Конфликт между богатством
и бедностью в современной
России кажется почти неразрешимым.
Сытый голодному не товарищ, завсегдатай
казино и нищий учитель никогда
не найдут общего языка - это верно.
Но можно ли изменить саму ситуацию,
минимизировать социальную конфликтность,
создать ситуацию, когда голодный
накормлен, бедному дан достаток,
а богатый не попирает бедного? Отрицательный
ответ на этот вопрос означал бы,
что человечество живет только в
условиях вражды и революций, не знает
успокоения и такой модели общества,
которая обеспечивала бы единство нации.
Примеры относительно стабильных обществ
и примеры нашей собственной
истории подсказывают, что противостояние
богатства и бедности может быть
преодолено, национальное единство может
быть достигнуто, и мы должны к этому
стремиться.
Наша беда в том, что социальный конфликт
в российском обществе в последние годы
не изживается, а все больше углубляется.
Наиболее влиятельные политические силы
стремятся выступить либо на стороне богатства,
полагая, что именно богатые люди будут
вытягивать страну из нищеты, либо на стороне
бедности, рассчитывая добраться до власти
за счет голосов обездоленных масс. Обе
стратегии являются тупиковыми, поскольку
исходят из одного и того же взгляда на
человека - будто вся жизнь людей представляет
собой стремление к богатству или удержание
богатства.
Отчасти столь уничижительное отношение
к человеческой природе оправдано - русская
и мировая литература полна образов бесстыдного
богатства и подлой нищеты. Действительно,
в богатстве порой разнуздываются самые
бессовестные страсти, а бедность, жаждущая
богатства, бывает столь же порочна, сколь
и богатство, превращающее капитал в средство
ублажения своих эгоистических потребностей.
В то же время такой пессимистический
взгляд на человека явно несправедлив
- общественные и экономические процессы
протекают не только и не столько жаждой
наживы или негодяйством. В них решающую
роль занимают творчество, самопожертвование,
героизм. Страсть к обогащению лишь паразитирует
на достижениях человечества.
Совершенно превратным является представление
о том, что либерализм будто бы способствует
обоснованию прав богатых на богатство,
а коммунизм - обоснованию права бедных
добиваться справедливости. Обе доктрины
замкнуты на выставление определенных
претензий материального плана и не касаются
духовной жизни человека. Один из русских
философов писал, что и те, и другие относятся
к человеку как к денежному мешку, только
либералы предпочитают уважать полный
мешок, а социалисты - пустой.
Человек - это не денежный мешок. Хотя денежный
мешок у человека может быть. В зависимости
от духовных свойств этот мешок может
обременять и склонять к пороку, а может
быть источником, питающим служение обществу
и нравственным традициям. Богатство может
быть обузой душе, разлагая ее и наполняя
ложными ценностями. Но богатство же может
служить созданию и жизни материального
(иногда - и духовного) производства, а
значит - служить труду.
Здравому отношению к богатству никак
не чуждо приятие индивидуальных качеств
личности. Также не чуждо и представление
о равенстве. Только все это касается именно
духовной, а не материальной сферы. Если
понимать богатство только как набор материальных
благ и возможностей, то справедливо будет
евангельское утверждение, что богатому
так же сложно попасть в Царство Небесное,
как верблюду пройти сквозь игольное ушко.
Такое богатство идет только во вред личности.
Но так же вредно и понимание бедности
исключительно как недостатка материальных
благ. Тогда бедняк может мечтать только
о том, чтобы ограбить богатого и занять
его место, помыкая теми, кто такой захват
осуществить не смог.
Чтобы социальный конфликт между богатством
и бедностью был изжит, необходимо понять,
что бедность - общая проблема, затрагивающая
все слои общества, а позитивный смысл
частного богатства возникает именно
тогда, когда в нем заложено изживание
бедности как таковой и создание таких
социальных институтов, которые противостоят
обеднению (особенно тех слоев населения,
которые называют "средним классом").
Проще говоря, богатство оправдано, только
если оно становится источником увеличения
хозяйственной мощи нации и способствует
ее нравственному здоровью.
Судьба России во многом определяется
тем, насколько нам удастся стимулировать
именно такое богатство - ответственное
перед нацией. Таковым может быть только
производительный национальный капитал,
консолидирующий и организующий труд
в производственных процессах.
Создать преимущества для производства
в сравнении с финансовыми услугами - задача
государства. Никакие спонтанные процессы,
на которые уповают либералы, не способны
произвести производственный рывок, необходимый
России, продолжающей отставать от ведущих
экономик мира. Рынок может регулировать
только локальное перераспределение доходов
в пользу более эффективных производств.
Но ныне рынок перераспределяет доходы
скорее в пользу криминальных структур
и коррупционных кланов. Одним только
законодательством эту ситуацию не изменить.
Все ждут от государства проявления воли
и принципиального изменения положения
дел - не ареста отдельного олигарха, а
прекращения олигархии как таковой.
Для того чтобы богатство получило позитивный
смысл, в современных условиях необходимо
по способу воспроизводства различать
два типа богатства - богатство, возобновляемое
на ренту, и богатство, возобновляемое
предпринимателем от трудового капитала.
Одно дело, когда богатство паразитирует
на денежном дефиците и несовершенстве
финансовой системы, другое - когда оно
организует производство, воспроизводя
рабочую силу (включая рабочую силу самого
предпринимателя) и производственные
системы. Одно дело - стричь купоны, другое
дело - создавать производство. Первое
- форма паразитизма, второе - достойная
уважения деятельность.
В современной России финансовый капитал
освободился от своего подчиненного положения
по отношению к производственному только
в связи со специальной политической задачей,
поставленной "великими комбинаторами"
нашего времени, - обесцениванием национального
промышленного достояния и скупкой его
за бесценок. Таким образом, финансовый
капитал стал из обслуживающего доминирующим,
а производственные предприятия, находящиеся
под его контролем, - лишь юридическими
лицами, прикрывающими механизмы образования
рентного богатства.
Нельзя считать терпимой ситуацию, когда
бухгалтер возвышается над организатором
производства и инженером, когда производственный
процесс создается и существует лишь с
позволения калькулятора. Это, бесспорно,
одна из самых неэффективных моделей хозяйства,
в которой система обслуживания производства
подавляет его и превращается в паразитический
организм, медленно убивающий экономику.
Следовательно, здесь нравственная и рассудочная
оценки финансового капитала как главного
источника богатства совпадают - мы не
можем принимать как должное доминирование
финансистов над производственниками.
Кассир не может считаться источником
зарплаты.
На Руси отношение к скоробогачам всегда
было подозрительным. Но также всегда
вокруг внезапно разбогатевших на темных
делишках нуворишей начинали крутиться
люди с искательно-завистливыми повадками.
Точно так же и вокруг внезапных миллиардеров,
получивших состояние в условиях мнимой
всенародной приватизации, появился и
обслуживающий их персонал, твердящий:
мы не должны пересматривать итоги приватизации!
Обслуга по воле хозяев убеждает, что приватизация
будто бы была, а источники возникших состояний
никак не могут быть осуждены с точки зрения
уголовного или гражданского права. Это
утверждение, помимо его явной зависимости
от интересов самих внезапных богатеев,
страдает еще одним очевидным пороком
- попыткой закрепить неэффективность
нынешней хозяйственной системы России,
когда экономическая эффективность убивается
внеэкономическим регулированием, ранее
применяемым партноменклатурой, а теперь
- олигархами.
Российское общество, чтобы иметь шанс
построить развивающуюся экономику, обязано
отказать в доверии пропагандистам олигархического
капитала и, по меньшей мере, с презрением
относиться к паразитическим формам богатства.
Прежде всего потому, что паразитический
капитал чурается черновой работы и связанного
с ним риска.
Производительное предпринимательство
всегда рискованно. Это административное
присвоение может обходиться без риска.
В производстве умение рисковать снижает
вероятность краха предпринимательской
инициативы, но не ликвидирует ее полностью.
Это значит, что предпринимательский успех
связан не только со знанием дела, но и
с удачей, не обусловленной никакими знаниями
и умениями, - с судьбой, или, если угодно,
с Божьим Промыслом. Соответственно, и
богатство следует считать определенного
рода заданием, зашифрованным в успехе.
Кому много дается, с того много и спрашивается.
Именно поэтому нравственные требования
к предпринимателю выше, чем к обывателю.
В то же время богатство - это еще и соблазн,
склоняющий предпринимателя отказаться
от труда и превратиться в рантье или же
обеспечить себе личный стандарт потребления
наравне с богатейшими людьми планеты.
Отсюда возникает риск нравственного
падения и духовного заблуждения, чреватый
распадом личности и позором в глазах
окружающих. Соответственно, предпринимательство
- рискованное дело еще и с этой точки зрения.
Но наша оценка предпринимателя должна
исходить из того, есть ли предпринимателю
что терять в духовном смысле. Если он
заведомо лишен совести, то ему нечем рисковать
- он в духовном смысле оказывается паупером.
И таких у нас немало - в особенности тех
бизнесменов, что связаны с системой коррупции,
организованной преступностью и интересами
зарубежных корпораций, действующих против
России. Этих бесстыдников надо отличать
от честных предпринимателей. И если мы
научимся это делать, то перестанем видеть
в богатстве все зло мира.
В неустойчивом, разлагающемся обществе
бедность и богатство взаимообусловлены:
богатство существует за счет бедности,
бедность - за счет богатства. Устойчивость
возникает не когда изживается богатство,
а когда бедность замещается достатком.
Но такая замена возможна только в том
случае, если богатство осознается и принимается
обществом исключительно как задание,
только когда оно осуществляет социальную
функцию наращивания благосостояния нации
в целом.
Самостоятельно осмыслить задание наш
капиталист не в состоянии - он не воспитывался
ни протестантской, ни православной этикой.
Поэтому пока воспринимает свое богатство
только как личную заслугу, как повод считать
себя выше толпы. Тем более что разложение
нации действительно обращает ее в толпу,
и предпринимателю трудно различить в
ней признаки какого-либо достоинства,
ждущего от него не подачек, а социальной
ответственности.
Воспитывающее воздействие на личность
предпринимателя возможно лишь со стороны
государства, где интерес служилого сословия
формируется только потому, что нет иного
спасения политической элиты от гибели
и замещения другой элитой, кроме обращения
к традиции. Политики идут к традиции быстрее,
чем предприниматели. Поэтому доминирование
политики над экономикой благотворно.
Нация не может жить на подачках богатеев,
за счет их благотворительности. Нация
должна превратиться из нахлебника в заказчика
у предпринимателя. Соответственно, и
государство обязано иметь в экономике
совершенно иную роль, чем та, которую
оно стремится играть сейчас. Государство,
живущее на налоги, ни в коей мере не способно
побороть нищету и поставить предпринимательство
на службу нации.
|