Высшее образование и профессиональная квалификация как фактор социальной мобильности

Большинство исследователей на первое место ставят экономический (доход, богатство, собственность) фактор, основываясь на показателях среднедушевого денежного дохода в системе «богатый – бедный» и на значении децильного коэффициента. Например, в 1997г. доходы 10% наиболее обеспеченных были в 12.8 раз  выше, чем у 10% наименее обеспеченных, тогда как в развитых западных странах это соотношение не превышает 4-5⁵⁾ , и вряд ли это соотношение резко снизилось к 2002 году.

Другой стороной имущественной  дифференциации является должностной  статус, особенно наличие распорядительных финансовых функций; уже достаточно оформилась группа людей, которая благодаря  своему положению в системе властных отношений становится господствующей и привилегированной.

В представлениях населения  богатство также является основным фактором, определяющим отношения неравенства. Так, по данным З.Т. Голенковой, основными  факторами, определяющими социальное расслоение общества, большинство респондентов (91,3% и 91,2% соответственно) назвали власть и доход, тогда как образование  и профессия занимают лишь пятое (35, 6%) и седьмое (30,1%) места.⁶⁾

Таким образом, в российском обществе все пространство социальной стратификации определяется практически  одним показателем, а именно материальным (богатство) при резком снижении значимости других критериев дифференциации, которые  перестают играть уравновешивающую роль.

Такое положение вещей  ведет к усилению дезинтеграционных  процессов, поляризации и социального  неравенства, ограничению восходящей мобильности и, в конечном счете, к замкнутости верхних слоев, т. е. к тому, от чего общество пытается уйти.

Маргинальность как состояние  образованных слоев российского  общества.

Другая, не менее важная сторона  процесса трансформации российской социальной структуры – маргинализация значительной части населения. Отличительной  чертой состояния маргинальности в  России является, во-первых, то, что  она вызвана массовой нисходящей мобильностью в условиях общего кризиса  и радикальных реформ, и во-вторых, она носит преимущественно вынужденный  характер под влиянием внешних факторов, связанных с социально-экономической  и социокультурной трансформацией общества в целом, которая заставила  социальные группы, имевшие ранее  высокий статус, изменить или полностью  утратить его и связанные с  ним социальную среду, социальные связи  и систему ценностных ориентаций.

Состояние маргинальности характерно, в первую очередь, для большинства  групп, отличающихся довольно высоким  уровнем образования и имевших  в прошлом высокий социально-профессиональный статус. Этими «новыми маргиналами» (Попова И.П.) являются, во-первых, работники  «бюджетной сферы»: учителя, врачи, преподаватели  вузов и работники академических  и отраслевых НИИ; во-вторых, большую  группу составляют ИТР и часть  управленческого персонала предприятий  ВПК; и в-третьих – мигранты из бывших союзных республик, ставших  независимыми национальными государствами. Из всех этих групп наиболее уязвимыми  оказались работники ВПК и  конверсионных предприятий, поскольку  «особенности функционирования предприятий  в советский период (закрытость, опека со стороны государства, социальные, экономические привилегии и т. д.) свели к минимуму вариативность  поведения работников оборонного комплекса, снизили гибкость реагирования на меняющиеся обстоятельства в социальной среде».

В целом можно сказать, что российское общество «потеряло» слой интеллектуалов и интеллигенции, выполняющих в рамках культурно-нормативной  системы основную функцию передачи базовых ценностей и культурных стандартов и являющихся интегрирующей  силой современного общества.

Таким образом, маргинальная позиция образованных слоев российского  общества, в большей степени навязанная новой экономической ситуацией, не может не влиять на статус образования  в системе ценностей россиян. Поскольку высшее образование, главным  образом техническое, в данной ситуации становится в большей степени  фактором нисходящей социальной мобильности, следовательно, снижается ценность самого образования.

Образование в системе  ценностей россиян.

По мнению автора, одна из сторон проблемы выражается в противоречии между сохранившейся установкой на образование, оставшейся от советских  времен, и падением ценности умственного  труда в общественном сознании. Образование  все больше теряет ценность само по себе и все больше становится целью  для получения высокого дохода в  будущем. Так, по данным опроса в 1996 г. студентов-выпускников  УлГУ на первое место по значимости вышел размер зарплаты (76% респондентов), а при изучении собственных планов поведения московской молодежи на рынке  труда выяснилось, что, с одной стороны, для большинства респондентов ценностью хорошей работы являются деньги (67%), а с другой – образование и профессия имеют инструментальную ценность как средство достижения материального благополучия, так как, по мнению выпускников, чем выше профессиональная подготовка и уровень квалификации, тем больше ресурсов не только для относительно стабильного положения на рынке труда, но и для повышения уровня потребления. Таким образом, важным средством получения высокого статуса является достижение материального благополучия. Именно этот фактор стратификации определяет значимость поведенческих приоритетов молодежи на рынке труда. В свою очередь прагматизация образования приводит к ориентации вузов исключительно на профессиональную подготовку и отказ от таких важных аспектов содержания образования, как воспитание и социализация. Это выносит за рамки образования такие актуальные для трансформирующегося общества процессы, как выработка приемлемой для большинства россиян новой системы ценностей, формирование социальных норм, направленных на утверждение этих ценностей, и в первую очередь социального партнерства разных статусных групп.

Другой стороной, определяющей падение значения образования как  фактора восходящей мобильности, становится неравенство в получении образовательных  возможностей для низкодоходных  групп. Социальная дифференциация происходит уже на уровне средней школы, когда  увеличение объема платных услуг  с одной стороны, и рост числа  лицеев и колледжей, предоставляющих  образовательные услуги на коммерческой основе, с другой, выводят за рамки  соревнования за качественное образование  молодежь из малообеспеченных семей  технической интеллигенции, традиционно  ориентированных на высшее образование. Исследования Вишневского Ю.Р. и  Шапко В.О.  отмечают, что сократился приток в вузы выпускников общеобразовательных школ и вырос – выпускников спецклассов и гимназий, таким образом выбор вуза, а, следовательно, и будущей специальности, предопределены типом среднего общеобразовательного учреждения. В свете вышесказанного, обычная для развитых западных стран цепочка Образование-Профессия-Доход в России все больше приобретает вид Доход-Образование-Профессия, в которой образование утрачивает роль фактора восходящей мобильности.

С другой стороны, основываясь  на исследованиях Г.А. Чередниченко, можно утверждать, что практически  сформировалась трехслойная система  в области общего среднего образования^12). Так, в настоящее время сосуществуют три типа учебных заведений: во-первых, элитные гимназии, лицеи и спецшколы, как правило платные; во-вторых, школы с частично оплачиваемыми услугами или отдельными привилегиями в образовании; в-третьих, массовые общеобразовательные школы, обеспечивающие минимальный образовательный стандарт. В свою очередь, разные типы школ предоставляют различную возможность доступа к высшему образованию: первые обеспечивают подготовку для поступления в «престижные» вузы, которые дают гарантии достижения высокой социальной позиции, работы и быстрой карьеры в секторах экономики, находящихся на подъеме в условиях развивающегося рынка; вторые предоставляют шансы на поступление в «непрестижные» вузы, как правило, это технические институты, лишенные широкой известности и высокого конкурса абитуриентов, которые обеспечивают места «второго сорта» в высших слоях общества, поскольку являются неперспективными в плане социального продвижения в условиях стагнации производственного сектора экономики и как следствие этого -- отсутствие спроса на инженерные кадры; третьи практически не дают возможности для поступления в вуз без дополнительной подготовки. Такое деление общеобразовательных учебных заведений и стоящих за ним образовательных траекторий определяет тип социальной мобильности, при котором представители разных социальных слоев оказываются неравномерно распределены по учебным заведениям, обеспечивающим различные социальные перспективы, когда выходцы из привилегированных социальных групп получают преимущества в образовании, а для детей из массовых слоев населения доступ к качественному образованию становится все более закрытым.

Таким образом, тенденция  к формированию трехслойной системы  в области общего среднего образования  «…закрепляет дифференциацию учащихся, способствует социальной детерминации образовательных путей и, тем  самым, становится инструментом воспроизводства  существующей социальной структуры».¹³⁾

По мнению автора, для  России последствием формирования такой  системы может стать сохранение «переходного» характера общества на неопределенно длительный срок.

Третьей стороной обозначенной проблемы является то, что сохраняется  тенденция, при которой образование  имеет формальный характер. Это связано  и с объективными причинами, когда  в новой экономической ситуации невостребованными оказались инженерно-технические  специальности, имевшие наибольший удельный вес в системе советского высшего образования; и с сохранением  в общественном сознании мнения, что  наличие диплома о высшем образовании  автоматически обеспечивает хорошую  должность, освобождающую от тяжелого физического труда. По мнению автора, наиболее характерным такое положение  было на начальном этапе реформ, связанным с остановкой или закрытием  большинства промышленных предприятий  и, как следствие этого, перехода образованных и квалифицированных  работников к занятию тяжелым  и непрестижным трудом: торговля на рынке, «челночный бизнес», подсобные  работы. По результатам социологического исследования, проведенного Институтом социально-политических исследований РАН в 1990 г., «…с уровнем образования  связывают возможность повышения  своей квалификации лишь 25%, а со служебной карьерой – 10% молодых  людей».¹⁴⁾

В дальнейшем эта тенденция  относительно инженерно-технических  специальностей сохранялась: по данным опроса среди студентов-выпускников  УлГУ в 1996 г .,¹⁵⁾ работать по специальности изъявили желание 61% респондентов, причем желание уйти в другие отрасли объясняется не тем, что выпускник не смог найти работу по специальности, а с тем, что он и не планировал работать по ней. В целом, собирались работать по специальности выпускники экономического факультета – 79%, юридического – 90%, а физико-математического всего 17%, причем 32% указали, что по специальности точно работать не будут. Зиятдинова Ф. Г. отмечает,¹⁶⁾ что опрос среди выпускников элитарных специальностей ведущих вузов страны (МГУ, МИФИ, МФТИ, МГТУ им. Баумана, МАИ, МИЭМ) показал, что ни в одном из них даже половина студентов не собирается работать по специальности, а на факультете космических исследований МАИ лишь каждый четвертый выпускник намерен работать в России по специальности.

Кроме того, сохраняется  установка работодателей на наем работников с высшим образованием независимо от сферы применения и вида труда, с одной стороны, и мнение, что  высшее образование, полученное на платной  основе, является завуалированной покупкой диплома, с другой. Так Шаталова И. Н. отмечает, что: «Интервью с руководителями кадровых служб системы МВД и  банков показало, что существует негласное  правило не принимать на работу, требующую высшего образования, выпускников негосударственных  вузов. Более того, для работодателя имеет значение, как выпускник  поступил в государственный вуз: на платной основе или бесплатно (преимущество отдается тому, кто поступил, пройдя конкурсный отбор)».¹⁷⁾

Таким образом, на основании  сказанного видно, что образование  не только перестает быть фактором восходящей мобильности, но и постепенно исключается из совокупности стратифицирующих факторов.

Список использованной литературы:

1. Бельский В.Ю. Социология для юристов: учебное пособие / В.Ю. Бельский. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2011.
2. Волков Ю.Г. Социология: учебник / Ю.Г. Волков. – 4-е издание. – М.: Дашков и К, 2010.
3. Волков Ю.Г., Нечипуренко М.А., Самыгин С.И. Социология: история и современность: учебное пособие / Ю.Г. Волков, М.А. Нечипуренко, С.И. Самыгин; отв. Ред. Ю.Г. Волков. – 2-е издание. – Ростов н/Д: Феникс, 2007.
4. Горшков М.К. Прикладная социология: методология и методы: учебное пособие / М.К. Горшков, Ф.Э. Шереги. – М.: Альфа-М, 2009.
5. Костин Р.А., Давыдов С.А. Социология: учебное пособие / Р.А. Костин, С.А. Давыдов. – СПб.: Издательство СПбГУСЭ, 2008.
6. Кравченко А.И. Социология: учебник / А.И. Кравченко. – М.: Академ Проект, 2008.
7. Социология: учебник / Под редакцией В.Н. Лаврененко. – 3-е издание. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2009.