Особенности и основные результаты конкретно-социологического исследования "Советский читатель"

Из материалов обследования сельских читателей библиотек Пришекснинс- кого района Вологодской области узнаем, что в колхозах и МТС района комсомольцами, клубными работниками и сельскими библиотекарями было проведено в 1946 году несколько тысяч читок новых произведений советской литературы. Среди книг — «Рожденные бурей» и «Как закалялась сталь» Н.Островского, «Молодая гвардия» А.Фадеева, «Непокоренные» Б.Горбатова, «Поднятая целина» М.Шолохова, «Радуга» В.Ва- силевской, «Народ бессмертен» В.Гроссмана, «Порт-Артур» А.Степано- ва, «Сын полка» В.Катаева, «Чайка» Н.Бирюкова, «Панфиловцы на первом рубеже» АБека, «Записки партизана» П.Игнатова... Словом, весь рекомендательный набор средней школы.

Следует при этом учитывать, что “современная советская литература”  занимала в структуре чтения ведущее  место. Так, в том же Пришек- снинском районе Вологодской области анкетой было установлено, что 36% книг, прочитанных сельской молодежью, составляла советская литература, 14% — русская классика и 23% — переводная литература. Это соотношение: 1 к 2 — верный показатель действенности руководства чтением. По составу прочитанные книги опять почти полностью совпадают со школьной антологией. Это относится не только к современной литературе, но и к классической, где доминируют Пушкин, Лермонтов, Решетников, Помяловский, Л.Толстой, Тургенев, Григорович, Лесков, Чехов, Мельников-Печерский, Данилевский, а в переводной — Шекспир, Сервантес, Гюго, В.Скотт, Барбюс, Купер, Ж.Верн, Майн Рид, Дюма, Дефо, Марк Твен, Джованьоли, Войнич, Джек Лондон8.

Идеальный читатель как чистый продукт власти рождается на страницах  печати. Вместо косноязычных топоровских коммунаров в различных статьях возникают знакомые соцреалистические профили: “Пахари, конюхи, овощеводы, доярки, огородницы в свободные от работы часы с увлечением читают классическую и современную художественную литературу, хорошо ориентируются в ней, любят и ценят книги. Высокие требования предъявляют колхозники к современной художественной литературе. ‘Нам нужны такие книги, которые учитывали бы рост нашего сознания, рост нашей культурности, подлинно художественные произведения, которые хотелось бы много, много раз читать’, ‘Нам нужны книги о самых близких и дорогих людях, о героях, о будущем человеке. В нашей стране, которая стремительно идет вперед, литература обязана заглядывать в будущее’... ‘Книга — первый помощник в работе’, — говорят колхозники. Таким образом, мы видим, что книжная полка в доме колхозника становится обычным явлением”

Сколько-нибудь заметных различий между отдельными категориями читателей (в частности, рабочими и интеллигенцией), различий, которые носили бы принципиальный характер, в общем отношении читателей  к советской художественной литературе и ее основным, ведущим произведениям  сейчас не наблюдается... можно говорить о складывающемся единстве в основном, в решающем — о единстве вкусов и единстве критериев оценки литературных произведений. Если вглядеться внимательней, то мы ясно увидим, что в этом сказывается ценнейшее качество нашего великого народа — его морально-политическое единство”, “читатель находит в художественном произведении отклик на самые сокровенные свои раздумья и чувствования... он лучше проникает в окружающую его действительность, он лучше осознает, чему он был свидетелем и участником, — и еще выше становится его патриотическая гордость за нашу социалистическую страну, за ее людей, его товарищей по труду и борьбе”, “в характере положительного героя литературного произведения, в поведении этого героя, во всем его интеллектуальном и моральном облике читатели — и в первую очередь молодые читатели — находят слитыми воедино такие черты, которые способствуют их собственному формированию и росту”, “если читатель отыщет в книге писателя доброкачественную художественную пишу, он не отнесется к ней, к этой книге, как к предмету развлечения (или, тем более, отвлечения от действительности); нет, для него характерно активное восприятие художественного произведения, активно входящего в его жизнь и деятельность”, “процесс общения читателя с книгой — это, по сути своей, процесс глубоко интимный, протекающий, так сказать, ‘с глазу на глаз’...

Развитие личных библиотек  начало поощряться с начала 1950-х  годов. Так, в 1951 году «Комсомольская правда»  даже посвятила специальную передовую  статью, содержащую призыв к молодежи создавать личные библиотеки36. Это было связано, во-первых, с затовариванием книжного рынка (в 1951 году цены на книги были резко снижены), а во- вторых, как теперь утверждалось, “одной из отличительных черт личной библиотеки советского человека является ее общественный характер... личные библиотеки в нашей стране дополняют государственную и общественную сеть библиотек, способствуя распространению знаний среди трудящихся”37; в-третьих, библиотеки были практически не в состоянии “переварить” поток читателей и были не просто перегружены, но находились на пределе возможностей обслуживания (нехватка помещений, сотрудников, книг); наконец, в-четвертых, все каналы пополнения личных библиотек находились теперь полностью в руках государства и практически отсутствовала опасность “засорения” их “вредной литературой” (ей теперь неоткуда было взяться). Поэтому без всяких опасений можно было говорить о том, что “личная библиотека советского человека — надежный и необходимый помощник в его работе по повышению идейно-политического уровня”.

Советский читатель открыт для всего радостного, сильного, ясного, четкого, серьезного и веселого. Он не заражен предрассудками навязанных и отвердевших классических форм. Когда он читает стихи, перед его  глазами не плещется ямбический ‘дядя  самых честных правил’. Он не ужасается  от того, что читаемое им произведение ‘ни на кого не похоже’. Он и не выражает требования, чтобы литература во что  бы то ни стало была ‘не похожа’... Он не страдает скукой и жизненной пустотой для того, чтобы искать, как чеховская акушерка, ‘атмосферы’. Он ценит хороший стиль. Он ценит ясную речь, но брезгливо отворачивается, когда хороший стиль должен прикрывать отсутствие мысли. Он и не бежит по улице, не несется с дикими криками, как несутся в провинции за вором, если замечает небрежности, явные ляпсусы, какие-нибудь ошибки или срывы. Он занят, прежде всего серьезно занят. Советский читатель самый занятой во всем мире и он знает, что любая работа не обходится без ошибок, ляпсусов и срывов. Он знает, что этому надо помочь не улюлюканьем, не разбойничьим свистом, а товарищеской помощью, поддержкой и самокритикой. Он не консервативен, не анархичен, не истеричен. Он готовится к чтению так же, как настоящий советский писатель должен готовиться к письму. Он хочет от советского литературного произведения полновесной мысли и полноценных чувств. Он хочет художественного обобщения”. Этот литературный персонаж и есть идеальный советский читатель.

Заключение

Одним из характерных признаков  массовой культуры является то, что  она не требует от реципиента сотворчества, будучи основанной на чистом потреблении (такова, например, корчагинская мифология). Одним из результатов обшей массовизации культуры явилось разрушение традиционных институтов чтения. В итоге одна часть читателей превращается в “мастеров советской литературы”, другая — большая — в чистых потребителей, в “советского массового читателя”. На всей советской литературе лежит эта печать компромисса, подгонки интенций власти и массы. Можно утверждать, что и логика трансформаций соцреализма, и характер изменений соцреалистического стиля (от грубоватой псевдонародности «Поднятой целины» до кристально чистого «Кавалера Золотой Звезды» и далее — до разбавленного “острыми” сценами «Вечного зова», бесконечного и “благородного”, подобно латино-американо-индийским фильмам) сохранили следы этих отношений. В конце концов, не в этом ли следовании за “быстротекущим днем” и сказалась народность советской литературы?

Идеальный читатель, по сути, замыкает цепь соцреалистической эстетики: “литература идет в жизнь”, заземляясь в читателе, который, в свою очередь, аккумулирует ток для нового коллективного  творчества. Этот бесконечный процесс  сотворения нового мира вырастает из органической недостаточности жизни  — в читателе, авторе, тексте, в  реальности, наконец; он перемалывает не только индивидуальные судьбы, но целые  национальные культуры. Единственное, что противостоит этому “творчеству  жизни” — самая творческая жизнь. Впрочем, это уже органически  иной феномен.

Список литературы

1. Абсалямов, А. А. Читатель и писатель // Дружба народов. 1957. N 5.
2. Варанкин, В. Н. “Мысль читателя” и ее место в работе библиотеки // Красный библиотекарь. 1928. N 3.
3. Жилкина, Л.К. Читатели и книги (Заметки библиотекаря) // Новая Сибирь (Иркутск). 1955, кн. 33
4. Ковалев, Н. П. Читательские конференции // Новый мир. 1949. N 7.
5. Крупская, Н.К. Библиотека в помощь советскому писателю и литературному критику // Педагогические сочинения в 10-ти томах. Т.8. М. 1960.
6. Шварц, С. А. Рост советского читателя и задачи писателей // Сибирские огни. 1936. N 3. С. 97