала себя. Не говоря уже о сталинщине, брежневщине, застое» Следовательно, нигилизм имеет не только отрицательное, но и положительное значение. Но такой нигилизм уже не нигилизм. Может быть вернее иной путь. Если принять логику, согласно которой могут быть конструктивное «нет» и деструктивное «да», то по характеру и направленности можно выделить два вида нигилизма – деструктивный и конструктивный. Так, если идеолог утверждает, побуждает, взывая то к разуму, то к чувствам, то ученый сомневается. Как правило, ему свойственна конструктивная критика. Следовательно, хотя здоровый скепсис и конструктивная критика в принципе антиподы правового нигилизма, известный нигилистический заряд в них все же присутствует. Вместе с тем пофигизм, огульная, деструктивная критика, юношеский максимализм – спутники и проявления правового нигилизма, в которых, однако, можно усмотреть некоторые позитивные начала.