Традиционное общество: критерии, факторы трансформации

Капиталистическая трансформация социально-политических и экономических отношений в Европе и в мире, происходит на втором, индустриальном периоде модернизации в XIX-XX веках. Буржуазные социальные группы замещают традиционные сословия, социальные отношения переориентируются с системы личных связей на систему связей безличных экономических, ценностные установки индивидуализма вытесняют коммунитарные принципы социальности, в политической сфере происходит процесс демократизации. С течением времени весь мир включается в процесс догоняющей модернизации, пытаясь приспособится к условиям и образцам, диктуемым динамично развивающегося Запада, втягиваясь в процесс вестернизации.

Однако в позднейших трактовках теории модернизации, которые  появились после второй мировой  войны, эти положения подверглись критике и переосмыслению. Обширный материал развития стран «третьего мира» показал, что капиталистическая экономика в конкретно взятых обществах может развиваться в рамках политических систем совершенно далеких от буржуазной демократии. Идеология индустриальной модернизации может формально отрицать вестернизацию. В экономической и социальной сфере могут сохраняться традиционные институты, высокая степень внеэкономического принуждения и полный контроль государства за всеми сферами общественной деятельности: сами отношения частной собственности могут быть не развиты, не сформированы до конца.

Направление и стиль  модернизации определялись историческими  условиями, уровнем и потенциалом  развития конкретных средневековых  обществ. В североатлантическом регионе, к западу от Эльбы логика модернизации привела к быстрому структурированию буржуазных институтов и отношений. Смещение центра европейских коммуникаций из Средиземноморья в северные моря и Атлантику постепенно превращало северо-западную Европу в зону развития новых социальных и производственных технологий. Здесь получили дальнейшее развитие идеи, этические и эстетические принципы итальянского Ренессанса, новые формы политических и экономических отношений – парламентаризм, республика, городские свободы и коммунальное движение, гражданское право и т. д.

Выигрышная коммуникационная инфраструктура, более высокий уровень урбанизации и весьма ограниченные земельные ресурсы способствовали тому, что западноевропейские страны быстрее расставались со стереотипами традиционной аграрной экономики. Работала система факторов: природно-географическими условия, экономическая конъюнктура, демографическая структура населения, социокультурные особенности, характер национальных процессов и внешнеполитическая ситуация Раннего Нового времени. В Англии, Голландии, отчасти во Франции и в Северо-западных землях рейнской Германии происходил динамичный процесс развития и распространения капиталистического уклада.

В континентальных странах  Центральной и Восточной Европы, особенно в имперских центрах, модернизационные процессы могли развиваться иначе. Она могла пойти по пути приспособления и оптимизации феодальных социально-экономических институтов, в режиме укрепления и повышения эффективности государственной власти. В конкретных исторических условиях (например, Австрийская империя Габсбургов: преимущественно аграрная инфраструктура, континентальная удаленность от морских коммуникаций, полинациональный и поликонфессиональный состав населения, долговременная внешнеполитическая напряженность) такая политика была социально оправданной и эффективной. В Испании и Португалии определяющую роль в консервативном характере модернизации сыграла колониальная экспансия. Она компенсировала нерентабельную (по сравнению с уровнем имперских амбиций) аграрную экономику. Но феодально-завоевательный характер этой колониальной политики способствовал нейтрализации и постепенному демонтажу ростков буржуазного общества в метрополии, оттоку избыточного социального материала. Немалую роль в консервации феодальных отношений играл ортодоксальный католицизм, особенно осененный идеологией конкисты и борьбы с еретичеством. На этот же эффект работали внешнеполитическая напряженность, «контактные зоны» цивилизаций, политическая раздробленность.

Но это не упраздняло модернизации к «востоку от Эльбы». В конечном итоге, все европейские общества стояли перед лицом однородных проблем. Первая заключалась в повышении эффективности экономической системы и расширения налоговой базы государства. Это обстоятельство было продиктовано демографическим ростом, провоцирующим снижение эффективности традиционной (натуральной, воспроизводящей, рентной) экономической модели, ростом рынков, региональных и межрегиональных связей.

Вторая проблема была связана с новыми политическими задачами: с повышением эффективности государственного аппарата и с созданием инфраструктуры, позволяющей проводить адекватную экспансионистскую политику. Проблемы этого рода диктовались идеологическим и практическим кризисом средневекового имперского универсализма – войны XVI-XVII вв. во многом были связаны с противоборством имперских и национально-абсолютистских концепций развития (в процессе этой борьбы родилась новая, буржуазная концепция). Естественно, это подразумевало и новую адекватную социальную политику. Многие проблемы модернизации, на наш взгляд являются производными от первых двух.

Специфический вариант модернизации был связан с политикой меркантилистского просвещенного абсолютизма. В ее рамках сравнительно непротиворечиво совмещались принципы феодально-сословного государства и практика укрепления институтов централизованной государственной власти. Проводилась относительно гибкая социальная политика и предпринимались активные меры к расширению налоговой (а стало быть, экономической) базы государства. Так или иначе, по этому пути развивались модернизационные процессы во Франции, Швеции, Бранденбурге, Саксонии и ряде других абсолютистских немецких государств. Идеология и практика просвещенного абсолютизма в разные периоды занимала государей и правящих фаворитов в Испании, Португалии, Австрии, в итальянских государствах. Национально-абсолютистская концепция развития в раннее Новое время демонстрирует большую жизнеспособность по сравнению с универсалистской имперской, с консервативной модернизацией.

Абсолютизм приводит к структуризации политической власти, его социальная политика направлена если не на создание социального баланса (не везде, как во Франции), то, по крайней мере, создает множество новых социальных лифтов. Они повышали сословную мобильность, ускоряли процесс гибкой адаптации новых социальных групп - прежде всего, буржуазии, которая в XVI–XVII веках имела возможности к приобретению дворянских званий, приобщалась к системе землевладения, кооптировалась в институты власти, пользовалась протекционистской поддержкой государства.

Политика меркантилизма  способствует развитию рынков и производства, модернизации экономики как таковой. В социальной сфере модернизация привела с одной стороны, к появлению новых групп, связанных с капиталистическим производством и торговлей, а с другой стороны к появлению не особенно широкого, но весьма влиятельного слоя управленцев и бюрократов с надклассовой идеологической ориентацией. В негативном аспекте модернизация повлекла маргинализацию множественных групп традиционного общества, не вписывающихся в новую систему отношений.

Лондонский парламент  на протяжении второй половины XVI и всего XVII века целенаправленно поддерживал меры, направленные на проведение политики огораживания общинных земель, способствовал буржуазной перестройке аграрной экономики Англии. В других же странах социальные группы и политические элиты, с которыми эти процессы были связаны, вполне могли не разделять и не понимать буржуазной идеологии: модернизация могла ограниченно пониматься ими как меркантилизм, как борьба за национальный и религиозный суверенитет, как политика самоусиления и т.п. Прогрессистки настроенные реформаторы, такие как кардинал Ришелье и Жан Батист Кольбер во Франции семнадцатого столетия больше всего страдали из-за глухого сопротивления традиционалистски мыслящих элит. При этом конечная декларируемая цель модернизационной политики Ришелье и Кольбера заключалась в укреплении системы французского абсолютизма. Создание современной производственной инфраструктуры могло осуществляться при помощи мер внеэкономического социального принуждения по отношению не только к крестьянству и низшим городским слоям, но и к буржуазии.

Представление об инвариантности модернизационных процессов в Раннее Новое время открывает перед  нами новую проблематику – концепции переходной эпохи, выступающей как связующее звено между эпохами феодализма и капитализма. Для разрешения этой теоретической и методологической проблемы нами востребована теоретически целостная модель общества Раннего Нового времени. Ключевым элементом этой модели является аналитическая концепция процесса модернизации, т. е., комплексных изменений, охвативших европейское общество раннего Нового времени.

Традиционные «феодальные» и капиталистические элементы системы  не всегда находились в антагонистических отношениях, а наоборот, взаимно влияли и приспосабливались друг к другу. «Феодализм» в XV-XVIII веках не разложился, а проявил способность к трансформации, приспосабливаясь к экономическим условиям товарного производства, к новым социально-политическим условиям централизованного государства, к интеллектуальной и этической атмосфере эпох Возрождения, Реформации и Просвещения.

Вступая в сложные  взаимодействия с изменившимися  историческими условиями, феодальные отношения модернизируются, образуют новые переходные формы, приобретают новый облик и смысл. Наиболее полно процесс адаптации феодальных элементов к новым экономическим условиям выразился в эволюции французской сеньории XVI-XVII вв., в рамках которой арендные отношения между землевладельцем и крестьянами-арендаторами все более приобретали черты отношений наемного труда, или же в немецком помещичьем фольварке, который был интегрирован в систему общеевропейского рыночного производства хлеба.

В результате этих многосторонних изменений европейское общество перестает быть феодальным в классическом понимании этого термина, становится постфеодальным, пострадиционным, постепенно накапливая в себе и проявляя черты буржуазного, индустриального общества Нового времени.

Проявления реакции на модернизационные процессы XV-XVIII вв. в России, Османской империи или Голландии были весьма различны, но, тем не менее, они были связаны общей логикой политического и культурного взаимодействия, экономических конъюнктур, центр-периферийными отношениями и т.п.

В качестве предпосылок модернизации выступает система внешних и внутренних факторов, работающих в режимах «среднего» и «большого времени». В европейском ареале этот цивилизационный надлом был связан с возрастающей внешнеполитической напряженностью (кризис средневековых империй, османская экспансия, проекция религиозных конфликтов эпохи Реформации и Контрреформации), с Великими Географическими Открытиями (глобальный контакт цивилизаций Старого и Нового Света, ранний колониализм, революция цен, зарождение капиталистической мир-системы) и кризисом традиционной экономики, с кризисом церкви и традиционной религиозности, с возрастающим демографическим давлением.

Изменения в системе  европейского производства, рост рынков и революция цен – это следствия Великих географических открытий и демографических изменений, но в то же время самостоятельные факторы модернизации. Развитие отношений обмена, генезис капиталистической экономики и буржуазных форм поведения в той или иной форме были обусловлены поиском компенсирующих форм экономического поведения, связанных с демографической динамикой – процессами миграций, урбанизацией, кризисами существования (эпидемии, войны и т. п.). Новые формы экономического поведения, в свою очередь, стимулировали специфические демографически процессы (так огораживания общинных земель приводили к повсеместному сокращению посевных площадей, и способствовали процессу урбанизации, маргинализации сельского населения).

Модернизация  экономики – процесс более многосторонний, чем генезис капиталистических форм производства как таковой. Обширные секторы европейской экономики Раннего Нового времени были модернизированы, но сохраняли морфологические черты предыдущей эпохи (личную зависимость, внеэкономическое принуждение и т. д.) В этих секторах развивались переходные формы хозяйства и производства. Особый аспект развития переходных форм хозяйствования связан с эволюцией средневековой системы городского производства, рынков, финансовой системы. Социальные и производственные отношения в городе даже в рамках традиционной корпоративно-цеховой системы изначально несли в себе протокапиталистические, «нефеодальные» черты (рационализация производственных отношений, рациональная бухгалтерия, ориентация на прибыль, наемный труд лично свободных и т. д.).

Выше обозначенные процессы формировали новые параметры развития европейских обществ и государств. В этих параметрах реализовались процессы модернизации. Они привели к капиталистической экономизации производства, к социальной перестройке и расшатыванию сословной системы, к развитию политических систем абсолютизма и парламентаризма, к появлению новых форм религиозности, к появлению буржуазного менталитета. Новые идеологии, этосы, субкультуры отражали процесс адаптации общества к усложняющимся реалиям современного мира.

Превращение «элементов капиталистического уклада» в доминирующую систему – сложный процесс эволюционного характера. Уместно рассматривать этот его не только как «процесс капитализации» экономических, социальных, политических институтов, но шире – так, как понимали его современники, люди XVII-XVIII вв. Утверждение новых капиталистических тенденций во всех сферах жизни нередко воспринимался ими как процесс «рациональной» (в духе просветительских идей нового времени) модернизации традиционных институтов и отношений. В конечном итоге, в повседневной жизни люди имели дело не с классовыми антагонизмами, а с приемлемыми и неприемлемыми для них способами социального поведения. Разнообразные элементы феодальной системы существовали в Европе до XIX в. не только в силу инерции и реакционной политики профеодальных элит, но также вследствие их приспособляемости, адаптации к исторически новым условиям.

В настоящее время, концепция  Ранней Новой истории органично  соответствует двум наиболее распространенным в мировой науке подходам. Приверженцы «географического» направления видят точку отсчета нового времени в эпохе Великих Географических Открытий. Последователи школы мир-системного анализа, приверженцы популярных на Западе направлений глобализма и политического реализма не безосновательно полагают, что в XVI веке начался цикл развития не только Европы, но и всего мира. С условной даты 1500 года они ведут отсчет новой глобальной истории и цивилизации, объединившей Запад, Восток и Новый Свет в сложной системе влияний и взаимодействий.