История Нижнетагильского металлургического комбината в 18 в.

В ходе войны со шведами  России требовалось все больше оружия. Для ускорения железоделательного производства Никите Демидову передали Невьянский завод (1702 г.). Причем, в царском указе 1702 года о передаче Никите Невьянского завода Демидов значится «уговорщиком», то есть завод передавался ему как бы в аренду – на определенных условиях и под контролем воеводы. Сам Никита в Туле был занят срочным заказом царя и за недосугом отправил на Урал старшего сына - двадцатитрехлетнего Акинфия. В январе 1703 Никита через главу Сибирского приказа Виниуса добился первых привилегий. Но и надзор над горнозаводчиком установили жесткий. В том же 1703 году, требуя скорой отправки караванов с пушками, мортирами, ядрами, бомбами, царский указ угрожал: а ежели «не учинишь», то Невьянские заводы «взяты будут на великого государя и иному отданы».

В январе 1703, когда Никита Демидов вернулся с Урала в  Тулу, а на заводе оставил Акинфия, который справлялся с делами не хуже отца, его достиг новый царский указ, требовавший немедленной поездки на завод: «А буде ты в сему великого государя указу учинишься ослушен и тебе быть в великом разорении и бедстве…». Весной 1703 года Демидовы писали верхотурскому воеводе, что им необходимо более 300 подвод и большое число людей для отправки продукции. За зиму было отлито 50 пушек крупного калибра, выплавлено много железа.

Затем случился у Демидова конфликт с верхотурским воеводой из-за его вмешательства в дела Невьянского завода. Воевода Калитин раскомандовался и забрал мастеров и работных людей на стройку казенного Алапаевского завода, при этом «увез неведомо куды» тысячу пудов железа, запротестовавшего Акинфия сковал и отправил в Верхотурье.

И тогда Никита Демидов  предъявил Петру ультиматум: или  не позволяй воеводе вмешиваться  в заводские дела, или забирай  завод обратно в казну. Зная события  этого периода, решение Петра, противоречившее  общей политике «регулярного» государства, исключавшего самостоятельность, легко  понять. В том же 1703 году позарез  требовались пушки и ядра, ибо  в поражении под Нарвой была потеряна вся русская артиллерия. Казенные же ведомства нерешительны и неповоротливы, а Демидовы уже не раз быстро и  дешево выполняли царские указы. И царь вынужден был уступить, запретив воеводе даже появляться на демидовском  заводе. Именным петровским указом от 4 апреля 1704 года Демидов получил  новые льготы и привилегии.

Невьянский завод отремонтировали и расширили, поставили еще одну домну. С каждой весной струги и дощаники везли все больше бомб, ядер, металла: ежегодно по 20-25 тысяч пудов. Качество пушек было отменно, они были "стрельбой опробованы и в той стрельбе устояли и впредь к стрельбе годны". Как владелец завода, Никита оправдал надежды правительства.

Январским указом 1709 года ему  именным указом Петра "велено на Невьянских железных заводах за литье и поставку к нынешнему воинскому случаю военных припасов быть комиссаром и ведать ему на тех заводах мастеровых и работных людей и крестьян всякою расправою и управлять всякое заводское дело и воинские припасы готовить". Чин комиссара, то есть правительственного уполномоченного по надзору за металлургическими заводами, подтверждал и расширял привилегии Демидова. Чин вроде бы престижный (с жалованьем 1000 рублей в год, что вдвое превышало сумму жалованья генерала), но он превращал Никиту в государственного служащего, в казенного приказчика, чего предприимчивый и честолюбивый Никита Демидов, конечно же, не желал.

Но в конечном итоге, и царь, и заводчик получили то, что  каждый хотел. Никита Демидов выполнял все госзаказы в срок и с  отменным качеством. А Петр одаривал его всё новыми и новыми льготами и привилегиями, которые отец и  сын Демидовы умели использовать талантливо и с размахом.

Деятельный заводчик не думает ограничиться одним заводом. Взяв с собой старшего сына и трех рудознатцев-мужиков, Никита вдоль  и поперек исходил Уральский  хребет - от Невьянска до верховьев  Чусовой. Нашел месторождения железной и медной руды. Не имея на первых порах  серьезных конкурентов, Демидовы уже  в первое десятилетие провели  обширную разведку края, закрепили  за собой рудные месторождения и  лесные участки.

Все это позже пригодилось  при строительстве заводов. Всего  Никита успел прибавить к Невьянскому пять новых заводов. А самой ранней из известных нам дат в истории тагильских заводов стал 1720 год, когда у подножия горы высокой началось строительство сразу двух заводов – Выйского и Нижнетагильского, и хотя первый из них войдет в историю как медеплавильный, фактически оба завода были доменными и перерабатывали руду горы Высокой. Первый чугун на Выйском заводе был получен 8 октября 1722 года. Эта дата и считается днем рождения Нижнего Тагила.

По окончании строительства  плотины и двух доменных печей 25 декабря 1725 года был выплавлен первый чугун и на нижнетагильском заводе. Но не дожил до этого дня Никита Демидов, сломили старого кузнеца  заботы, не железным оказалось здоровье. И сын его Акинфий Демидов остался на Урале полновластным господином. Начав дело с отцом и продолжив его самостоятельно, Акинфий Никитич построил десяток железоделательных и чугуноплавильных заводов, из которых Нижнетагильский своими изделиями обрел громкую европейскую известность.

Новые заводы и после  смерти царя Петра исправно выполняли  оборонный заказ, поставляя по дешевым ценам «в казну, на всякие обиходы армии…пушки, ядра, мортиры…фузеи…».

Так была предопределена судьбы Нижнего Тагила – работать на оборону  Отечества, на его воинскую славу. А  пожалованный царем во дворянство Никита Демидов стал одним из основателей  уральской металлургии, которой  уже триста с лишним лет. Демидовская  династия вложила в её развитие 215 лет своего «заводского» стажа.

1.2 Производственные технологии  и организация труда Нижнетагильского  железного завода в XVIII веке

1.2.1 Строительство завода

В 1720 году, когда Никита и Акинфий Демидовы показали себя как промышленники, им разрешили, вернее, даже повелели построить ещё два завода.

Нижнетагильский завод  строился как самый мощный чугуноплавильный на Урале. Все заводские устройства и механизмы – домны, горны  и молоты, плавильные печи и водяные  колеса, приводящие механизмы в движение (электроэнергии промышленность ещё  не знала!), - сооружались по лучшим русским  и европейским образцам.

Нижнетагильский завод  строился одновременно с Екатеринбургским. Оба эти завода возводились невьянскими, то бишь демидовскими, специалистами и мастерами. На заре своего развития промышленный Урал испытывал острый недостаток в рабочей силе. В 1721 году был издан правительственный указ, по которому право приобретать крепостных предоставлялось владельцам заводов – не только дворянам, но и «купецким людям». Для поощрения горной промышленности было разрешено приписывать по 100 крестьянских дворов на каждую доменную печь, по 70 дворов на два молота, а к медным заводам – по 50 дворов на каждую тысячу пудов выплавленной меди. В действительности количество приписанных крестьян превышалось вдвое и втрое, но людей для строительства завода всё равно было маловато.

«Железный завод» на Тагил-реке даже для Урала, где главной проблемой в то время была нехватка рабочих рук, строился очень медленно. Начатый даже раньше Выйского медеплавильного (который так лишь назывался, а по существу всегда был наполовину чугуноплавильным), Нижнетагильский «железный завод» поднимался не спеша, но зато основательно, по последнему слову тогдашней горно-металлургической техники. Лишь в 1725 году, то есть пять лет спустя после закладки, была закончена первая домна, однако сразу же построенная «не в пример протчим», - самой мощной по тому времени – высотой 13 аршин, в переводе на современные меры, - немногим больше 10 метров. Еще через год были закончены вторая и третья домны, и лишь в 1727 году Нижнетагильский завод наконец был пущен в действие полностью. Лишь несколько месяцев не дожил «туленин Никита Демидов» до пуска первой домны Нижнетагильского завода – главного детища своей уральской горнозаводской Вотчины. К этому времени единоличным владельцем всех демидовских заводов стал старший сын Никиты Демидова Акинфий.

Если Петру I с наследниками своих дел не повезло, в последние  годы своей жизни император все  больше задумывался о судьбах  своих преобразований, понимал, что  сделано многое, ещё больше начато, и Россия похожа на «недостроенную храмину», то Никите Демидову со своим  главным наследником более чем  повезло. Собственно, без выучки и  доверия отца не стало бы и самого могущественного горнопромышленника России Акинфия Демидова. И не только потому, что отец передал сыну высокое мастерство кузнеца и оружейника. Немалую роль играли и редкая отцовская любовь, и искреннее уважение, и вера в таланты сына. Ведь недаром Никита Демидов с самого начала отдал 24-летнему Акинфию в почти полное распоряжение всё заводское дело на Урале.

Петровский дух преобразований в большой степени проявился  в наследнике Никиты «Демидыча» – Акинфии, самом крупном из уральских заводчиков и наиболее ярком представителе семейства Демидовых. Это был уже не в пример отцу полностью вельможа, даже одевался по придворному, да и внешностью весьма походил на Петра: такой же крупный нос, такой же упрямо сжатый рот под такими же «кошачьими» усами, и тот же властный, не терпящий возражений взгляд, как у Петра, немного на выкате бешеных глаз под круто изогнутыми бровями.

Но дело даже не во внешнем, возможно и чисто случайном сходстве Петра и Акинфия Демидова, а в том размахе, в том точном знании горнозаводского дела, больше того – в той неукротимой неутомимости, с которой Акинфий Демидов вникал в любую мелочь. В этом отношении Демидов при всей своей жестокости и тиранстве был одним из самых ярких и крупных представителей петровской школы хозяйствования. Став единовластным хозяином демидовской вотчины на Урале, он сосредоточил все свои усилия прежде всего на завершении строительства Нижнетагильского завода, в котором он видел основу процветания своего дела, и строил он этот завод с присущим ему размахом и основательностью. А размах давала гора Высокая с ее несметными сокровищами, на которые теперь не претендовала даже казна. На кроме Высокой, поблизости, на Лебяжке и на Гальянке, были открыты железные руды: а если к этому добавить еще и медную руду, в которой, правда, «железа больше нежели меди», да еще ряд месторождений таких ценных минералов и руд, как, например, асбестовая гора на Тагил-реке, открытая Софроном Согрою и названная им Шелковой, то было совершенно ясно, что именно в Тагильские, а не в Невьянские заводы имеет смысл складывать и средства, и силы, ибо Тагил, а не Нейва оказался кладовой руды, запасы которой трудно было оценить даже приближенно. Однако, несмотря на это, как считает Б.Кафенгауз, «Нижнетагильский завод не сразу занял свое видное место, еще долгое время после его основания он уступал первенство Невьянскому заводу».

Сердцем, основой всех металлургических заводов того времени, была плотина, которая перегораживала речку, создавая заводской пруд. От того, где и  как поставлена плотина, насколько  правильно она была сделана, часто  зависела судьба самого завода. Плотины  обычно делались земляными, и хотя обсыпались по лицевой, обращенной к воде части  «соком», как в старину называли доменный шлак, но все равно часты  были прорывы. Так, в первый же год  была прорвана плотина Невьянского завода, та же участь постигла затем и первую плотину на реке Тагил, в результате чего пришлось искать новое место для плотины, и для завода.

Постройкой и содержанием  плотин и всего вододействующего хозяйства заводов – шахов, ларей, водяных колес – ведали плотинные мастера. Не обладая теорией и расчетами, только на основе интуиции и опыта, к тому же до переезда на Урал имевшие дело не с горными, а с равнинными реками, они на первых порах допускали, конечно, и грубые ошибки в выборе места для плотины. Но с опытом приходило и мастерство, и можно только удивляться, как они, имея в качестве инструментов только правило и мерную планку, умели настолько точно рассчитать и регулировать сброс вешних вод, что запасов оставшихся в пруду хватало ровно до следующей весны. При этом, естественно, плотинным мастером учитывались и летние дожди, и высота снега будущей зимой.

В этом отношении Нижнетагильский  завод оказался одним из самых  благополучных на Урале: за все время  своей истории он не разу (за исключением  первого варианта плотины) не испытывал  ни весенних промывов, ни обсыхания пруда, и его довольно регулярная, а главное безостановочная работа была предметом восторга многих ревизоров и инженеров горного департамента. И это, прежде всего, объясняется удачной, «лучше быть неможно», плотиной.

Плотина, как показывают сметы генерала Геннина, большого знатока литейного дела, бывшего в тот момент горным начальником на Урале, стоила львиную долю всех расходов на строительство. Надо отметить, что с именем Геннина связано очень многое в становлении горнозаводского дела на Урале: именно он, преемник Татищева, сделал попытку поставить строительство заводов на научную, переходя к современной терминологии, основу – дал не только описание горнометаллургического производства по всем стадиям, но и выработал основные критерии.

Геннин ввел в горно-металлургическое дело лабораторный анализ («пробирное дело»), ввел в строительство и работу казенных заводов строгую системы – взаимосвязи отдельных фабрик-цехов и даже заводов друг с другом, что для мануфактурного периода горнозаводской промышленности было делом явно прогрессивным и позволяло ввести производство более уверенно.