Системный подход в социально-гуманитарном познании

Существуют  три подхода к культуре: предметно-культурологический, категориально-философский и идеологически-мировоззренческий. Задачей первого является описание и объяснение феноменов культуры; задачей второго – выявление категориального статуса культуры как атрибута бытия человека и тем самым обоснование предмета культурологии; задачей третьего – формулирование и обоснование идеалов «подлинной культуры» с позиций определенного мировоззрения. Уже это разделение позволяет понять, что в категориальном плане культура есть везде, где есть человек, а в мировоззренческом - можно и нужно противопоставлять культуру и антикультуру (аналогичная ситуация относительно морали и эстетики: как атрибутивные характеристики человеческого бытия они всеобщи, что, однако, не мешает с позиций разных мировоззренческих идеалов говорить о подлинной и неподлинной морали, о развитом и примитивном эстетическом вкусе). Культурология, как и любая гуманитарная дисциплина, если она имеет дело с исследованием культуры, должна исходить из определенного категориального понимания культуры, четко осознавать принимаемые исследователем мировоззренческие идеалы и не смешивать одно с другим.

При обсуждении категориального статуса культуры стало расхожей фразой утверждение  о том, что, будто бы, предложены сотни  «определений» культуры.

В действительности же речь идет не об определениях, но о более или менее интересных характеристиках отдельных аспектов этого сложного явления. В становлении действительно категориального понимания культуры (т. е. содержащего в себе признаки, необходимые и достаточные для её отличения от других атрибутов человеческого бытия) можно выделить четыре подхода, дополняющие друг друга и являющиеся «ступеньками» в восхождении от абстрактного к конкретному в рассмотрении этой категории. Во-первых, понимание культуры как всего сделанного, искусственного в противоположность естественному, натуре (прямое истолкование этимологии данного слова). Во-вторых, понимание культуры как деятельности субъекта в противоположность системе объективных общественных отношений. В-третьих, информационная трактовка культуры как трансляции опыта в знаковых формах. В-четвертых, аксиологический подход, согласно которому системообразующим ядром культуры являются ценности субъекта.

Синтезируя  эти подходы (каждый из которых необходим, а все вместе достаточны для выявления категориальной специфики интересующего нас феномена), можно предложить следующее категориальное определение: культура есть семиотический аспект процесса и результатов человеческой деятельности, в которых воплощаются ценности субъекта (общества группы, личности).

Во избежание недоразумений добавим, что под ценностью мы понимаем жизненный смысл как внутреннее основание выбора и аранжировки целей и средств деятельности, аксиоматическое для субъекта определенного образа жизни.   

Информационная  сторона культуры вполне объективируема, и это справедливо также и для той информации, которая может быть получена относительно ценностей.

Однако глубинное  ядро жизненных смыслов культуры есть выражение уникальности субъекта, и может быть освоено в диалоге культур лишь через сопереживание. Но это сопереживание, как отмечал М. М.Бахтин, предполагает не абсолютное тождество субъектов, но и следование тому, что он называл принципом вненаходимости, т. е. сохранения индивидуальности субъектов, вступающих в диалог. А отсюда, в свою очередь, следует (и это хорошо проанализировано Х.-Г. Гадамером), что такой диалог не сводится к объективному отражению, что становление интерсубъективности (как результата диалога) включает в себя субъективную творческую интерпретацию.

Иначе говоря, истинное знание культуры Другого – необходимая подготовительная ступень диалога культур. Диалог, однако, не будет успешным без творчества и сотворчества новой правды. Понятие культуры лишь указывает необходимость и место этого решающего компонента гуманитарного взаимопонимания, но его осуществление совершается уже внепонятийными средствами.

Если пояснить сказанное на примере исторического  исследования, то это означает, что  выявление необходимых объективных социально-экономических структур (что характерно для марксистской методологии), хотя и необходимо, но явно недостаточно и даже не является ведущим без проникновения в глубины менталитета субъектов, которые не сводятся к функциям этих структур (хотя такой момент в них присутствует), но, прежде всего, обладают потенциями выбора и творчества, направленность которых задается их базовыми ценностями.

Интеллигенция в рамках марксистских традиций сводится к профессиональной социальной группе работников умственного труда. Для количественного учета это, конечно, удобно, но много ли дает такой подход для понимания действительной сути и роли данного культурного феномена? Поведение любой социальной группы определяется не только её местом в системе объективных общественных отношений (допустим, по отношению к собственности или профессиональному разделению труда), но также и её ролью в культуре. А если согласиться с предложенным выше пониманием последней, то ясно, что, прежде всего, имеются в виду базовые ценности соответствующего субъекта человеческой деятельности. Именно на этой основе и был введен термин «интеллигенция» в России 60-х годов ХIХ столетия: подразумевалась группа людей, независимо от их классового и профессионального статуса, которая видела свой долг и предназначение в борьбе за справедливое переустройство общества.

Это понятие хорошо соотносилось со своей противоположностью – мещанством, которое А. И. Герцен также трактовал не в сословном, но в аксиологическом смысле, как людей эгоистически-конформистского настроя.

В начале ХХ века Р. Иванов-Разумник, сохраняя культурноаксиологический подход, наполняет эту пару противоположностей новым, так сказать, модернистским содержанием. Основное различие он видит теперь в «яркости» свободного самовыражения на одном полюсе и «серости», безликости – на другом.

Такой взгляд в  наше время привел к противопоставлению «элиты», «продвинутых», которые измеряют степень прогресса общества возможностями для их самовыражения (всё более игрового и безответственного в постмодернистском варианте) и «масс», достойных лишь участи манипулируемого электората. Но это ведет к смерти интеллигенции как удивительного культурного феномена, знаменовавшего собой бескорыстное служение Общему делу. Нынешние интеллектуалы-прагматики вливаются в состав «правящего меньшинства» или его информационной обслуги с их откровенно конформистскими ценностными ориентациями.

Не впадая в  романтическую грусть, поставим вопрос функционально: можно ли решить современные  глобальные проблемы (провести глобализацию, ведущую к ноосфере, а не к диктатуре финансового капитала), не имея стратегии, базирующейся на принципиально новых ценностях (не максимум власти и потребления, но оптимум во внутричеловеческих и человеческо-природных отношениях)? Но кто может взять на себя «майевтику» этих ценностей и разработку соответствующей стратегии? Понятно, что не нынешние «политтехнологи». Без интеллигенции, соответствующей этимологии данного слова (intelligens – понимающий), без людей ориентированных не на «волю к власти» и самореализацию любой ценой, но на взаимопонимание в диалоге культур, на созидательное сотворчество, стратегия решения глобальных проблем не получит своего духовного основания. Вот и решайте, что важнее: учет профессионально-образовательного статуса или базовых ценностей, отвечающих на вопрос «во имя чего?

Разумеется, мы не отрицаем объективной необходимости соответствующего профессионально-образовательного уровня. Вопрос в другом: чему он будет служить? «Образовательное» общество должно быть гуманитарным в своей основе. Но какая же гуманитарность, сутью которой является ориентация на диалог и взаимопонимание, без именно таким образом ориентированной интеллигенции?

Таким образом, при попытке интерпретировать наше представление о гуманитарии  на понимание культуры и интеллигенции  все три феномена оказались замкнутыми друг на друга. Герменевтический круг в чистом виде.

Но ориентация на абсолютную объективность по отношению  к таким явлениям привела бы к  другому герменевтическому кругу  – только не осознаваемому сторонниками данного подхода и более примитивному: чтобы уйти от субъективности, надо стать роботом. Мы же предлагаем взаимодополнительность субъективности и объективности с четким разделением их функций. Субъективность (её ценности) направляет, а знание законов объективности обеспечивает успешное движение в направлении, выбранном и/или сотворенным субъектом. Знания и ценности не редуцируются друг к другу, но лозунг «Знание – сила» хорош только на службе другого, более адекватного нуждам современности лозунга: «Взаимопонимание – мудрость».        

2. Функции философии в научном познании

1. Философия разрабатывает определенные "модели" реальности, сквозь "призму" которых ученый смотрит на свой предмет исследования (онтологический аспект). Философия дает наиболее общую картину мира в его универсально-объективных характеристиках, представляет материальную действительность в единстве всех ее атрибутов, форм движения и фундаментальных законов. Такая философская картина мира (в отличие от религиозной, мифологической и т. п.) служит предпосылкой и условием для разработки физической, биологической и других картин мира в качестве универсальной онтологической установки. Иначе говоря, философия дает общее видение мира, на основе которого строятся видения частнонаучного характера как элементы более широкого целого - философского осмысления реальности. Именно оно позволяет увидеть место и роль частнонаучных представлений, "прописать" их в качестве необходимых моментов, сторон общей картины мира.

Философия дает общее видение мира не только в  том виде, каким он был прежде (прошлое) и каков он теперь (настоящее). Философия, осуществляя свою познавательную работу, всегда предлагает человечеству некоторые возможные варианты его жизненного мира. И в этом смысле она обладает прогностическими функциями. Таким образом, важнейшее предназначение философии в культуре - понять не только каков в своих глубинных структурах и основаниях наличный человеческий мир, но каким он может и должен быть.

2. Философия "вооружает" исследователя знанием общих закономерностей самого познавательного процесса, учением об истине, путях и формах ее постижения (гносеологический аспект). Философия (особенно в ее рационалистическом варианте) дает ученому исходные гносеологические ориентиры о сущности познавательного отношения, о его формах, уровнях, исходных предпосылках и всеобщих основаниях, об условиях его достоверности и истинности, о социально-историческом контексте познания и т. д.

Хотя все  частные науки осуществляют процесс  познания мира, ни одна из них не имеет  своим непосредственным предметом  изучение закономерностей, форм и принципов познания в целом. Этим специально занимается философия (точнее гносеология как один из основных ее разделов), опираясь на данные других наук, анализирующих отдельные стороны познавательного процесса (психология, социология, науковедение и др.).

Кроме того, любое познание мира, в том числе научное, в  каждую историческую эпоху осуществляется в соответствии с определенной "сеткой логических категорий". Переход науки к анализу новых объектов ведет к переходу к новой категориальной сетке. Если в культуре не сложилась категориальная система, соответствующая новому типу объектов, то последние будут воспроизводиться через неадекватную систему категорий, что не позволяет раскрыть их сущностные характеристики. Развивая свои категории, философия тем самым готовит для естествознания и социальных наук своеобразную предварительную программу их будущего понятийного аппарата. Применение разработанных в философии категорий в конкретно-научном поиске приводит к новому обогащению категорий и развитию их содержания.

В последнее время возрос интерес к анализу новых тенденций  в развитии теории познания, к приведению ее содержания в соответствие с новым этапом развития современной науки. В этой связи активно обсуждаются, в частности, проблемы объекта и объективности познания (с критикой "натуралистического объективизма"), зависимость утверждений о существовании объектов от определенной концептуальной системы, взаимосвязь научного познания и его методологии с ценностно-целевыми ориентирами; более строгий учет относительности объекта к средствам, операциям и методам познавательной деятельности субъекта, который все чаще понимается как "коллективный субъект" научного познания.

Новое осмысление объективности  знания через включение в арсенал  рациональности "нетрадиционных" характеристик влечет за собой дальнейший, более глубокий анализ взаимосвязи этих характеристик и объединение гносеологических и социологических "концептуальных схем" в единую теорию познания. Важнейшие перемены происходят в теории познания в связи с бурным развитием и введением в сферу науки сложных, самоорганизующихся, целостных, саморазвивающихся систем, в том числе и "человекоразмерных" (биотехнология, экология, информатика, социокультурная сфера и т. п.). Все более широко в проблемное поле гносеологии входят вопросы социокультурной детерминации объектов познания.

3. Философия дает науке наиболее общие принципы, формулируемые на основе определенных категорий. Эти принципы реально функционируют в науке в виде всеобщих регулятивов, универсальных норм, требований, которые субъект познания должен реализовать в своем исследовании (методологический аспект). Изучая наиболее общие закономерности бытия и познания, философия выступает в качестве предельного, самого общего метода научного исследования. Этот метод, однако, не может заменить специальных методов частных наук, это не универсальный ключ, открывающий все тайны мироздания, он не определяет априори ни конкретных результатов частных наук, ни их своеобразных методов.