Средний класс в России: особенности и перспективы формирования среднего класса в России

Здесь следует отметить, что в целом идея «среднести», «срединности», «центризма», «среднего человека» – одна из наиболее популярных в противоречивых трансформационных процессах. Ценность ее в том, что в ней воплощена идея нормы в раздираемом крайностями обществе. И в этом контексте следует привести тот подход к пониманию среднего класса в российских условиях, который Ю. Левада обозначил как проблему «среднего человека» [8]. Согласно этому подходу, средний класс как таковой в российском обществе «невозможен» потому, что в нем нет структуры, формирующей целостность общества и, соответственно, сообщающей ему «динамическую устойчивость» благодаря объединению в одно целое «людей разных профессий, слоев и состояний». Но есть «середина» общества, которая сохраняется несмотря ни на что, как показывает динамика субъективно определяемого статуса – по данным исследований ВЦИОМ, на протяжении многих лет (1989-1997 гг.) и в различных условиях самоотнесение к средним статусным позициям остается практически неизменным (около 62 %). И, как отмечает Ю. Левада, по-прежнему «при всех социально-экономических пертурбациях… “середину” общества составляют прежде всего специалисты, работники, служащие, т.е. люди наемного труда» [8].

В современной России по-особому  видятся функции среднего класса, и прежде всего, главная – быть основой общественной стабильности. Так, согласно точке зрения, высказанной И.Е Дискиным, эта функция превращается в функцию «оправдания» современного общества, признания его права на существование. В этом случае перед нами функция «виртуального класса» [9], иными словами, социального конструкта, выстраивающего «распадающееся» общество, обеспечивающего его стабилизацию. Особую роль в трансформационном механизме российского общества отводит группам, составляющим средний класс, Т. Заславская [10]. По сути, это преобразование и адаптация социальных новаций, продуцируемых элитой.

Таким образом, средний класс  в России видится, с одной стороны, агентом формирования новых отношений, институтов, норм, а с другой –  основой «инертной средней массы», оставшейся в наследство от старых советских средних слоев.

Ресурсы российского  среднего класса

Отвлекаясь  от теоретико-методологических дискуссий  о возможных способах и формах существования среднего класса в  современном росссийском обществе, интересно хотя бы в общем очертить ресурсы формирования этого класса.

Т. Заславская и Р. Громова  делают вывод, что основные факторы  формирования среднего класса включают в себя определенные социальные качества (образование, квалификацию и деятельностный потенциал, уровень благосостояния, ценностных ориентаций, потребностей, жизненных позиций, мотивов, норм и способов поведения и т.д.) и институциональные – экономические, политические и социальные условия их жизнедеятельности[1] . Рассмотрим наиболее общие характеристики социальных качеств, определяющих ресурсы среднего класса.

Чаще всего исследователи  выделяют три измерения, характеризующих  позиции среднего класса: доход, образование  и самоидентификацию. Однако соотношение  этих характеристик носит весьма противоречивый характер.

Доход — наиболее трудноуловимая и зыбкая характеристика. По прогнозам Госкомстата, доходы населения в ближайшее время останутся низкими даже на фоне определенного экономического роста. В то же время нужно принимать во внимание, что официальной статистикой не учитываются многие виды дополнительной, «теневой» занятости, приносящей порой основной доход. Кроме того, доходы населения неустойчивы. Обостряется проблема неравенства во владении материальными ресурсами. В первой децильной группе населения сосредоточены 26 % среднедушевых располагаемых ресурсов, в то время как в последней их 2,7 %.

Образование — более стабильный и хорошо измеряемый ресурс среднего класса. Около трети работающих имеют  высшее образование, и их доля в структуре  занятого населения растет. В то же время одной из проблем становится невостребованность и несоответствие полученного раньше образования ситуации на рынке труда, нерациональность его использования в этой ситуации (например, уход специалистов в мелкую коммерческую деятельность), а также платный характер и сокращение реальных возможностей переучивания и переквалификации.

К числу ресурсов среднего класса следует отнести формирующееся  малое предпринимательство –  этот слой относится к традиционному  или старому среднему классу западных обществ. Но в российских условиях его малочисленность, отсутствие реальной государственной поддержки и, следовательно, стабильности и устойчивости существования (свидетельство чему – весьма ощутимый удар августа 1998 г.) не позволяют отвести ему центральную роль в процессе формирования среднего класса в России.

Итак, рассмотренные критерии нельзя считать устойчивыми и  четкими ориентирами в определении  контуров и перспектив среднего класса. В то же время они очерчивают определенную конфигурацию институциональных ресурсов.

Один из общих выводов – основным ресурсом среднего класса становятся наиболее динамичные представители разных групп интеллигенции с достаточно высоким образованием, соответствующими квалификацией, профессией, активно реализующих новые возможности. В их составе можно выделить интеллигенцию в обычном, советском понимании (инженеры, врачи, учителя); управленцев, госчиновников; предпринимателей, самозанятых; профессионалов в западном понимании, представителей новых профессий.

Креативно-нормативный  потенциал и перспективы среднего класса в России

Роль субъективных, личностных факторов в формировании новой социальной структуры замечена всеми исследователями социальных процессов и не является новостью [11]. Люди, в силу внешних обстоятельств и личностных качеств, сами определяют свою позицию в изменившихся условиях, статус, ищут ресурсы, и в конечном итоге, адаптируя к изменившейся реальности старые правила игры, создают предпосылки для новых норм. Это происходит во многих группах населения, относимых к среднему классу, в которых особенно неустойчив баланс социальной мобильности (имея в виду все ее направления) и смещения статусных позиций. Это следует сказать о многих маргинализированных группах населения.

В контексте  этих рассуждений представляется возможным  сформулировать парадоксальную гипотезу о том, что основной функцией среднего класса в современной России стала  творческая – творить самого себя, преобразовывая некоторые социальные нормы или, напротив, формируя методы для сохранения и утверждения «несмотря ни на что» прежних норм и, в конечном итоге воздействуя на процесс формирования институциональной среды наиболее социально-оптимальным (в силу сохранения достаточно высокой планки понимания сути своей профессии) образом.

Для ее обоснования  обратимся к анализу поведения  субъектов на микроуровне, выбрав в  качестве объекта социопрофессиональную  группу ученых, а в качестве методологии  – качественную стратегию. Данная группа — традиционна для состава  среднего класса. В западных обществах ей принадлежат высшие позиции в иерархии среднего класса. В российском обществе положение этой группы весьма драматично. Оно определяется ситуацией глубокого разрыва между низким и нестабильным уровнем дохода и высоким уровнем образования, лежащим в основе ситуации статусной рассогласованности, присущей ей в современных условиях и типичной для многих потенциальных групп российского среднего класса, обозначенных нами ранее как «постспециалисты».

Эта ситуация дополняется  порожденным противоречивым состоянием российской науки социальным престижем статуса ученого. Она становится основанием для отнесения ученых к группе новых бедных или работающих бедных. Как следствие происходит хорошо известное сегодня бегство из науки (в бизнес, в маркетинг и т.п.) или бегство науки, особенно «молодой», за рубеж, именуемое «утечкой мозгов». Однако академические научные коллективы продолжают существовать, базируясь, в основном, на энтузиазме ученых, подкрепляемом грантовой системой финансирования отдельных проектов и различного рода подработками.

Таким образом, в положении этой социально-профессиональной группы концентрируется суть противоречий положения среднего класса в современном  российском обществе, заключающаяся  в фактической институционализации на уровне государственной политики маргинализированного статуса его представителей. Здесь также переплетаются социальные траектории и коллизии сосуществования «старого» и «молодого» средних классов, и возникающий конфликт старых и формирующихся норм, ценностей и образцов поведения составляет суть маргинальной ситуации, преодоление которой осуществляется в различных стратегиях.

Кратко суть рассматриваемой проблемы можно  охарактеризовать следующим образом. Бесперспективность деятельности многих научных центров, институционализированный государством отрыв среднего уровня академических зарплат даже от уровня прожиточного минимума, фактически официально сдвигающий ученых в разряд депривированных групп населения на рынке труда (по разным причинам, которые здесь не рассматриваются), вступают в противоречие с объективно высоким социальным статусом, в основе которого – высокий уровень образования, креативный потенциал, высокие ценностно-нормативные установки. В исследовании нормативно-креативного потенциала ученых представляют интерес стратегии, направленные на выработку моделей и механизмов сохранения своего социально-профессионального статуса, его уровня и социального престижа.

Давая характеристики институциональной среды, в которой  существует российская наука, респонденты не жалеют темных красок и негативных метафор. В таком состоянии дел чаще обвиняется государство, в частности, институты управления наукой. Респонденты указывают на неопределенность ситуации, бесперспективность. Соответственно, негативно характеризуются и удовлетворенность положением дел, и собственные перспективы. Тем не менее люди остаются работать и приток молодых в науку достаточно интенсивен. В исследуемом институте за годы упадка произошла «кристаллизация», достаточно четко расставившая людей по определенным местам. Одни ушли в другие сферы деятельности, чаще всего в бизнес, коммерцию, продолжая числиться в НИИ. Но выделилась часть активно работающих в науке людей. По подсчетам одного из руководителей подразделений института, «приблизительно 20-30 процентов популяции научных сотрудников… активно участвуют в грантах… Остальные находятся ... в таком покоящемся, спящем состоянии — работают, но не очень активно…». Главный фактор такого разделения – интерес, потребность в научной работе, иными словами, отмечаемый многими исследователями личностный фактор.

 Суть этого  процесса в следующем. Существует  официальная структура занятости  в сфере науки, с устоявшейся  иерархией отношений, карьерного  продвижения, системы материального  вознаграждения, поощрения и т.д. Но одновременно с этим работники РАН участвуют в другой системе занятости, которую можно назвать «теневой». Она и дает возможность существовать – выживать или обеспечивать вполне достойный уровень жизни. При ближайшем рассмотрении можно выделить два основных типа поведения ученых в отношении сохранения своего статуса по степени воздействия на институциональном уровне.

«Интенсивный» тип – формирование новых норм и отношений в науке. Здесь  можно выделить различные виды деятельности, направленные преимущественно на разработку научного направления или на зарабатывание денег для науки. Ведущими в этом процессе становятся отдельные индивиды, и важны не только характер, личностные свойства, но и сформированные в процессе прежней деятельности убеждения, установки. В конечном итоге благодаря деятельности такого типа образуется достаточно высокий (по крайней мере, устраивающий и сотрудников, и самих «научных менеджеров») уровень оплаты труда, который компенсирует потерю социального престижа группы ученых в целом в обществе по этому показателю, по крайней мере, «вытягивает планку» материального благосостояния до среднего, приемлемого уровня.

К этому типу поведения можно отнести сочетание  научными работниками видов деятельности (подработок, вторых мест работы, грантов и т.д.), подчиненных не просто поддержанию определенного материального уровня, но формирующих активную научную деятельность. Именно деятельность, основанная на научном интересе, остается главным мотивом и занимает центральное место. Результаты исследования Института естествознания и техники РАН позволяют предполагать, что эта группа достаточно велика: по этим данным, половина опрошенных научных сотрудников не хочет иметь заработков вне науки, поскольку не считает возможным отвлекаться от основного дела [12]. В целом же структура подработок в сфере науки по данным этого опроса такова:

Таким образом, в рамках данного типа формируется  «изнутри» новая модель научной  деятельности, опирающаяся в основном на то, что можно назвать новым  институтом научного менеджмента. Характерным для нее являются попытки разработки новых научных направлений, сочетающих фундаментальную и прикладную стороны науки с обеспечением достаточно высоких заработков.

«Экстенсивный»  тип – ориентация в основном на подержание приемлемого уровня жизни при возможности работать в науке с помощью тех или иных видов заработков. Это – преимущественная опора на ресурсы домохозяйства (супругов, родственников), социальный обмен на основе самоорганизации взаимопомощи, сдача квартиры внаем и т.д. Это краткосрочные поездки за границу. Наконец, это подработки, не лежащие в русле основной деятельности, – наиболее разрушающий и опасный тип занятости. Человек вынужден распределять себя в двух совершенно различных, никак не стыкующихся областях деятельности, не достигая в конечном счете успеха ни в одной из них. Создается сложнейшая, фрустрирующая ситуация неопределенности социального статуса и его перспектив. Нельзя не видеть противоречивость этого положения, объективную бесперспективность затрачиваемых ресурсов и усилий. Несмотря на более высокие заработки, люди до конца пытаются удержаться в главной сфере своей деятельности.

Характерной для  данного типа следует назвать  и модель поведения в сохранении статуса ученого, формируемую в  основном молодыми респондентами, – эта четкая ориентация на работу за рубежом, другими словами, на иную, «нормальную» в отношении науки институциональную среду. Противоречие между выбором в пользу науки как профессии и отсутствием перспектив разрешается молодыми учеными через довольно хорошо отлаженный механизм – поиск работы за границей, иначе говоря, «утечку мозгов». Трудовой путь выстраивается следующим образом: учеба в вузе, работа в академическом институте, защита кандидатской диссертации и далее поиск работы в других странах, который ведется в основном через знакомых и через Интернет.

Решение на отъезд и работу за границей, как показывают материалы интервью, часто дается нелегко, через сомнения, компромиссы. На него влияют многие обстоятельства – помимо установок на приемлемый уровень жизни и условия работы, это может быть пример знакомых и наличие связей в местах предполагаемой работы. Важно и осознание «быстротечности» основного ресурса, помогающего в поисках места за рубежом – молодого возраста (до 30-35 лет). Кстати, отсутствие этого ресурса – реальный барьер для многих активных ученых «за 40», который они констатируют с определенной долей сожаления, или, может быть, самооправдания в том, что они остались «бороться» за свое место под солнцем здесь. В любом случае, работа за границей рассматривается как реальный шанс профессионального роста.